Красный луг. Приключенческий роман - Виктор Старовойтов

От Ильи приходили с оказией коротенькие весточки-записки на клочках бумаги, обрывках газеты, даже на пачках из-под сигарет. Сообщал, что жив, здоров, что любит и ждёт не дождётся повидать свою любимую жёнушку. Ожидая Илью, Галя часто выходила под тополя на берег, смотрела на заснеженную тайгу, скалы на другом берегу реки напротив посёлка, ребятишек, катавшихся с крутого берега на самодельных самокатах, и разговаривала с дитём или мужем.

– Где ты, где ты, мой любимый, писем долго нет… —

Илья писал, но не часто, редко ему выдавалось выкроить время для письма, да и проблемы были с передачей писем, почта на посёлок не ходила, а односельчан не часто встретишь. Отряд быстрого реагирования занимался не только разгромом бандитов по тайге, но и наведением порядка в самом уезде. Случалось в сёлах всякое и вмешательство милиции становилось жизненно необходимым. Галя и Илья собирались в это лето забраться на Соколиный камень, хотел Илья рассказать ей легенду об этом камне, причём рассказывать хот ел только наверху камня, там, где происходили легендарные события.

– Где ж ты, мой любимый? Приди, послушай, как колотится сынок, на волю просится. Послушай, как бьётся маленькое сердечко нашего сына. Мы ждём тебя, любимый и желанный мой! Сыночек, не колотись так сильно, мамке больно…

Не пришёл Илья, не успел, не смог послушать сердце сыночка своего, насладиться любовью милой женщины. Всю-то зиму гонялся за бандитами, изгоняя их из пещёр и землянок, разбирался с жалобами населения, и некогда было ему хоть на минутку заглянуть в родной посёлок, обнять и приласкать жену. Не раз бывал всего лишь в нескольких километрах от села, что там по тайге десяток-другой километров таёжнику, бывалому охотнику, плёвое дело. Да только вот нельзя командиру ни на минуту оставлять свой отряд, ведь враг умён и хитёр, в любой момент может напасть.

– Как же ты управляешься без меня, родная моя, любимая?

– Грустно и скучно мне без тебя, любимый мой!

Зима выдалась на редкость малоснежной, но зато лютой на морозы. Колхоз ставил на полях с озимыми щиты снегозадержания, заготавливал хвойную лапку для прикорма коровам. В Усть – Маше открыли наконец-то отделение связи, раз в неделю почтальонка стала приносить почту и в посёлок, оставляла в Сельском Совете. По вечерам собирались люди в Совете около Галины Ивановны, читали письма, прослушивали новости из газет. И для всех-то находилось у Гали ласковое словцо, тихий грудной голос её, взгляд лучистых глаз действовали на людей лучше всяких лекарств, вселяя в людей новые надежды и радости. Люди заходили к ней и просто так, находя какой-нибудь повод, лишь бы лишний раз увидеть и услышать эту женщину, дарящую любовь бескорыстно. Приносили вязаные рукавицы и носочки, перешитые из старых шинелей будённовки, заделывали в посылки, отправляли в город для пересылки в воинские части. Так в хлопотах и заботах прошла зима. Вестниками весны опять же стали вездесущие пацаны, это они принесли с гор первые подснежники и лишь чуточку позднее появился первый грач. В тайге ещё лежал снег, а в посёлке было уже почти сухо и даже луг впервые за много лет зазеленел, покрылся травкой. До начала посевной ещё было предостаточно времени и председатель колхоза выехал в город на уездное совещание аграриев, так сказать, для обмена опытом. Для Никиты всё было внове и всё интересно, исписал не одну тетрадку, переписывая опыт других хозяйств, но что-то, какое-то предчувствие подспудно тревожило, ноющей болью отдавалось в сердце, словно чуя беду. Но как не хотелось ему бросить все городские дела и вернуться, всё же не мог…

А в это время злодейка-беда словно выжидала своё время, подкралась незаметно за матушкой весной. Лишь только более-менее сошёл с гор снег, ещё и грязь не обсохла и вешние воды не отошли, а банда Мыльного вновь ожила. На постах дежурили по трое дружинниц, на большее людей не хватало, да и как-то уж очень не верилось, что кто-то может напасть на посёлок. Дежурили молодые девчонки, боевого опыта никакого, если не считать единичных стычек с ворами. Дружинницы зачастую просто сидели у костра и потихоньку перемывали косточки своим женихам… Находившийся на пути банды пост был снят без единого выстрела, девчонки даже и пискнуть не успели. Банду преследовал отряд красноармейцев, но они сумели на некоторое время опередить его, надеясь по льду реки Уфы уйти в тайгу, но в этот день удача отвернулась от них, на реке начался ледоход.

Сельчане любили этот день и все, от мала до велика, собирались на берегу, полюбоваться незабываемым зрелищем. Вышла и Галя, не удержалась, ей освободили местечко на скамеечке. Она тоже смотрела на плывущие льдины, улыбаясь шевелящемуся сыночку под сердцем и погожему весеннему деньку.

– Илюша, родной мой, приходи поскорее, послушай дитю нашу, на волю так и просится… Скоро уже…

Занятые созерцанием плывущих по реке вровень с берегами льдин, наползающих друг на друга, становящихся на дыбки со скрежетом и шумом, бульканьем воды, люди вначале и не заметили, откуда появились всадники на загнанных хрипящих лошадях, разбрасывающих хлопья пены. Жутко матерясь, давя лошадями и избивая людей саблями и нагайками, они теснили людей за посёлок на луг. Уходить бандитам было некуда, по реке шёл лёд, а посёлок со всех сторон был окружён неприступными горами. Юродивый Тишка в это время сидел в Сельском Совете, разглядывал картинки в данном ему журнале, выглянул на шум. Один из бандитов прострелил древко флага и тот опустился к ногам Тишки. Юродивый поднял флаг и пытался спрятать его под свою рубашку, но бандит ударил его саблей… Некоторые из сельчан пытались по льду перебежать на другой берег и укрыться в кустах, но на плывущих льдинах они были отличной мишенью и бандиты отстреливали их как куропаток из винтовок и обрезов. Согнав людей на луг, бандиты, не имея возможности уйти, бесновались, топча людей конями, избивая нагайками и рубя саблями. Бегущих в поисках спасения расстреливали из пулемёта с тачанки. А со стороны посёлка доносился топот коней и крики «ура», это спешили на помощь сельчанам красноармейцы. Позабыв о мечущихся по лугу людях, бандиты повернули навстречу бойцам Красной Армии. Для Мыльного и его приспешников это был последний бой.

После кратковременного боя красноармейцы собирали тела убитых, подбирали раненых. Тела бандитов скидывали в котлован, сохранившийся от кирпичного завода, убитых колхозников и красноармейцев ложили в одну братскую могилу, вырытую на территории деревенского кладбища. Был составлен список всех убитых. Котлован был закидан глиной…

Во время побоища Галина Ивановна оказалась вблизи кладбища, была ранена, но сумела спрятаться в кустах, там и родила сынишку. Разорвала пуповину, завязала узелком, закутала ребёнка в свою кофточку и подложила под юбку полной убитой старушки, сама же попыталась отползти подальше, но потеряла сознание. Её подобрали красноармейцы и вместе с другими ранеными увезли в город. Ребёнка обнаружили, когда собирали трупы для захоронения, отдали поселковым женщинам, может кто и выкормит… Позднее Сеста выяснит, чей ребёнок и возьмёт его себе. Да и выяснять было нечего, в этот год беременной была только Галина Ивановна Русских. Сеста оставила новорожденному фамилию Ильи Никитина, его имя. А Илья в это время бился в смертном бою с другой бандой, где-то около Красноуфимска, с бандой атамана Сыщенко, из казаков. Там и был тяжело ранен, скончался по пути в город. Похоронили его тоже в братской могиле где-то в городе. Весть о гибели героя дошла до посёлка только по истечении месяца. А Галя долго лечилась, переходя из одного госпиталя в другой сначала в Красноуфимске, затем в Екатеринбурге. О гибели Ильи узнала от его сослуживца, тоже бывшего на лечении. От него же узнала и о гибели посёлка Лягаево.

Вернулся председатель в родное село и не узнал его. Плачем и стоном встречали люди его. Подошла дочка Сеста с тетрадкой в руках, выданной ей командиром войсковой части, в ней были перечислены все погибшие и захороненные на деревенской земле воины и простолюдины. Отец не признал бы дочь свою в этой враз поседевшей, с разбитым нагайкою лицом, женщине, стоявшей перед ним, если бы она не назвала его отцом. Ещё несколько дней назад очень живая, немножко взбалмошная девчонка-веселушка теперь превратилась в совершенно чужую, суровую женщину с пронзительными глазами, с глубокими горестными складками у губ и на лбу. Ещё вчера её чёрные как смола волосы сегодня стали белее снега… По лицу ещё стекают капельки сукровицы. И всё же, не смотря на такие страшные изменения, это была родная дочь председателя, его кровиночка, неузнаваемая, но живая. Никита прижал дочку к своей груди, забыв обо всём. Красноармейцы на лугу ещё закидывали котлован с бандитами глиной и землёй, курили, собирали трофейное оружие, переговаривались. Запела воинская труба, созывая бойцов и опустело село. Оставшиеся в живых окружили председателя, ожидая в молчании, когда он придёт в себя. А Никита смотрел на залитый кровью луг и в голове билось одно только «какой красный луг, какой…» В чувство его привели слова, проговорённые односельчанином:– Ну что же, председатель, немного нас осталось, давай решать будем, как станем жить дальше. Своими силами нам колхоз не поднять, а на днях надо будет в поле выходить…