Дама с рубинами. Совиный дом (сборник) - Евгения Марлитт

Как пусто в чужом помещении при проливном дожде и в совершенном одиночестве! Ребенок давно играл в детской со своей гувернанткой: герцог не желал, чтобы она надолго оставляла его у себя, потому что его детская живость утомляла ее. Действительно, доктор ежедневно повторял, что она должна избегать всякой усталости – тяжелое приказание для матери. Впрочем, в соседней комнате всегда дремала или читала фрау Катценштейн, но герцогине было все равно, есть она там или нет ее. Добрая старушка наперебой с горничной заботилась исключительно о физическом благополучии своей драгоценной госпожи. Герцогиня была одинока… Она снова взяла книгу, которую отложила, но не могла читать этот ужасный современный роман, где угадывалась модная развязка: героиня окончит жизнь самоубийством. Когда у самого тоскливое настроение, да еще льет дождь, который, кажется, никогда не прекратится, нельзя читать таких грустных книг.

О если бы иметь рядом человека, с которым можно откровенно поговорить о том, что лежит на сердце, как некогда разговаривала она с сестрой! Да, тогда бывает хорошо даже в непогоду…

Вдруг перед ее глазами, как живая, предстала Клодина фон Герольд. Эта девушка в простом платье со связкой ключей в руках была так прелестна в своих заботах о бедном хозяйстве брата! Она казалась и сама счастливой, и дарящей счастье. Клодина так выглядела и прежде, среди других придворных дам. Герцогиня ни за что на свете не хотела бы видеть в тихом Альтенштейне ни маленькую графиню Г. с лицом субретки, ни фрейлейн X., которая, наоборот, никогда не поднимала глаз и не улыбалась. Нет, желания сблизиться с ними у нее никогда не возникало. Но Клодина, Клодина фон Герольд… Страстное желание увидеть кроткую девушку овладело герцогиней. Она нажала пуговку серебряного колокольчика, подошла к столу и написала несколько строк.

– Срочно пошлите карету за фрейлейн Клодиной фон Герольд и передайте ей это письмо. Поторопитесь!

Лихорадочное нетерпение овладело молодой женщиной. Дорога туда и обратно займет около часа, так что через час Клодина может уже быть здесь. Герцогиня велела затопить камин и накрыть чайный стол вблизи пылающего огня. Потом стала ходить по комнате, останавливаясь у окна и вглядываясь в туманную дождливую даль.

Прошел час. Клодины все еще не было. Сердце герцогини билось, как у юной невесты, ожидающей возлюбленного. Она улыбнулась. «Христина опять назвала бы меня фантазеркой», – прошептала она, вспомнив сестру.

В этот момент доложили, что по приказанию ее высочества прибыл барон Лотарь фон Герольд. Она совершенно забыла о нем. Сегодня? Да, очевидно, так. Действительно, она просила его сообщить ей сведения о бедняках, живущих в Вильроде – соседнем селении.

Герцогиня была рада видеть его и участливо расспрашивала обо всем, но в то же время постоянно к чему-то прислушивалась.

– Вы находите меня рассеянной, барон, но я жду гостью, – с улыбкой пояснила она. – Угадайте, кого? Или лучше пусть это будет для вас неожиданностью! Итак, милый Герольд, если вы хотите взяться серьезно за эту постройку, то можете рассчитывать на мою помощь.

– Ваше высочество – воплощенная доброта, – сказал Лотарь и встал. «Его высочество», – послышался из соседней комнаты голос фрейлейн Катценштейн, и вошел герцог.

– О, как уютно, Лизель! – весело сказал он, целуя руку, которую герцогиня протянула ему. – А, вы тут, милый барон! Знаете ли, я только что послал к вам своего егеря – думал устроить партию в ломбер. Очень подходящая погода для игры, не так ли?

– Я всецело в распоряжении вашего высочества!

Герцог подавил легкую зевоту и сел у камина. Старая фрейлина готовила чай у стола, лакей прошел тихими шагами и как тень стал у дверей, дожидаясь, когда надо будет подать чашки.

Быстро наступали сумерки, уже нельзя было различить лиц присутствующих, лишь изредка вспыхивал в камине огонь, на мгновение освещая лицо герцога. Он казался усталым и задумчивым, поглаживая рукой свою белокурую бороду.

– Здесь довольно пустынно в такую погоду, – заговорил он наконец. – Мы никого не встретили на большой дороге, кроме вашей сестры, милый барон. Решительная женщина шла в ватерпуфе[14], под зонтиком по пустынному мокрому шоссе с таким удовольствием, как будто было прекрасное майское утро. Вероятно, она направлялась к Совиному дому, потому что повернула направо.

– Наверное, так, ваше высочество, никакая непогода не может помешать ей навестить свою кузину.

Герцог взял украшенную гербом чашку.

– Завидую! – сказал он вполголоса и положил огромный кусок сахара в душистый напиток.

– Здоровью, ваше высочество? Действительно, все Герольды не знают, что такое недомогание. У нас, как говорят, нервы из стали и кости крепкие, как у слона.

– Совершенно верно, это я и хотел сказать, – подтвердил герцог.

Он поспешно допил свой чай и спросил:

– У тебя теперь модно сидеть в темноте, Лизель? Прежде ты непременно требовала света.

– Фрейлейн Клодина фон Герольд, – доложила старая фрейлина.

В то же самое время зашелестело шелковое платье, сквозь густые сумерки прошла женская фигура и слегка дрожащий голос произнес:

– Ваше высочество, вы приказали…

– Ах, моя милая Клодина! – воскликнула обрадованная герцогиня и указала на кресло. – Моя нетерпеливая просьба ведь не помешала вам?

Зажгли люстры, и огонь, смягченный матовыми колпаками, залил мягким светом темно-красную комнату и всех сидящих у камина.

Герцог и барон Нейгауз встали. Оба с удивлением смотрели на девушку. Глаза его высочества сверкнули на мгновение, потом его лицо снова стало апатичным. На лбу барона прорезалась мрачная складка, но быстро исчезла. Клодина стояла около герцогини, простое черное шелковое платье красиво обрисовывало ее точеную фигуру, но в лице не было ни кровинки. Она низко поклонилась герцогине и посмотрела на нее.

Та указала на придвинутое к камину кресло, заговорила о приятной вечерней беседе и спросила, не озябла ли Клодина, раз так бледна. Она протянула девушке хрустальный флакон:

– Лишь несколько капель, дорогая Клодина, немного арака согреет вас после сырого воздуха.

Герцог больше не садился. Он стоял у камина и, казалось, с интересом следил за движениями старой фрейлины, которая приблизилась к своей повелительнице с корзинкой, наполненной пестрыми клубками шерсти, и снова отошла, потому что та отстранила ее рукой.

Он ни слова не вставил в разговор, в который герцогиня втянула и Лотаря. Барон стоял за креслом Клодины, напротив герцога, и отвечал странным голосом, как будто что-то происходило в его душе, мешая ему произносить слова.