Над пропастью юности (СИ) - "Paper Doll"

— Так вы теперь встречаетесь? — спросила холодно, будто бы между прочем, глядя на него исподлоба. Джеймс не мог заметить, но под столом девушка крепко сжимала пальцами сумку, на тонкой шее напряглись жилы. Она чувствовала в горле неприятный ком, что не пропускал наружу и лишнего слова, но кроме того жутко мешал дышать. Рейчел пыталась делать глубокие выдохи через рот, что едва спасало.

Джеймс бросил на неё растерянный взгляд, в котором уже таился ответ. Более его смущали не задетые чувства Рейчел, а Фреи, которая просила держать их отношения в тайне. Он надеялся решить проблему, но вместо этого развязал новую. Признаться в чувствах было одно, но в их открытой взаимности — совсем другое. Первое было откровением, второе — признанием в обмане. И Джеймсу могло быть плевать на всё это, но с совестью Фреи ему приходилось бороться на равных, как и ей самой.

Молчание затянулось. Ответ уже был лишним. Рейчел искала в глазах парня раскаянья, а он в её — человеческого понимания. В действительности же, её взгляд кололся ненавистью и злобой, его обжигал холодным льдом жестокого безразличия. Время прошло, а они продолжали быть собой.

— На самом деле, я не так уж голодна, — сквозь напускную улыбку произнесла Рейчел, выдав кроткий нервный смешок, полон отчаянья и обиды. — Мне уже пора, — засуетилась. Пальцы, сжимавшие доселе с силой сумку, будто свело. Они совершенно её не слушались, точно как и ноги, ставшие вдруг ватными. Рейчел мешкала и суетилась, когда Джеймс продолжал сидеть истуканом на месте, не прерывая неторопливой трапезы.

— Только не горячись, — вторил ей лениво и безразлично. — Порой такое случается.

— Уж точно не со мной, — Рейчел хмыкнула, с силой отодвигая от себя треклятый стул. — Как я могла всего не замечать, — продолжала бормотать под нос, не глядя ему в глаза.

— Рейч…

— Довольно! — вскрикнула вдруг достаточно громко, чтобы обратить к их столику постороннее внимание, что теперь было лишним. Оглянулась испугано вокруг, а затем подняла вверх плечи, спрятав голову вниз.

Ей было стыдно. Ничего другого Рейчел не могла испытывать. И ей казалось, что на них продолжали глазеть все, даже когда люди вернулись к своим пустым разговорам, не внимая тому, что происходило за их столиком. Джеймс устало откинулся на спинке стула и провел ладонью по лицу, изобразив гримасу раздраженности. Развернутая девушкой драма казалась ему напрасной. Всё в ней вскипало его кровь сильнее и сильнее.

Рейчел ушла, оставив его одного. Он надеялся решить вопрос, так сильно терзающий Фрею, мирно, как это бывало между взрослыми, но стоявшая между ними инфантильность Рейчел во многом мешала. Сам Джеймс был наивным отчасти, если надеялся, что всё сможет решить прямолинейный разговор. Он сумел угадать природу существа Рейчел лишь однажды, но её уязвимость имела две стороны, одной из которых была совершенно напрасная и странная привязанность к людям, для которых она сама не имела никакого значения.

В конце концов, невзирая на то, что всё прошло не так уж ожидаемо гладко, Джеймс был доволен собой. Лучше было вырвать сорняк глупой привязанности разом и с корнями, нежели дальше мучиться. Больше всего это недоразумение было невыносимо Фрее, что всё более невыносимо становилось ему самому. Джеймс ещё не успел принять того, что его могло расчувствовать только то, что было связано с ней, ведь ко многим другим людям и вещам он оставался холодным и безразличным, не находя в них большого интереса. Это было привычным, каковым скоро стало и его участие в жизни Фреи.

Их жизни сумели странным образом сплестись вместе, будто никогда прежде и не существовали порознь. Поначалу это было поразительно и невероятно, но они сумели привыкнуть к новому положению так быстро, что все прежние размолвки, споры и напускные знаки неприязни были вырваны из памяти, как что-то, чего не существовало на самом деле. Жизнь не стала вдруг разделенной надвое. Им выдавалось, будто так было всегда. Подобное погружение в бесконечность и было тем, что более всего нравилось Джеймсу. Фрее же нравилось прожигать в высоком чувстве момент, полный долгой памяти. Они были далеки от совершенства, но пока другого не знали, достаточно было и этого.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

После встречи с Рейчел ему так и не удалось повидаться с Фреей. Он нашел минуту, чтобы заглянуть к ней после работы, но поймал лишь тень, а не саму девушку. Это немного расстроило, но после встречи с Дунканом прошло и это. Укол беспокойства побеспокоил Джеймса, лишь когда он впервые за день повидался со Спенсером, который должен был прежде свидеться с Рейчел. Ничто в парне не выдавало прямолинейной обиды или, куда хуже, злости. Спенс оставался, каким был прежним — наивным, но счастливым, и большего для него никто не мог желать.

Джеймс обнаружил Фрею у себя дома на следующий же день. Он не ожидал её увидеть, поскольку день не был подходящим для того, чтобы остаться наедине, но всё же она оказалась одна, чего никто не мог предусмотреть.

Едва оказавшись в прихожей, Джеймс услышал несуразную игру на фортепиано, что звучала скорее, как жалостливый плач. Обычно, никто кроме него не притрагивался к инструменту, что он настрого запретил делать, дабы не расстроить его. Теперь это правило было нарушено впервые, а потому Джеймс поспешно прошел в гостиную, двери куда были открыты настежь.

Фрея сидела за фортепиано со скучающим видом. Одной рукой подпирала голову, другой — перебирала клавиши, нарушая временную тишину. Внезапное появление Джеймса заставило её с силой хлопнуть ладонью по инструменту и издать пронзительно неприятный звук, вынудивший обоих поморщиться в ту же секунду, прежде чем они засмеялись вслух.

— Рисовать у тебя получается намного лучше, — он заставил её подняться с места, чтобы затем усадить себе на колени. Фрея не была охотна к этому, но, когда Джеймс зажал её между обеих рук, деваться было некуда. Он начал наигрывать начало её любимой мелодии. Сперва только одной рукой, ловко перебирая пальцами.

— Отец как-то пытался меня учить. А затем сдался с теми же словами, — Фрея положила голову на плечо парня и глубоко вдохнула холод улицы, не успевший покинуть бледной кожи, и ненавистный сигаретный дым, впитавшейся в волосы.

Джеймс продолжил играть, когда Фрея щекотала губами шею. Смеялся, сбивался с ритма, пока, в конце концов, руки не обмякли, оборвав разом мелодию, сменившуюся вздохами, потерянными в поцелуях. Она положила обе руки ему на плечи, инстинктивно подвинулась чуть ближе, испытывая уже привычное вожделение, противоречащее её готовности пересечь невозвратную черту. Джеймс и сам придвинул Фрею к себе чуть ближе, сжав с силой острые бедра. В темноте закрытых глаз не думать о происходящем было намного проще, вот только стоило ей почувствовать его сквозь преграду нескольких слоев теплой одежды, как первой разорвала долгий поцелуй. Между ними ещё оставалась тонкая связывающая полупрозрачная нить, что разорвалась, только когда Фрея поднялась с места, оправив смущенно юбку.

— Прости, — произнесла невнятно, взъерошив волосы, напрочь забыв об уложенной прическе. — Я не успеваю заметить, как всё доходит до этого.

— Даже собственные тела не всегда нам всецело подконтрольны. Это нормально. Ты должна бы об этом знать, — он не мог скрыть ироничной улыбки, когда поймал на себе сердитый взгляд Фреи, которая сразу угадала его едва ли уместный намек. — Ладно, — Джеймс поднял руки в воздухе. — Постараюсь больше не вспоминать об этом, хотя это будет не так уж легко.

— Мне неловко перед тобой. И вовсе не из-за истории с дурацкой книгой, — она с тяжелым вздохом упала на диван. — Мне нравиться испытывать то, что я испытываю рядом с тобой, но в то же время боюсь того, что может последовать дальше. Прежде, наверное, тебе ещё никто в подобном не признавался, и потому я чувствую себя из-за этого неправильно, будто со мной что-то не так… — Фрея не заметила, как в легких перестало хватать воздуха по мере того, как она говорила.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Довольно тебе, — Джеймс сел рядом и взял её аккуратно за руку. Одновременно пытался сосредоточиться на чем-то неимоверно скучном, поскольку других способов снять напряжение теперь не было. Вот только поглаживание мягкой кожи её руки действовало обратно, а потому скоро Джеймс отпустил её. — Всё нормально, — ответил, не глядя в растерянные глаза девушки.