Испанские поэты XX века - Хуан Хименес
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Вот над чем бы поплакать…»
Вот над чем бы поплакать.
Чертополох да крапива,холодная жижа в окопахи не мечтай разуться.
Когда солдата убило,то море раскрыло ставнии зарыдало горьконад фотокарточкой сына.
Вот про что рассказать бы.
* * *«Смерть была в двух шагах от меня…»
Смерть была в двух шагах от меня,смерть была в двух шагах от тебя.Я увидел ее,и ее увидела ты.
Ко всем в двери стучалась смерть,и всем в уши кричала смерть.Я услышал ее,и ее услышала ты.
Но ей вздумалось вдруг ни тебя, ни меня не заметить.
* * *«Солдатик мечтал…»
Солдатик мечтал, —солдат из глухой деревушки.Победим, — привезу, пусть она поглядит, как цветут апельсины,ступит в море, — она ведь его отродясь не видала,пусть ей сердце порадуют лодки и корабли.
Мир настал. И сочится кровью олива,растекается на поле кровь.
* * *«Едкий дым табака — как туман, сквозь него я гляжу…»
Набережная Часов{197}
Едкий дым табака — как туман, сквозь него я гляжуна поверхность французской реки;маслянистая зелень воды за собой увлекаетжалкий мусор, отбросы, обломки.Но из окон моих не увидетьни испанской реки, ни испанских дорог в тополях.
Погрузить, что ли, руки в холодную жидкую грязь,преградить, оттолкнуть,кулаками заткнуть эти гнусные пасти клоак,изрыгающих смрадную муть…Но из окон моих не увидетьни испанской реки, ни испанских дорог в тополях.
Я гляжу на плывущий лоскут свежесодранной шкуры,бычьей шкуры лоскут,вместе с ним привиденья утопленных воплей плывут,к морю, к морю, к пустынному морю плывут.Но из окон моих не увидетьни испанской реки, ни испанских дорог в тополях.
Бычьей шкуры лоскут, горемычный скиталец речной,я гляжу на тебя, и из глазслезы льются и льются рекой,забывая, что им полагается каплями скупо сочиться.Но из окон моих не увидетьни испанской реки, ни испанских дорог в тополях.
* * *«Бедный бык! Пробудишься ли ты от туманной дремоты…»
Бедный бык! Пробудишься ли ты от туманной дремоты,спеленавшей тебя с головой?Ты стряхнешь ли назойливых оводов сильным хвостом,ты омоешь ли в море бессилие сомкнутых век,возвращая зрачкам их былую, их свежую зоркость?Ты лежишь, захлебнувшись в крови,ты раздавлен потемками, страхом,ты мычишь, ты взываешь, ты ждешь,что пробьется сквозь ночь розовеющий отблеск рассвета,и поднимешь ты пики рогов.
А пока золотистые чайкида случайные стайки пернатых гостей из лесов и полейвьют над ними венки,вьют венки из надломленных крыльев и жалобных криков.
На дельфинах плывут утонувшие детивдоль каймы помертвелых твоих берегов,истекающих маслом и кровоточащих виномиз разбитых давилен;ты уходишь все дальше, все дальше, скрываясь из глаз,мне одно оставляя желанье, одну лишь надежду —что восстанешь ты снова над мореми опять засияют над бычьим упругим хребтомсолнце, звезды, луна…
(Гибралтарский пролив.)
* * *«Призна́юсь, бык, что ночи напролет…»
Призна́юсь, бык, что ночи напролетв Америке тебя я вспоминаю,и въявь необитаемые снымне снятся — сны по имени Отчизна.
Мой одинокий гость, мой добрый друг,и здесь ты достаешь меня и студишьгорячечный мой жар, палящий жарот шпаги, что вонзилась в твой загривок.
Ах, если б сном забыться, отдохнуть, —мне и тебе, обоим нужен отдых.Ах, если б я, простертый на постели,мог задремать хотя бы на заре!
Но нет… Встаю с набрякшими глазами,в мозгу одна лишь мысль — мысль о тебе;при свете звезд другого полушарьяхочу тебе об этом рассказать.
* * *«Ты восстанешь еще, ты поднимешься на ноги снова…»
Ты восстанешь еще, ты поднимешься на ноги снова,горделиво закинешь рога, непокорен и дик,будешь травы топтать и взбираться по склонам,ты, зеленый воскреснувший бык.
И деревниубегут от проселков своих ради встречи с тобой.
И у рек распрямятся сутулые плечи,и клинки ручейков выйдут снова из ножен земли,чтобы мертвые пальцы иссохших деревьевликованьем победы цвели.
И отарыубегут от своих пастухов ради встречи с тобой.
И моря, омывая тебя, воспоют тебе славу,вновь ты будешь свободно пастись среди гор и равнин,вольный бык, вновь ты станешь, как прежде,навсегда сам себе властелин.
И дорогиубегут от своих городов ради встречи с тобой.
·
Mens non exulat[20].
Овидий{198}Из книги
«ЖИВОПИСЬ» (1945–1952)
Перевод В. Левика
ЖИВОПИСЬ
Тебе, о полотно цветущих зрелых нив,холст, ожидающий, когда ж изображенье?Тебе, огонь и лед, мечта, воображенье,безветренная гладь и бурных волн прилив.
Обдуманность, расчет и трепетный порыв,о кисть геройская, гранит и воск в движенье,дающем почерку и стилю выраженье,здесь — точность контура, там красок яркий взрыв.
Ты форма, цвет и свет, ты ум, в полете смеломпознавший суть всего, язык вещей глубинный,тень, кинутая в луч, иль свет и тьма в борьбе.
Ты плоть воздушная, иль воздух, ставший телом,где жизнь и пластика волшебно двуедины.Рука художника, мои стихи — тебе!
БОТТИЧЕЛЛИ{199}
АрабескаНеуловимой грации печатьв улыбке, в каждом выраженье.Уже готова кисть начать!Как дуновенье — линии движенье.Холста сияющая гладьтак лаконична,мягко напряженьезефиров дующих, и легкой ткани валет.Ритмичных завитков скольженьеи на воде, и в вышине,в отточенной штрихом волне.И то деталей сопряженье,и тот во всем геометричный строй,которому своей капризною игройи ветер невзначай поможет,когда, порхая, множитцветы, и птиц, и мотыльковый рой.А на холсте, в пространстве нерушимом,из танца линий рождены,танцуют спутницы веснына радость херувимами серафимам,чьи хоры с вышинызовет молитьсягрегорианского архангела десница,и хрупкой грации печатьв улыбке, в каждом выраженье,и как дыханье — линии движенье,и полотна сверкающая гладь,и тот же ритм и чувство мерыв прозрачно-бледной наготе Венеры.
ТИЦИАН{200}
Была Диана там, Каллисто{201} и Даная{202},был Вакх, Эрот, бог сладостных проказ,ультрамарин вельмож, лазурь морская,Венерин пояс, сорванный не раз,буколика и пластика поэмы,и полный свет и полный голос темы.
О молодость, чье имя — Тициан,в чьей музыке и ритм и жар движений,чьей красотой им строй высокий дан,в чьей грации так много выражений.Пора веселья, алый, золотой,вкус диспропорции в гармонии простой.
На серебристых простынях тела,любовным предающиеся ласкам,альков, парчовый занавес и мгла —доступное лишь этим звонким краскам.Нет, в золотое кистью не облечьни лучших бедер, ни подобных плеч!
Сиена{203} — сельвы детище и зноя,и золотистый мрак лесных дорог,и в золоте сафического строявесь золотой от солнца козлоног,и в золотой текучей атмосфереколонны, окна, цоколи и двери.
Грудь Вакха золотит струя вина,стекая с бледного чела Христова,и в лике божьей матери — она,все та ж Венера золотая снова,и переходит кубок золотойк любви Небесной от любви Земной.
Любовь, любовь! Шалун Эрот, губящийсердца людей незримых стрел огнем,бездумно в сердце Живопись разящийсветящимся, пылающим копьем.Век полнокровья! Он бродил влюбленнымпо лунным высям, звездным бастионам.
Счастливой, пышной юности цветник,великий маг из Пьеве ди Кадоре{204}!С горы Венеры брызжущий родникв стране, где нет зимы, в стране Авроры.Пусть и в веках сияет зелень летаПриапу{205} кисти, Адонису{206} цвета!
ЛИНИИ
