Йомсвикинг - Бьёрн Андреас Булл-Хансен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
19
Лишь отважные
О нашем путешествии на юг я мало что помню. Мы старались держаться фарватера, насколько это было возможно, и разбивали лагерь, когда море сильно штормило. Суда Олава мы не видели, зато нам попадались хутора, мимо которых мы всегда шли в обход. Никто не должен был знать, куда уплыли братья Тормудсоны.
Нам потребовалось двенадцать дней, чтобы добраться из Трёнделага до южного побережья Норвегии. Здесь нам предстояло принять важное решение: стоило ли нам подняться до Вика, пересечь фьорд в самом узком месте и двигаться дальше вдоль берега вниз до нашего родного Вингульмёрка, а оттуда уже до Ранрики, Гёталанда и Сконе? Или же нам следовало остаться в открытом море и надеяться на то, что рано или поздно мы доберемся до Ютландии? Нам понадобилось много времени на то, чтобы добраться сюда, потому что лодка была простой, не особо пригодной для дальнего плавания, поэтому мы старались по возможности держаться поближе к шхерам и островам. Если бы мы попали в шторм, то справились бы. Но в Вике мы могли натолкнуться на людей, поддерживающих Олава, или же на него самого.
У нас был вечер и ночь на размышления. Могу даже припомнить, что возле каких-то шхер в устье фьорда в судно попала вода, как потом мы сидели, укрывшись от ветра в ложбине скал. Там мы провели ночь. Бьёрн крепко спал, подрыгивая ногами во сне, совсем как собака. Фенрир очень беспокойно вел себя в ту ночь. Он постоянно спускался к воде и выл, а меня преследовало чувство, что рабский ошейник ждал нас, если мы останемся в Норвегии. Возможно, я слышал шепот Одина, когда в предрассветных сумерках готовил шнеку к отплытию. Море успокоилось, лишь небольшие барашки ветер гнал с берега на юг. Именно стоя наверху и укладывая парус, я увидел боевые корабли на западе.
Два были отчетливо видны, третий появился, когда я поднимал Фенрира на борт. Потом я разбудил Бьёрна, мы столкнули шнеку в воду, подняли гик и отплыли.
Были ли это корабли Олава, я не знаю. Шнека шла под всеми парусами в южном направлении, и вскоре мы потеряли из виду и боевой корабль, и берег. Мы ушли уже очень далеко, но решили продолжать путь, пока нам дул попутный ветер. Если бы ветер стих, мы могли бы грести веслами. Наша узкая лодка прекрасно вела себя в безветренную погоду, быстро передвигаясь по морю. Бьёрн был уверен, что земля покажется до наступления сумерек.
Вскоре мы убедились, что брат был прав. Мы не только увидели землю до темноты, но и успели догрести до берега и найти себе ночлег. Мы оказались на побережье, простиравшемся вдоль моря так далеко, насколько это было видно глазу. Было очень мелко, нам пришлось добираться вброд на расстоянии нескольких полетов стрел прежде, чем мы дотащили шнеку на сушу. За побережьем шли песчаные валы, поросшие травой, между ними мы и нашли себе прибежище. Только мы успели расположиться, как поднялся ветер. Сначала мы его услышали: было похоже, что где-то далеко в море завывало какое-то живое существо. Потом появилось ощущение, что звук шел из песка и травы, приникшей к нему. Будто сама земля под нами, казавшаяся в тот момент такой хрупкой, дрожала в страхе, и волны, отчаянно боровшиеся с песчаными валами, сейчас поглотят ее. Эти волны на море стали огромными и походили на войско неистовых берсерков, в экстазе подстрекавших друг друга, прежде чем наброситься на землю датского конунга.
Нам с Бьёрном было понятно, что шнеку придется убрать с берега, причем немедленно. Когда мы спустились к воде, море уже поднялось, и наше судно чуть было не уплыло. Мы оттащили лодку к песчаным валам. Все втроем мы забрались внутрь судна с мыслью, что, если разыгравшийся шторм вырвет дюны под нами, мы, по крайней мере, будем уже в лодке.
Если мы задержались хотя бы на полдня, пересекая море, мы бы погибли. Шторм, шедший с северо-запада той ночью, потопил бы нас. Бьёрн, Фенрир и я лежали вжавшись в дно, и, хотя мы поставили судно за песчаным валом, корпус все равно раскачивало порывами ветра. Брат даже раз прокричал, что Один с нами. Так, наверно, и было, ведь нам удалось не только укрыться от боевого корабля, но и спастись от шторма.
Да, похоже, так и было. Думаю, у моего брата было больше мыслей насчет Всеотца и его золотых чертогов, чем у меня, и я надеялся, что он сохранит свою веру до конца. В те годы многие начали сомневаться, короли и могущественные люди принимали христианство, а священники говорили, что вера наших отцов была ошибочной. «Нет никакого Асгарда! – утверждали они. – Один и его сыновья лишь выдумка, и воины не попадут к столам Вальхаллы». Мы должны быть покорными и смиренными, склонить наши головы в послушании. Мы должны бояться и поклоняться нашему королю и нашему Богу. Но разве это жизнь? И что это за бог, если он хочет, чтобы его боялись. Плохой это бог. Один никогда не требовал покорности. Ему не нужно было самоотречение. В боях он всегда был рядом с нами, а его сын пускал гром и молнии в наших врагов с неба.
Той ночью я подумал, что, возможно, боги напустили шторм, чтобы потопить флот Олава. Я представил, как бушующие волны пожирают боевые корабли на морских просторах. Но такого не случилось, Олав продолжал свое плавание вдоль берегов Норвегии, чтобы серебром и мечом подчинить себе всю страну.
В разгар ночи со стороны моря послышалось какое-то завывание. Я был уверен, что это не ветер. Бьёрн замотался в одеяла вместе с Фенриром, и они оба забылись тяжелым сном. Я выбрался в одиночку из лодки, потому что вновь это услышал. Звук шел снизу, с берега, но ночь была такой темной, что я на расстоянии вытянутой руки не мог ничего разглядеть. Я стоял там, между валами, на четвереньках совсем как собака, ветер и брызги волн хлестали меня, и я услышал завывание в третий раз. Было что-то невыразимо скорбное в этом звуке; я часто размышлял над тем, что у одиночества есть свое звучание, и тогда услышал именно его.
На рассвете ветер стих. Мы с Бьёрном и Фенриром
