Моряки идут на лыжах - Еремей Лаганский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лосяков возражал. В ОВС тоже люди нужны, а Кузнецов хорошо знает работу ОВС.
Но техник-интендант не отставал:
— Я же там больше пользы принесу!.. Ну, просто не могу больше сидеть за столом! Ну, просто я вас очень прошу, товарищ капитан!
Капитан, наконец, уступил. Техник-интендант Николай Михайлович Кузнецов был зачислен в отряд лыжников начальником тыла. На него легла забота о вещевом, боевом и продовольственном снабжении всего отряда.
Работа была большая, напряженная. Но вот все организационные преграды преодолены. Все трудности позади, и отряд выступил на лыжах в направлении фронта. Цель достигнута. Впереди стычки с врагом. Подвиги…
Так думал Кузнецов! Но его ждала опять «мирная» работа.
Рытье землянок, оборудование их, размещение и устройство людей — все это легло на Кузнецова. Николай Михайлович ревностно работал: это уже не делопроизводство. Но соблазн был велик. Опять началось прежнее томление. Тянуло вперед, в самый бой. Опять заговорил «личный интерес».
Лыжникам была поручена увлекательная, опасная разведывательная работа. Кузнецов не мог упустить такого случая. Каждый день он являлся к командиру и заводил один и тот же разговор.
— Назначьте, товарищ капитан, куда-нибудь.
— А начальник тыла это что? Мало?
— Не мало, ничего не говорю. Но все-таки — тыл.
— Так тыл-то ведь на фронте!?
— А мне бы, товарищ капитан, еще «фронтее»! Ну просто не могу, когда другие в разведку идут, сидеть в землянке!
Не хотелось командиру лишаться превосходного организатора в тылу отряда. И капитан Лосяков со дня на день оттягивал решение вопроса. Но настойчивость Кузнецова и на этот раз победила.
* * *
Волнуясь и торжествуя, вступил Кузнецов на лед в памятную ночь двенадцатого февраля. Вместе с лыжным отрядом он выступил на Муурилу.
Ни мрак ночи, ни тяжелые частые торосы не помешали опытному лыжнику командиру Жукову привести свою группу еще до рассвета, в точно указанный час, на точно указанный квадрат позиции обороны. Группа расположилась здесь для охраны тыла и флангов лыжного отряда моряков, наступающего на Муурилу.
И вот Кузнецов стоял на ледяной равнине моря, на самом фронте. В течение первого перехода Кузнецов видел врага лишь в поднебесьи. Но теперь он был уверен, что встретится с ним лицом к лицу и возьмет его за горло. Как только группа останавливалась, Кузнецов начинал оглядываться по сторонам — не видать ли противника? Но вокруг — только свои, верные товарищи-балтийцы, славные кронштадтцы.
Утром тринадцатого февраля походная рация предложила лыжному охранению вернуться на командный пункт в Лаутеранту. Там утомленные бойцы немного отдохнули, поели горячего и, соединившись с первой ротой лыжного отряда под командой старшины Армизонова, вновь двинулись к Мууриле.
Заняв позиции, командиры взводов начали подтягиваться к Муурильскому берегу, откуда встревоженный враг уже вел беспрестанный огонь.
Обстрелянный еще накануне, Кузнецов считал себя уже закаленным фронтовиком. Поэтому его нисколько не удивило, что командир Лосяков выбрал именно его для ответственного поручения: наблюдать за действиями нашей артиллерии, расположенной на мысе Тамитко, за разрывами ее снарядов и помогать начальнику штаба Чепрасову через походную рацию корректировать артиллерийскую стрельбу.
Неприятельский пулеметно-оружейный огонь разрастался. Для того чтобы тщательно следить как ложатся и рвутся наши «гостинцы» с Тамико и докладывать об этом Чепрасову, Кузнецову приходилось ежеминутно высовывать голову из-за торосистого укрытия.
С берега охотилась за ним «снайперская» смерть. Но он не думал об этом и не замечал этого.
Зато он заметил нечто более тревожное: неприятельские снаряды ложились ближе к командному пункту лыжного отряда. Здесь находились в то время командиры Лосяков, Чепраков, Панфилов, комиссар Богданов.
«Надо уходить. И немедленно», — подумал наблюдатель. Внимательно осмотрев местность, подобрался он к командиру и изложил свои соображения.
— Да, надо отходить, — согласился капитан Лосяков. Но куда?
Кузнецов указал на огромный торос, похожий на крепостную стену. Укрытие, несомненно, отличное. Но торос был расположен метрах в трехстах впереди. Как осуществить переход, если впереди открытая снежная равнина и враг бьет по ней непрерывным пулеметным и снайперским огнем.
— Больше некуда! Другого выхода нет! — настойчиво доказывал Кузнецов.
На том и порешили. Вылезли из-за торосов и поползли. Впереди капитан Лосяков, за ним начальник штаба и другие. Замыкал шествие Кузнецов.
Медленно двигались лыжники. Кузнецову казалось, что они не продвигаются ни на шаг, что в это время никто не ведет наблюдения, что артиллерия лишена глаз.
Кузнецов не выдержал. Заспешил. Вот он уже обогнал ползущих впереди, вот поравнялся с командиром и взволнованно зашептал ему:
— Разрешите, товарищ командир, я пойду вперед.
Доводы были веские — Кузнецов стремился поскорее достичь нового наблюдательного пункта, чтобы наладить наблюдение и сделать артиллерийский огонь с Тамико более действенным.
Капитан Лосяков разрешил. Не долго думая, Кузнецов вскочил на ноги, пробежал метров пятнадцать и снова упал на живот. Так, чередуя ползанье с короткими перебежками, он первым добрался до торосистой стены, возобновил наблюдение и с помощью связистов наладил корректировку.
* * *
Вечерело. В морозе, дымчато-лиловые спускались сумерки. Уже весь отряд подтянулся и залег за ледяной стеной. Пора бы броситься в атаку. Но как быть с условным сигналом? Ибо договорились: после сигнала тремя ракетами — одновременный дружный рывок на берег. Но была опасность в густых сумерках осветить ракетой собственный командный пункт и подвергнуть его еще более ожесточенному обстрелу финнов.
Перед командиром вырос опять тот же беспокойный интендант. Он вызвался пустить ракету. Он отползет для этого метров на триста влево.
— Это дело! — одобрил командир.
И вот через несколько минут на значительном расстоянии от командного пункта три молнии прорезали потемневшее небо.
Лыжники ринулись к берегу.
А Кузнецов, выполнив свою задачу, прибежал на командный пункт возбужденный, пылающий. Чуть не плача, просил:
— Товарищ капитан! Просто не могу! Разрешите итти вместе с отрядом!
— Ложитесь с нами! — сурово отрезал командир.
— Есть ложиться с вами, — дрожащим голосом, но покорно повторил Кузнецов и улегся рядом.
Вот не везет! Такая атака! Ведь это — то, о чем он мечтал! Не понимает капитан!
Но обида растаяла мгновенно. Взволнованно следил он за неудержимым бегом балтийцев. Навстречу им несся ружейно-пулеметный огонь, сбоку ложились артиллерийские снаряды с далекого острова Бьеркэ-Койвисто. В вечернем воздухе вспыхивали и долго висели осветительные ракеты, бросая вниз на снежную пустыню холодный безжизненный свет. Не отрываясь от бинокля, восхищенным и завистливым взглядом следил Кузнецов за атакующими товарищами.
Почему же они вдруг замедлили бег? Вот они остановились вовсе и залегли метрах в четырехстах от берега. Не случилось ли чего?
— Товарищ командир, позвольте сбегать туда! Только посмотреть обстановку и
