О верности крыс - Мария Капшина

Кирой Тедовередж-тай кьол Кайле

2277 год, 16 день 5 луны Ппд

Ивовый дом, Эрлони

Кирой открыл дверь чёрного хода — и в объятья ему боком повалился совершенно незнакомый мужчина. Мокрый затылок со спутанными грязными волосами уткнулся Кирою куда-то в подбородок.

— Кошка, — убеждённо сказал незнакомец. Кирой с неудовольствием выплюнул чужие волосы, находя рукой меч, и огляделся. В окрестностях задней двери в сад Ивового дома не наблюдалось ни одной кошки, способной пропороть человеку куртку на животе почти до позвоночника. Улица по внешнюю сторону стены пустовала, по колено заполненная осенней грязью и по облака — мелким холодным дождём. В полусотне шагов нудно и тоскливо мазал по грязной стене флаг с имперским багровым драконом: сосед-ультрапатриот увешался флагами, как оберегами, на волне недавних расправ над врагами короны. Вечер у Шека за игрой в шаги и зангским чёрным печально растаял в сумерках.

— С кем имею честь? — осведомился герцог у затылка, шагая обратно в сад и ногой закрывая дверь. Незнакомец сделал странное движение шеей, чуть не свернув затылком герцогский нос. Кирой поморщился. От гостя пахло трудной дорогой и долгой невозможностью помыться. Гость повторил манёвр, прежде чем Кирой понял: его пытаются увидеть. Помог развернуться.

— Тхошо, барон нок Шиджаа.

Грязное лицо барона нок Шиджаа было вымазано кровью из разбитой брови.

— Позови ол Кайле.

"Чтоб тебе… — подумал Кирой, — …сладко елось да крепко спалось, Мише".

— Не могу.

— Почему?

"Потому что ревнив и подозрителен зело", — подумал Кирой, втягивая гостя в дом через высокий порог. За стеной, на улице, кто-то шуршал мягкими монашьими сапогами. В заднюю дверь деликатно постучали. Судя по звуку — тараном. Сгустившийся из воздуха Лолса вопросительно глядел на хозяина. Тот раздражённо пожал тем плечом, на котором никого не висело.

— Никого не было, разумеется. А я вообще сплю.

Лолса исчез, тихо ступая по мозаичной плитке. Из остальных зрителей двое без слов взялись переправить нок Шиджаа наверх, в одну из гостевых спален. Кирой вытер руки о край плаща, снял плащ, снял куртку и вдруг вспомнил, когда он прежде слышал слово "кошка" в странном контексте. Когда истеричная барышня и императрицына лекарка, ол Кеуно, беседовала с Мише полвечера за запертой дверью. ("Женские секреты", — не моргнув, заявила Мише). Проходя мимо — в тот раз он и в самом деле просто проходил мимо! — Кирой услышал громкое "Не могу я так больше, Кошка!"

"Кошка, значит", — беззвучно шевелил губами Кирой. Бросил куртку поверх плаща на пол.

— Пошлите кого к ол Кеуно. Передать, что Мише нет, а есть кандидат в покойники — из их братии.

Кандидат в покойники выглянул из-под волос, и Кирой понял, что молодец и не зря говорил громко. В три шага взлетел по лестнице и в комнату прошёл одновременно с тащившими нок Шиджаа слугами.

Кирой отослал их, едва они уложили недорезанного и зажгли камин и лампы. Отослал семейного врача, когда тот справился с промывкой и перевязкой. После чего передвинул кресло так, чтобы взгляд удобно падал на гостя, и стал сидеть. Вдохновенно и задумчиво.

— Где Мише? — спросил гость. Без плаща сделался он тощ и как-то угловат. Редкие волоски на подбородке и щеках были мокрыми, мятыми и спутанными. Губы, пересечённые тёмно-красными трещинками, шевелились с трудом. Острый, немного птичий (или кадарский?) нос выдавался вперёд как-то жалко и болезненно.

— Её нет дома. Когда будет — не знаю. Подождать до обеда, думаю, придётся.

— Хал, — выдохнул нок Шиджаа. — Времени нет.

Кирой врал. Домой Мише могла вернуться в любую минуту, поскольку уехала с визитом вежливости часа три назад, а больше двух часов светского безделья она никогда не выдерживала без необходимости. В доме ол Ирехатхо необходимостей не нашлось бы, ищи хоть вся тайная полиция. Потому-то Кирой и врал: когда ещё на тебя такой подарок судьбы свалится! Темечком в зубы.

"Ближний круг императрицы", как его звал Кирой про себя (или "ведьмина кодла", как он ругал их в особо радужном расположении духа), стал его навязчивой идеей чуть ли не сразу после его приезда в Вернац. Осторожничал без меры, предпочитая довольствоваться смутной тенью на горизонте, чем спугнуть вовсе. Узнать удалось немного. Два крупных узла приходились на Мише и некоего "Лорда". Долгое время Кирой думал на ол Хэйшалла — до тех пор, пока тот не зарезался кинжалом под лопатку к явному удовольствию Мише. Ещё интриговал ол Нюрио, кузен Мише, тот самый, над письмом которого трогательно рыдала провинциалка в день знакомства с Кироем. В родственников Кирой не верил; отчасти потому, что "кузенами" Мише звала всех, о ком не хотела распространяться. Того же ол Каехо. Герцога ол Нюрио Кирой долгое время считал её любовником, но, во-первых, с любовниками Мише никогда не общалась: не разговаривала, не переписывалась, не… Влюбившись, она день или два романтически томилась в свободные минуты, очаровывала, после встречалась раз-другой и остывала. Ол Нюрио больше подходил на роль друга или брата. Кирой подумал однажды, что если бы он ревновал к кому-то, то не к любовникам, а именно к бесплотному идеалу рыцаря Дзохойно ол Нюрио. Впрочем, будь Кирой влюблён и ревнив, Мише давно свела бы его с ума. Потому что если и правда её в ближнем круге зовут Кошкой, то эпитет "весенняя" подразумевается.

С другой стороны, Кирой ощутимо сомневался во всей этой кошачьей истории. Но одно ясно было точно: ол Кайле, ол Кеуно и этот вот, значит, нок Шиджаа — все трое в ближний круг входят. И если посол светлознойного Дазарана упустит этот шанс, то терпеть себя впоследствии ему станется непросто.

Кирой стукнул тремя пальцами о бляху на поясе и спросил непроницаемым тоном, слегка задрапированным в дружеское расположение:

— Позволь спросить, а отчего тебе нужна именно она?

Гость молчал. Кирой со сдержанным любопытством ждал, откинувшись на спинку кресла. Хотелось схватить гостя за грудки и заорать что-то пафосное. Вроде "Говори!" или "Сейчас ты мне всё расскажешь!"

— А ты, собственно, кто такой? — выказал дурные манеры гость. Неудачно повернулся, сморщился от боли и со свистом втянул воздух сквозь зубы.

— Я, собственно, её муж.

Гость смотрел скептически. В какой-то момент Кирою подумалось, что не скептически, а сочувственно и подсчитывая Кироевы рога. Мысленно он дал себе подзатыльника и выложил последний и единственный козырь.

— Я, конечно, не Кошка, — несколько насмешливо, — но с простым делом могу и справиться.

Гость напряжённо молчал. Кирой не мешал ему. Тхошо поглядел на совсем уже тёмное небо за окном, закрыл глаза, открыл их и заговорил.