Волшебники - Лев Гроссман

Чур, налившаяся кровью под светлой стрижкой, переломила посох через колено и прокричала в лицо поверженному врагу:

— Хаааааааааааааа!

Концы посоха выплюнули несколько слабых оранжевых искр. Схватка длилась минуту, если не меньше.

— Господи-господи-господи, — лепетал Квентин, кутаясь в собственные руки. Кого-то рвало. За все это время ему даже в голову не пришло прийти Чур на помощь. Нет, не готов он. Не для этого он явился сюда.

Второй боец, Заяц, так и не добежал до них. Бамс что-то сделал с его равновесием — он корчился на земле, как на мокром льду, и никак не мог встать. Чур, сделав сальто через Хорька, устремилась к нему, но Бамс ее задержал и обратился к магам:

— Может кто-то убрать его? Скажем, стрелой? — Непонятно было, злится он на них за бездействие или просто вежливо предлагает принять участие. — Ну? Кто-нибудь?

Все смотрели на него так, будто он говорил по-китайски. Заяц после очередной попытки заверещал, заплакал и метнул в них один из мечей, сильно промахнувшись при этом.

Бамс, не дождавшись ответа, недовольно отвернулся и взмахнул волшебной палочкой, точно стряхивая пепел с сигары. Бедренная кость Зайца хрустнула, крик стал еще пронзительней.

— Погодите! — Анаис отпихнула в сторону застывшую Дженет. — Дайте-ка я.

Тот факт, что она может двигаться и говорить что-то, превышал понимание Квентина. Она начала заклинание, сбилась, начала снова. Бамс не скрывал своего нетерпения. С третьей попытки она завершила сонные чары, которым их обучил Пенни. Заяц затих, лежа на боку — миленький такой зайчик. Парализованный Хорек давился, извергая красную пену, но никто не обращал на него внимания.

Анаис подобрала брошенный Зайцем меч, взвесила его на руке и гордо сказала Бамсу:

— Ну вот. Прирезать, и дело с концом!

Подростком в Бруклине Квентин часто фантазировал, как сражается с многочисленными врагами. Теперь он ясно и непреложно сознавал, что пойдет на все, пожертвует чем угодно и кем угодно, лишь бы только не подвергаться физическому насилию. Ему даже стыдно не было — стыд никакого отношения к этому не имел. Его новое трусливое «я» не вызывало у него никакого протеста. В случае чего он даст стрекача. Запросит пощады. Прикинется мертвым. Сделает все, что потребует от него ситуация.

Вслед за Бамсом и Чур — ничего себе имена, с опозданием думал Квентин — они прошли в холм. Квентин едва замечал, что там вокруг. Короткий коридор привел их в огромную круглую палату, занимавшую изнутри почти весь этот полый пригорок. Сквозь окно в потолке сочился зеленоватый свет, воздух был полон каменной пыли. В середине торчал медный разрушенный планетарий — все сферы упали с него, как шарики с осыпавшейся рождественской елки, и лежали внизу разбитые.

Среди поломанных столов и скамеек неподвижно лежала зеленая ящерица десяти футов длиной; никто не замечал ее, пока она внезапно не ожила и не удрала в темноту, скрежеща когтями по камню. Нахлынувший ужас почти порадовал Квентина: сильные чувства, как абразивный чистящий порошок, выскребали из него мысли об Элис, Дженет и всем остальном.

По гулким коридорам они переходили из комнаты в комнату. План этого помещения отличался повышенной хаотичностью, каменные работы повествовали о сменяющихся поколениях каменщиков. Маги, продвигаясь все дальше, заставляли светиться свои ноги, руки и самые неподходящие части тела — это помогало им сбить напряжение.

Анаис, изведавшая вкус крови, хвостом шла за Бамсом и Чур, набираясь информации по части рукопашного боя.

— У них не было ни единого шанса, — говорила с профессиональным безразличием Чур. — Будь я даже одна, без Бамса, посох — оружие неэффективное. Слишком громоздок. Длинному, который крутит его во все стороны, попросту не до партнера. Разделываешься с ними поодиночке и идешь дальше. Нет чтобы выждать и подкараулить нас в той палате.

Анаис кивала как завороженная.

— Почему же они предпочли атаковать в поле?

— Не знаю, — нахмурилась Чур. — Вопрос чести, наверно. Или блеф — надеялись, что мы обратимся в бегство. А может, их просто околдовали.

— Обязательно было их убивать? — не выдержал Квентин. — Не могли бы мы разве… не знаю…

— Что? — с усмешкой обернулась к нему Анаис. — Взять их в плен? Отпустить на свободу?

— Связать, например. Я как-то не представлял себе, что мы будем вот так убивать людей.

Квентин испытывал то же чувство, что в день Врага. Полная безнадега, как будто парашют не раскрылся.

— Эти двое не люди… были. И сами пытались убить нас. Первые начали.

— Потому что мы к ним приперлись без спросу.

— За славу нужно платить, — изрек Пенни. — Это должен понимать каждый, кто ищет ее.

— Похоже, за нас расплатились они, так ведь?

Элиот, к удивлению Квентина, тоже ополчился против него.

— Что, никак на попятный? Ты? — Элиот засмеялся, точно залаял. — Тебе это надо чуть ли не меньше, чем мне.

— Ничего я не на попятный! Просто говорю то, что думаю. — Интересно, зачем это надо Элиоту?

— Пожалуйста, перестаньте. Пожалуйста, — замотала кудрявой головой Анаис.

После четырех часов, трех лестничных маршей и мили пустых коридоров Квентина вдруг стукнула по носу какая-то дверь. Тут же потекшая кровь в первый момент озаботила его больше, чем причина кровотечения. Он потрогал верхнюю губу, посмотрел, проверил еще раз. Точно, идет.

В приоткрытую дверь выглядывало чье-то злобное личико. Квентин чисто рефлекторно захлопнул ее ногой и хотел уже окликнуть других, осматривавших сухой бассейн в центре комнаты. Растение вроде плюща, разросшееся в нем и до половины заполонившее стены, тоже давно засохло. Дневной свет стал далеким воспоминанием. Перед глазами Квентина мигали огни, нос ощущался как тающая, соленая, пульсирующая гуля. Дверь со скрипом, драматически медленно приоткрылась опять, явив худощавого человека — или эльфа — в доспехах из черной кожи. Не особенно удивившись при виде Квентина, он выхватил из поясных ножен шпагу и стал в позицию. Квентин пятился, скрипя зубами от страха и обреченности. Еще одна разновидность ядовитой отрыжки Филлори.

Усталость, накопившаяся за время блужданий, отчасти глушила страх. Квентин неожиданно для себя стал бормотать, наколдовывая внедренные Пенни волшебные снаряды. Он хорошо напрактиковался в этом на ферме. Черный Эльф, как окрестил его Квентин, продолжал наступать — боком, как полагается; свободная рука приподнята, запястье расслаблено. Заклинание получалось, и Квентин себя за это любил. Ужас вкупе с физической болью сузил и упростил его личный мир. Волшебные дротики полетели прямо в грудь эльфу.