Седина в бороду - Джеффери Фарнол

Пройдя с полмили, он наткнулся на небольшую деревушку, тенистую и уединенную. Аккуратные домишки с соломенными крышами теснились на большой поляне. Здесь непременно должен быть постоялый двор. Точно, вот и он! Самый чудесный трактир в мире приветливо поблескивал решетчатыми окнами и словно приглашал взойти на крыльцо, а в сторонке стояли прекраснейшие дубовые столы, но... О, какое разочарование: столы эти были пусты, а дверь - дверь заперта на замок! Сэр Мармадьюк огляделся вокруг с самым несчастным видом. Вокруг не было ни души. Джентльмен взглянул на карманные часы и с величайшим удивлением обнаружил, что еще только половина пятого утра.

Так случилось, что некий дюжий крестьянин брел в этот ранний час по своим неведомым делам. Вдруг он замер, пораженный открывшейся ему картиной. У дверей постоялого двора сидел джентльмен весьма солидной наружности. Ноги его были вытянуты, голова упала подбородком на грудь, а угрюмым взглядом джентльмен так и пожирал стоявшие невдалеке дубовые столы. Одет он тоже был весьма странно с точки зрения сельского жителя. Такое одеяние и впрямь не часто встречалось за пределами Лондона. Правда, великолепие элегантнейших сапог с кисточками несколько потускнело, а идеально скроенный синий сюртук с золотыми пуговицами выглядел пыльным и мятым. К тому же тут и там к нему пристали былинки сена.

Крестьянин, все еще стоял с открытым ртом, когда предмет его изумления поднял голову. Наружность джентльмена вполне соответствовала его наряду. Длинные волосы пребывали в некотором беспорядке, и тем не менее самоуверенное худое лицо с орлиным носом внушало почтение. Он милостиво кивнул, снисходительно улыбнулся и повелительным движением изящной руки подозвал крестьянина поближе. Тот растерянно огляделся, почесал в затылке и осторожно подошел.

- Доброе утро! - приветствовал его сэр Мармадьюк.

- И вам того же, сэр, - со вздохом ответствовал крестьянин. - Утро и впрямь погожее.

- Тогда что же вас тревожит?

Крестьянин внимательно посмотрел на спрашивающего, потер подбородок и вновь тяжело вздохнул.

- Надо полагать, есть причина, сэр.

- Вы тоже не завтракали? - с состраданием спросил сэр Мармадьюк.

- Не завтракал, сэр? - недоуменно переспросил крестьянин. - Господи, нет. Я позавтракал, во всяком случае, я съел столько, сколько смог проглотить, а это, право, не больше горсти. Заботы лишили меня аппетита, сэр.

- Что же это за заботы?

- Я не решаюсь сказать, сэр. Все думаю об этом и день и ночь, но сказать не решаюсь, так что, извините, сэр, я пойду своей дорогой.

- Вас гонит в путь какое-то неприятное дело?

- А когда они бывают приятными-то, сэр?

- В котором часу открывается постоялый двор?

- В половине шестого, сэр, а по базарным дням в пять.

- А сегодня, случаем, не базарный день? - с надеждой спросил сэр Мармадьюк.

- Да нет, сэр, не базарный.

Человек нерешительно топтался на месте, собираясь уйти, но уловив едва заметный, но властный жест изящной руки джентльмена, присел на краешек скамьи и, стянув с головы шляпу, уставился неподвижным взором прямо перед собой.

- Ну? - спросил сэр Мармадьюк, проявляя нетерпение.

- Что "ну", сэр?

- Вы не очень разговорчивы.

- Такой уж, видать, уродился. Я никогда попусту не мелю языком, особенно с незнакомцами.

- Превосходно, Джейкоб! - вполголоса похвалил его сэр Мармадьюк.

- Что? - Крестьянин вздрогнул.

- Вы ведь живете неподалеку, Джейкоб?

- Да, сэр, но...

- И работаете в Монкс-Уоррен?

- Да, сэр, - пролепетал Джейкоб и отодвинулся подальше. - Но, сэр, откуда вам известно, что меня зовут Джейкоб Джарвей и что я работаю в Монкс-Уоррен...

- Колодки, - мечтательно произнес джентльмен, лениво кивнув в сторону деревянных расписных колодок, - они очень красивы...

- Колодки! - прохрипел Джейкоб, с ненавистью взглянув на упомянутое изделие, которое нес под мышкой.

- Они у вас в отличном состоянии, Джейкоб...

- Не у меня, сэр, не у меня! Наш эсквайр выписывал мастера из самого Петворта. А раз уж они есть и в порядке, эсквайр всегда найдет кого в них заковать - мужчину, женщину, а то и ребенка.

- Эсквайр? - переспросил сэр Мармадьюк.

- Да, сэр, эсквайр Брендиш. Вот вернется скоро, и таким, как я, станет совсем худо.

- Что, строгий?

- Не то слово. Жестокий, пуще зверя, сэр! От него жди беды. Возьмите хотя бы историю с Нэнси Уоррендер. Он преследовал бедняжку, прохода не давал, а она и утопись с горя. Это, правда, давно уже было, несколько лет назад, но я не забыл! А ведь были и не такие гордые, и...

- Значит, вас беспокоит Брендиш, дружище?

Уловив сочувствие в голосе джентльмена, Джейкоб придвинулся поближе и хрипло прошептал:

- Сэр, я вот что вам скажу. Многим бы ... взглянуть на то, как он станет корчиться в предсмертных муках. И я в первую очередь! И знаете почему? Потому как теперь он положил глаз на Еву Эш, и, помяните мое слово, этот ирод постарается получить ее, честно или обманом, но постарается.

- Вы уверены?

- Да! А ведь наша Ева-Энн невинна, как младенец! О замыслах Брендиша знаем только я с ее дядьями.

- Откуда? - Сэр Мармадьюк кинул еще один взгляд на колодки, его изящные пальцы стиснули набалдашник трости. - Откуда вы узнали о его планах? И почему вы так уверены?

- Я слышал, как он похвалялся пред своими собутыльниками в во время последней попойки в этом вот самом постоялом дворе! "За Еву-Энн, - кричал он, - Ева-Энн станет моей!" Я не утерпел тогда и плеснул в его ненавистные глаза из стакана, не пожалел доброй порции эля. Брендиш заковал меня в эти колодки, а на них тогда еще краска не высохла, черт его дери!

- А что случилось потом, Джейкоб?

- А потом пришел мастер Эбенизер и вызволил меня из проклятых колодок при всем честном народе. А затем подошел к мистеру Брендишу да как скажет так свирепо-свирепо: "Брендиш, если еще раз ты ночью появишься на моей земле, если хоть слово скажешь моей племяннице, если хоть пальцем тронешь кого-нибудь из моих слуг, то я пристрелю тебя как бешеного пса!" - "А это не твоя земля, а моя, - заорал в ответ эсквайр. - Во всяком случае будет моей через неделю". - "Неделя, - ответил тогда хозяин мой уже спокойнее, достаточный срок, чтобы Господь успел покарать тебя за твои злодеяния!" Сказал так мастер Эбенизер и пошел прочь, и я за ним.

- Молодец Эбенизер! - воскликнул сэр Мармадьюк. - Вот тебе и квакер!

- Верно, сэр, квакер-то он квакер, но еще и живой человек, - кивнул Джейкоб.

- И они должны расстаться со своей фермой через неделю?

- Да, сэр, этим-то я и озабочен. Для здешнего люда это будет самый черный день, какой и врагу не пожелаешь. Ведь Монкс-Уоррен принадлежал Байвудам со дня своего основания, и давно же это было, я полагаю! Но, Боже мой, я только и говорю, что о свои заботах, и, что еще хуже, о заботах своего хозяина, да к тому же с совершенно незнакомым человеком!

- Но этот незнакомец полон сочувствия к вашим бедам, Джейкоб, и хотел бы помочь вам.

- Спасибо, сэр! - вздохнул Джейкоб, с трудом поднимаясь. - Спасибо, сэр, за вашу доброту, но нет никого, кто мог бы нам помочь, разве что, если прикончит эсквайра Брендиша, черт бы забрал его душу.

- Ты имеешь в виду убийство, Джейкоб?

- Убийство? Нет, сэр, это никак нельзя было бы назвать убийством, сэр! Ведь когда давят гадюку, готовую ужалить, это не называют убийством! Вот вы говорите нет, и я тоже говорю нет. Поглядите, сэр, на этом свете немало хороших людей, но даже в самом хорошем человеке что-нибудь плохое да отыщется. Так же и в самом скверном можно найти что-нибудь хорошее, но эсквайр Брендиш дурной с головы до пят, до самых кончиков своих пальцев, до последнего клочка своей кожи. А потому, чем раньше он умрет, тем лучше будет для всех остальных!

В эту минуту откуда-то из-за постоялого двора послышался громкий свист, и тут же раздался оглушительный веселый рев:

- Эй там, на марсе! Поднимайтесь, лежебоки, вставайте и побыстрее, ребятки! Тебя, Том, это тоже касается!

- Это Бен Бартер, сэр. - хмурый Джейкоб невольно улыбнулся, - когда-то он был моряком, служил при лорде Нельсоне, вот и не может никак забыть о тех тех славных деньках. Он подаст вам завтрак, если вы пожелаете. Бен всегда готов услужить...

- Что ж, Джейкоб, если ты не откажешься последовать за мной, то я угощу тебя кружкой доброго эля.

- Сэр, я пообещал себе никогда больше не прикасаться к элю, но вы столь добры, а я столь слаб духом, что не смогу устоять перед вашим предложением. И к тому же Бен варит лучший во всем Сассексе эль, так что премного вам благодарен!

Проследовав за унылым Джейкобом во внутренний двор, пропахший запахами конюшни, сэр Мармадьюк увидел маленького, но плотного человека, являвшего собой во всех отношениях широкую натуру. Его широкое жизнерадостное лицо казалось еще шире из-за пышных бакенбард, которые свисали со щек подобно лиселям корабля; плечи его были столь широки, что куртка, казалось, вот-вот лопнет; его просторные полосатые штаны поддерживались на объемистом животе широченным ремнем, а из-под шаровароподобных штанин выглядывали тупоносые башмаки, украшенные стальными пряжками; в довершение всего, завидев гостя, толстые губы хозяина постоялого двора расплылись в широчайшей улыбке.