Евангелист Иван Онищенко - Юлия Крюденер

- Это точно так, да ее, видимо, не всякому дано читать. Кто понимает - тот за ум берется, а кто начинает мыслить по-своему...

- Пустое говорите, - возразил губернатор. - А как он насчет взяток?

- Помилуйте! - воскликнул голова, - совсем не берет.

- Этому я уже ни за что не поверю.

- Нет, действительно, не берет.

- А как же, какими средствами он живет?

- Живет на жалованье.

- Вздор ты мне рассказываешь, такого человека во всей России нет.

- Точно нет, но у нас такой объявился.

- А сколько ему жалованье положили?

- В месяц десять рублей.

- В месяц? Десять рублей? Да за это овцу прокормить нельзя!

- Действительно, мудренно прожить, только он живет.

- Отчего же всем нельзя, а он живет?

- Библии начитался.

- Хорошо, Библии начитался. А что же он ест?

- Хлеб ест, воду. Во всех делах господин Лозович - удивительный человек.

- И вообще, выходит действительно, что этот человек во всем удивительный, - воскликнул губернатор и велел вызвать к себе Лозовича.

Петр Петрович незамедлительно явился в комнату и встал у дверей, как полагается по подчинению.

- Откуда вы родом? - спросил губернатор.

- Здесь, на нижней улице родился.

- Где воспитывались?

- Не имел воспитания, у бабушки рос.

- Учился где-нибудь?

- У дьячка.

- Исповедания какого?

- Христианин.

- У вас очень странные поступки...

- Не замечал. Всякому то кажется странным, что самому несвойственно. Губернатор строго взглянул на Лозовича и уже резче спросил:

- Держитесь ли вы какой-либо секты?

- Здесь нет секты, я в собор хожу.

- Исповедуетесь Богу?

- При протопопе каюсь.

- Семья у вас есть?

- Есть, жена и сын.

- Жалованье мало получаете?

Редко смеявшийся, Лозович улыбнулся:

- Верно, - сказал он, - в месяц десять рублей, А не знаю, как это, много или мало.

- Это немного.

- Доложите государю, что для лукавого раба это мало.

- А для верного?

- Достаточно.

- Вы говорите, что никакими статьями не пользуетесь. Скажите по совести, может ли это быть так?

- А отчего же не может быть?

- Очень малые средства.

- Если иметь великое обуздание, то и с малыми средствами обойтись можно.

- А почему вы не проситесь на другую должность?

- А кто эту занимать будет?

- Кто-нибудь другой.

- Разве он лучше меня справится?

Теперь улыбнулся губернатор. Квартальный совсем заинтересовал его не чуждую теплоты душу. Он пригласил его сесть. Когда тот сел, губернатор сказал:

- Могу ли я вас уверить, что вы можете говорить со мной совсем откровенно?

- Ложь заведомо запрещается. Я лгать не стану.

- Хорошо. Вы уважаете власть?

- Не уважаю. За что? Ленивы, алчны и пред престолом криводушны.

- Да, вы откровенны, благодарю. А как вы судите о податях? Следует ли облагать народ податями?

- Надо наложить и еще прибавить за всякую вещь роскошную, чтобы богатый платил казне за бедного.

- Гм-м. Вы откуда это учение черпаете?

- Из Священного Писания и своей совести.

- Не руководят ли вами иные источники нового времени?

- Все другие источники полны своемудрия, а я говорю то, что говорит Библия.

- Теперь скажите мне последнее: как вы не боитесь говорить то, что я слышу от вас?

- Что пишу - про себя пишу, а что говорю - то Библия говорит.

- Ведь я мог с вами обойтись совсем не так, как обхожусь.

Петр Петрович посмотрел на губернатора с сожалением и ответил:

- А какое зло можно сделать тому, кто на десять рублей в месяц умеет прожить с семьей?

- Я мог велеть вас арестовать.

- В остроге сытнее едят...

- Вас могли сослать за дерзость.

- Куда меня можно сослать, где бы мне было хуже и где Бог мой оставил бы меня?

Надменная шея склонилась, и рука губернатора потянулась к Лозовичу:

- Характер ваш почтенный, - сказал он и разрешил ему выйти.

Петр Петрович спешил домой, ведь там его ждал гость, в котором он при первом взгляде почувствовал незаурядного человека. Сам он был такой и таких уважал. Дома уже был готов ужин. На скудный стол Ваня выложил из сумки все, что у него было. И он стал лучше, богаче, чем обычно, и все были довольны.

После ужина Петр Петрович коротко рассказал о своей встрече с губернатором, скромно утаив свою смелость в разговоре с ним. А Иван поведал о своей жизни, о