Божественная комедия - Данте Алигьери

7 Час упреждая на открытой ветке,

     Ждёт, чтобы солнцем озарилась мгла,

     И смотрит вдаль, чуть свет забрезжит редкий, —

10 Так Беатриче, выпрямясь, ждала

      И к выси, под которой утомлённый

      Шаг солнца медлит,[1584] очи возвела.

13 Её увидя страстно поглощённой,

      Я уподобился тому, кто ждёт,

      До времени надеждой утолённый.

16 Но только был недолог переход

      От ожиданья до того мгновенья,

      Как просветляться начал небосвод.

19 И Беатриче мне: "Вот ополченья

      Христовой славы, вот где собран он,

      Весь плод небесного круговращенья!"

22 Казался лик её воспламенён,

      И так сиял восторг очей прекрасных,

      Что я пройти в безмолвье принуждён.

25 Как Тривия в час полнолуний ясных

      Красуется улыбкою своей

      Средь вечных нимф, на небе неугасных,[1585]

28 Так, видел я, над тысячей огней

      Одно царило Солнце,[1586] в них сияя,

      Как наше — в горних светочах ночей.[1587]

31 В живом свеченье Сущность световая,

      Сквозя, струила огнезарный дождь

      Таких лучей, что я не снёс, взирая.

34 О Беатриче, милый, нежный вождь!

      Она сказала мне: "Тебя сразила

      Ничем неотражаемая мощь;

37 Затем что здесь — та Мудрость, здесь — та Сила,

      Которая, вослед векам тоски,

      Пути меж небом и землёй открыла".

40 Как пламень, ширясь, тучу рвёт в куски,

      Когда ему в её пределах тесно,

      И падает, природе вопреки,

43 Так, этим пиршеством взращён чудесно,

      Мой дух прорвался из своей брони,

      И что с ним было, памяти безвестно.

46 "Открой глаза и на меня взгляни!

      Им было столько явлено, что властны

      Мою улыбку выдержать они".

49 Я был как тот, кто, пробудясь, неясный

      Припоминает образ, но, забыв,

      На память возлагает труд напрасный, —

52 Когда я услыхал её призыв,

      Такой пленительный, что на скрижали

      Минувшего он будет вечно жив.

55 Хотя б мне в помощь все уста звучали,

      Которым млека сладкого родник

      Полимния и сестры[1588] изливали,

58 Я тысячной бы доли не достиг,

      Священную улыбку воспевая,

      Которой воссиял священный лик;

61 И потому в изображенье Рая

      Святая повесть скачет иногда,

      Как бы разрывы на пути встречая.

64 Но столь велики тягости труда,

      И так для смертных плеч тяжка натуга,

      Что им подчас и дрогнуть — нет стыда.

67 Морской простор не для худого струга —

      Тот, что отважным кораблём вспенен,

      Не для пловца, чья мысль полна испуга.[1589]

70 "Зачем ты так в моё лицо влюблён,

      Что красотою сада неземного,

      В лучах Христа расцветшей, не прельщён?

73 Там — роза[1590], где божественное Слово

      Прияло плоть; там веянье лилей,[1591]

      Чей запах звал искать пути благого".

76 Так Беатриче; повинуясь ей,

      Я обратился сызнова к сраженью,

      Нелёгкому для немощных очей.

79 Как под лучом, который явлен зренью

      В разрыве туч, порой цветочный луг

      Сиял моим глазам, укрытым тенью,

82 Так толпы светов я увидел вдруг,

      Залитые лучами огневыми,

      Не видя, чем так озарён их круг.

85 О благостная мощь, светя над ними,

      Ты вознеслась, свой облик затеня,

      Чтоб я очами мог владеть моими.

88 Весть о цветке, чьё имя у меня

      И днём и ночью на устах, стрёмила

      Мой дух к лучам крупнейшего огня.

91 Когда моё мне зренье отразило

      И яркость и объем звезды живой,

      Вверху царящей, как внизу царила,

94 Спустился в небо светоч огневой[1592]

      И, обвиваясь как венок текучий,

      Замкнул её в свой вихорь круговой.

97 Сладчайшие из всех земных созвучий,

      Чья прелесть больше всех душе мила,

      Казались бы как треск раздранной тучи,

100 В сравненье с этой лирой, чья хвала

       Венчала блеск прекрасного сапфира,

       Которым твердь светлейшая светла.

103 "Я вьюсь, любовью чистых сил эфира,

       Вкруг радости, которую нам шлёт

       Утроба, нёсшая надежду мира;

106 И буду виться, госпожа высот,

       Пока не взыдешь к сыну и святые

       Не освятит просторы твой приход".

109 Такой печатью звоны кольцевые

       Запечатлелись; и согласный зов

       Взлетел от всех огней, воззвав к Марии.

112 Всех свитков мира царственный покров,[1593]

       Дыханьем божьим жарче оживляем

       И к богу ближе остальных кругов,

115 Нас осенял своим исподним краем

       Так высоко, что был ещё незрим

       И там, где я стоял, неразличаем;

118 Я был бессилен зрением моим

       Последовать за пламенем венчанным,

       Вознёсшимся за семенем своим.[1594]

121 Как, утолённый молоком желанным,

       Младенец руки к матери стрёмит,

       С горячим чувством, внешне излиянным,

124 Так каждый из огней был кверху взвит

       Вершиной, изъявляя ту отраду,

       Которую Мария им дарит.

127 Они недвижно представали взгляду,

       «Regina coeli»[1595] воспевая так,

       Что я доныне чувствую усладу.

130 О, до чего прекрасный собран злак

       Ларями этими,[1596] и как богато,

       И как посев их на земле был благ!

133 Здесь радует сокровище, когда-то

       Стяжанное у Вавилонских вод

       В изгнанье слёзном, где отверглось злато.[1597]

136 Здесь древний сонм и новый сонм[1598] цветёт,

       И празднует свой подвиг величавый,

       Под сыном бога и Марии, тот,

139 Кто наделён ключами этой славы.[1599]

ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЁРТАЯ

1 "О сонм избранных к вечере великой

     Святого агнца, где утолено

     Алканье всех! Раз всеблагим владыкой

4 Вот этому вкусить уже дано

     То, что с трапезы вашей упадает,

     Хоть время жизни им не свершено, —

7 Помыслив, как безмерно он желает,

     Ему росы пролейте! Вас поит

     Родник, дарящий то, чего он чает".

10 Так Беатриче; радостный синклит

      Стал вьющимися на осях кругами[1600]

      И, как кометы, пламенем повит.

13 И как в часах колеса ходят сами,

      Но в первом — ход неразличим извне,

      А крайнее летит перед глазами,

16 Так эти хороводы, движась не — 

      Однообразно, медленно и скоро,

      Различность их богатств являли мне.

19 И вот из драгоценнейшего хора

      Такой блаженный пламень[1601] воспарил,

      Что не осталось ярче в нём для взора;

22 Вкруг Беатриче трижды он проплыл,

      И вспомнить о напеве, им пропетом,

      Воображенье не находит сил;

25 Скакнув пером, я не пишу об этом;

      Для этих складок[1602] самые мечты,

      Не только речь, чрезмерно резки цветом.

28 "Сестра моя святая, так чисты

      Твои мольбы, что с чередой блаженной