Дорога затмения - Челси Ярбро

— Дождям пора бы и прекратиться. Как только подсохнут дороги, Шола подвезет новую партию ингредиентов, и дело пойдет.

— У нас не хватает посуды, — пробурчал Руджиеро, становясь на колени и заводя веревку за шкаф.

— Когда получим песок, я выдую все, что нам нужно. — Сен-Жермен потянулся. — Меня больше заботит нехватка белой латуни. Если Шола ее не поставит, придется наладить свое производство. Это добавит хлопот.

Руджиеро поднялся на ноги.

— Два небольших мешка с землей стоят в этом шкафу. — Он говорил на одном из самых вульгарных латинских наречий, порожденных трущобами Остии и вышедших из обихода около восьмисот лет назад. — Что касается остального, то половина земли у вас под матрасом, а вторая — под ложным дном сундука. Еще один мешок я снесу на конюшню, как только мы заведем своих лошадей.

— Превосходно, — откликнулся Сен-Жермен.

Они замолчали, погрузившись в работу, и не произнесли больше ни слова вплоть до тех пор, пока в комнату не вошел главный евнух владелицы дома Бхатин.

Евнух с достоинством поклонился одетому в черное инородцу, полностью игнорируя присутствие Руджиеро.

— Высокочтимый гость моей достойнейшей госпожи, — произнес он высокопарно. — Мне поручено сообщить, что она хочет видеть тебя. Будь же любезен незамедлительно проследовать вместе со мной в покои дочери раджи Дхармасвала и сестры раджи Датинуша, ибо даже малейшее ожидание может ее оскорбить.

Сен-Жермен не очень-то разбирался в тонкостях местного этикета, однако знал, что цветистостью речи можно загладить многие промахи в поведении, и потому, вежливо поклонившись, сказал:

— Достопочтенный домоправитель, не сомневайся, что твое сообщение наполнило неизбывной радостью все мое существо. Позволь мне лишь отдать моему слуге надлежащие приказания, дабы тому не вздумалось посвятить бренной праздности время, которое я проведу у твоей уважаемой госпожи.

Он повернулся к Руджиеро и уже по-гречески произнес:

— Я, как ты понял, иду к Падмири. Вот случай испросить у нее разрешения на покупку лодки и лошадей. Если разрешение будет получено, мы, улучив случай, сможем сами сплавиться вниз по реке, а там уж как-нибудь сыщем идущий в Египет корабль.

Руджиеро отвесил хозяину нарочито глубокий поклон.

— Хорошо бы управиться с этим еще до весенних дождей, — ответил он на латыни.

— Итак, — перейдя на хинди, обратился к Бхатину Сен-Жермен, — мой слуга получил наставления. Теперь я надеюсь получить наставления у тебя. Я хочу знать, как надлежит мне держаться в присутствии высокородной особы.

— Похвальное желание, — довольно кивнул евнух. — Инородцы подчас — разумеется, по незнанию тонкостей обращения — ведут себя просто недопустимо. Возле покоев моей госпожи я наставлю тебя. — Важно раздув толстые щеки, он вышел в дверь и зашагал по коридору, даже не удостоверившись, идут за ним или нет.

* * *

Письмо Судры Гюристара к старейшине одной из сельских общин.

Почтенному Дамильхе, уполномоченному прибыть на всенародный сход княжества Натха Суръяратас, начальник дворцовой стражи Судра Гюристар шлет свои искренние приветствия!

Заверяю тебя, что все приготовления к сходу близятся к завершению. Этому событию, безусловно, надлежит сыграть огромную роль в жизни нашего края. Сход должен продемонстрировать Дели нашу сплоченность и готовность отстаивать собственные права. Ты, Дамильха, простой человек, и тебе подобные представители сельских общин тоже простые люди, однако именно вам дано показать, сколь велика наша мощь, питаемая не упованием на милости султаната, но неотступной преданностью обычаям предков и неизбывной верой в наших богов.

Печально сознавать, сколь многие, высокородные соплеменники наши сочли для себя возможным избрать иной путь. Я имею в виду южан, обитающих за пределами нашего княжества. Они склонили головы перед султаном, забывая о том, чьей была земля, по которой они ходят, и каким богам поклонялись их прадеды и отцы. Несомненно, и ты, Дамильха, презираешь их за трусливость и бесконечные призывы к терпимости в обстоятельствах, когда каждому патриоту надлежит возвысить свой голос против угнетателей некогда благоденствующей и великой страны.

На сходе каждый народный избранник получит возможность взять слово и высказать все, что лежит у него на душе. Наиболее наболевшие вещи будут, конечно же, обсуждаться и в приватных компаниях: селянам, собравшимся со всех концов княжества, безусловно, захочется друг с другом потолковать. Будь осмотрителен, Дамильха, ибо в такие беседы непременно станут встревать и прихлебатели султаната, прикидывающиеся порядочными людьми. Они могут начать подстрекать вас к опрометчивым высказываниям, стремясь поставить тем самым нашего князя в неловкое положение перед наблюдателями из Дели, что принесет нам одни неприятности. Поэтому, друг мой, лучше держи язык за зубами и наблюдай. Выскажешься откровенно, вернувшись домой, и твои речи в родной деревне послужат залогом того, что односельчане твои будут готовы единодушно выступить против засилья иноплеменников, когда придет пора перемен.

Вот радостное известие. На празднестве, которое состоится после окончания схода, всем нам представится восхитительная возможность вознести в едином порыве хвалу нашим богам, уже множество лет утесняемым чуждым вероучением. Раджа наш воистину мудр, ибо это (весьма уместное на таком сходе!) моление всех нас сплотит, не позволив в то же самое время наблюдателям султаната усмотреть в нем какой-либо вызов. Я лишь опасаюсь, как бы кое-кто из охваченных благоговейным трепетом патриотов не удумал накинуться на мусульман, что очень многие из собравшихся, несомненно, одобрили бы, однако надеюсь, что все обойдется, несмотря на горечь, накопившуюся в наших сердцах.

Да будут боги благосклонны к тебе, и да сделают они твое путешествие приятным и легким. Сход принесет нашему княжеству несомненную пользу, и позже каждый из нас заслуженно будет гордиться тем вкладом, который он в него внес.

Судра Гюристар, начальник дворцовой стражи при дворе раджи Датинуша. Начертано перед окончанием сезона дождей на девятнадцатом году его милостивого правления.

ГЛАВА 2

Абшелам Эйдан приближался к помосту, на котором стоял Датинуш. Достигнув нижней ступени широкой лестницы, ведущей наверх, делийский посол опустился на колени и поклонился. В этой процедуре не было ничего унизительного, ибо так на его месте поступил бы и каждый равный радже по рождению князь.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});