О верности крыс - Мария Капшина

— А куда их девать — детей? — сказала Лайя. — К тому ж, они вырастут и станут мстить…

Тисса глянула на неё поражённо.

— А так — не будут? Так вся Занга будет!

— Да нет, — равнодушно пожала плечами Лайя. — Аджувенгору сейчас не до того. А города так и так на Вернац сами давно стрелы ладили. Всё удобного случая не было. Так что с судебным ведомством? И Хриссэ же там, ты ж с ним хорошо ладишь, вроде?

— Хорошо… — буркнула Тисса. — Сто лет я ему не нужна. Он про меня уже и думать забыл. Все как с ума посходили. Хриссэ и так-то чокнутый был, а тут…

Хриссэ как-то скоропостижно женился. По рассказам Кошки, его мать сильно напугала история с Аджашером, и Веджойо ол Каехо обязали срочно обеспечить род наследником, а потом уже кидаться к Кеилу в гости, очертя голову. Опять же, по словам Кошки, Хриссэ счёл, что проще согласиться, поселить жену в Кейбе и наведываться туда раз в пару лет, чем ежедневно общаться с матерью на матримониальные темы. На роль кьол Каехо подобрали какую-то невнятную девицу из ол Даверои, которая забеременела чуть ли не сразу после свадьбы. Кажется, во вторую луну она уже родила мальчишку, чего Хриссэ не дожидался: едва жена забеременела, как он с чувством выполненного долга удрал из дома в Вернац, договариваться с дазаранцами о поставках пыли… В Веройге числился главным дознавателем, что сильно возмущало высшее дворянство, поскольку ремесло палача, как ни крути, сильно роняет дворянское достоинство. Тисса его понять не могла по другой причине. В Вернаце она видела только чужую кровь, но возвращаться туда не хотела. И она видела, в каком состоянии вытащили Хриссэ — не могла понять, как можно было так быстро подняться и пойти дальше, как ни в чём не бывало. И азартно и весело хвататься за пыточное ремесло.

— Тисс, ты вообще слушаешь? — Лайя подёргала её за рукав.

— Угу, — сказала Тисса. — Как с ума посходили все. Как будто дел других и быть не может — кроме как убивать друг дружку. Сумасшествие какое-то, — жалобно закончила она.

Лайя вздохнула.

— В "Лозу" пойдёшь, говорю?

— Не хочу я никуда идти…

— Нет, Тисс, так не годится! — решительно заявила Лайя, вставая. — Давай, вставай, живо. Через полчаса нужно уже на месте быть, нас там ждут. Обеих. Так что идём. Идём-идём!

Вяло возражать Тисса начала уже за дверью, но результатов это не принесло. "Лоза" оказалась небольшой забегаловкой на четыре маленьких стола, причём все четыре — во дворике. "На зиму они столы вносят обратно", — сказала Лайя. С трёх сторон дворик огораживали стены, одну из которых заплёл виноград, а с четвёртой был невысокий плетень. За плетнём — канал. Тисса сразу облюбовала себе место у плетня, с видом на воду.

Умник уже был на месте, и не вполне трезвый. Он сидел на одном из столиков, в компании с альдзелом и бутылкой. Девчонкам он приветственно помахал рукой, и предложил взять ещё бутылок, а то эта уже пуста. Едва они успели усесться и уговорить Умника сыграть, как подошёл Дзой с… ("Как это — "с кем?" — шёпотом удивилась Лайя. — Это Эшекоци ол Ройоме. — Правда его не знаешь? Мне уже стало казаться, что Шека в этом городе все знают, поголовно!") Разросшаяся компания сдвинула столы, потом подошёл Шонек, с о-Баррейёй, на которого Умник недобро зыркнул, но ничего не сказал.

Ребята смеялись, о чём-то спорили — Дзой с Шеком, Шон с Онеем, Лайя дёргала Умника, а Тисса чувствовала себя лишней и скучала. Поймала себя на том, что снова думает о Хриссэ, потом вдруг о Вернаце и трупах на улицах… Она глотнула вина, чтобы смыть неприятный то ли вкус, то ли запах на языке, оставленный этим воспоминанием. Глотка с пятого вино неожиданно помогло. Ненадолго: потом всплыло откуда-то зеленовато-серое лицо Кхад, когда её ранили отравленной стрелой.

Может, лучше было бы, если б она тогда умерла?

Тисса вздрогнула, едва не расплескав красную густую жидкость из кружки. Поставила кружку на стол. Обхватила себя одной рукой за запястье другой. Так же нельзя думать. Ни о ком. Ты же лекарка!

Если бы Кхад умерла тогда, всё было бы иначе, точно. Может, хуже. А может, и лучше. Вернаца точно не было бы. То есть, резни не было бы. А Вернац бы как раз был. В Веройге взаперти жить не надо было бы. Можно было бы уйти куда-то, где жить хочется. Жить, как хочется. Или не жить. Тиарсе Маэтишеной! Помилуй и охрани…

— Тисса, ты пьёшь или нет? — толкнула её Лайя. — Не пропускай тосты! Тем более, такие патриотические!

Лайя смеялась. Тисса натянуто улыбнулась тоже и послушно выпила за что-то патриотическое. Вино действительно помогало: оно мешало думать. Лайя подключилась к разговору Онея и Шона, а Тисса, счастливая, что её оставили в покое, откинулась на спинку стула и слушала Умника. Он играл что-то незнакомое. Он вообще чаще играл незнакомое Тиссе. Своё, как говорила Лайя. Сейчас это было похоже на лаолийские мелодии — если бы мелодию под свирель переложить для струн. Или на зангские песни? Те, которые обычно поют одним голосом, без музыки, и без слов. Что-то неспешное, переливчатое и щемящее. Над чуть волнующимся морем ровных нот вдруг вспенивался надрывный всхлип… или крик чайки?

— Пьяный я совсем, — со смешком сказал Умник, обрывая мелодию и повторяя последнюю музыкальную фразу. Тисса разницы не услышала.

Слева от Умника Оней с Шоном говорили о чём-то, Оней порывался чертить ножом на столе, а Шонек его перебивал, но сути спора слышно не было. С другой стороны стола, напротив Умника, вполголоса обсуждали что-то Дзой и ол Ройоме. Лайя подперла щёку рукой и задумчиво и грустно смотрела куда-то мимо Умника, в стену с виноградом. Близился вечер, небо над двориком наливалось почему-то зеленью, а не рыжиной, и альдзел всё отчётливей плакал о чём-то, рассыпаясь в вечернем воздухе отрывисто и зло, не жалобой, а возмущением о чём-то, требованием чего-то, и почему-то ясно было, что требование это неосуществимо. Тисса отвернулась из дворика и смотрела, как течёт вода канала внизу, за перилами, неся городской сор и осенние яркие листья. Когда музыка вдруг оборвалась и взметнулся какой-то шум, Тисса в задумчивости не сразу обратила на это внимание. Обернулась она, только когда Лайя охнула и вскочила, словно собираясь кинуться куда-то.

— Убью! — рычал Умник, размахивая руками и словно пританцовывая. Ног его не было видно за столом. Тисса встала тоже, и увидела Онея. Видимо, падая, он хотел схватиться за стол и сшиб с него кувшин и что-то ещё из посуды. Умник с перекосившимся лицом пинал его куда-то под рёбра.

С двух сторон почти одновременно к Умнику подскочили Дзой и Шонек, Дзой кинулся оттаскивать Умника, а Шон — Онея. Парой мгновений позже к Дзою присоединился Шек, перемахнувший через стол.