Микаэл Налбандян - Карен Арамович Симонян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С этого момента Микаэл Налбандян должен был отделить в себе общественного деятеля и публициста от революционера и вождя национально-освободительной борьбы…
Из чисто конспиративных соображений.
Сейчас надо было как можно скорее вырваться в Париж.
В начале апреля Микаэл Налбандян выехал из Лондона, имея при себе два рекомендательных письма.
Одно из них написал Николай Альбертини, всего две недели назад познакомившийся с Микаэлом, но и до этого отлично осведомленный о нем. Год назад он в связи со студенческими волнениями в Петербургском университете был арестован, а выйдя на волю, поспешил в Лондон — к Герцену и Огареву.
Николай Альбертини — Степану Громеко.
4 апреля 1862 г.
«Пишу к Вам, дорогой Степан Степанович, через моего доброго лондонского знакомого Налбандяна. Пользуюсь этим случаем, чтобы сказать Вам многое, чего иначе нельзя было сказать. Ежели чего-нибудь не скажу, за кратковременностью срока, остающегося мне для написания письма, — то Вам доскажет сам Налбандян, человек, вполне пользующийся уважением лондонских русских».
Второе письмо написал Александр Герцен.
Александр Герцен — Ивану Тургеневу.
30 марта 1862 г.
«Отче Иван… Записку эту тебе доставит благороднейший и добрейший мой доктор медицины и армянин — Налбандян, — прими его мило. Он вполне заслуживает, — он недавно был в Калькутте и теперь едет в татарофинский город Moskow.
Пишу я, между прочим, вот почему. Некий Куманин сказал мне, что Кавелин и Париже. Что это значит, что он не пишет? Отдай ему прилагаемую записку, пожалуй, пошли с Налбандяном».
EPISTOLE
Касательно знакомства моего с Герценом, Огаревым и Бакуниным я уже объяснил… Я ни в коем случае не знаю ни их намерений, ни их образа действий.
Микаэл Налбандян (Из «Сенатских показаний»)В переживаемое нами время нужно быть последовательным и верным своим убеждениям вплоть до риска своей головой, потому что эта последовательность и эта верность составляют единственную охрану нашего достоинства. Очень трудно быть последовательным, но позорно не быть таковым.
Михаил БакунинЧерез несколько дней после того, как Микаэл Налбандян пересек Ла-Манш, Александр Герцен уже знал, что этот «добрейший, благороднейший человек, золотая душа», при всей своей исключительной занятости обещал Бакунину во что бы то ни стало доставить ему жену из Сибири в Петербург.
Известие это оказалось для него неприятным сюрпризом и дало повод к справедливому гневу. Нам неизвестно, какой тяжелый разговор произошел за стенами Орсет-хауза между Герценом, Огаревым и Бакуниным. Однако продолжением этого разговора стало письмо Герцена Тургеневу — письмо, которое не только предупреждало, а попросту запрещало.
Александр Герцен — Ивану Тургеневу.
9 апреля 1862 г.
«Налбандян очень и очень честный человек. Не вели ему возить сюда жену Бакунина. Прилагаемое письмо отдай Налбандяну, если он не уехал».
Нетрудно угадать, в чем пытался переубедить Герцен Налбандяна в «прилагаемом письме». Дело было вовсе не в жене Бакунина, вызволить которую из ссылки обязан был каждый настоящий друг и товарищ, а в том — ив Лондонском центре прекрасно понимали это, — что, обращаясь с подобными просьбами к одному из своих соратников, можно было просто-напросто провалить дело. Как, к сожалению, и произошло в действительности, подтвердив наихудшие опасения Герцена. И это при всем том, что Лондонский центр всячески старался удержать Микаэла Налбандяна от организационно-политической работы, так как на него была возложена вся тяжесть руководства кавказским и армянским национально-освободительным движением.
Но ни Герцену, ни Тургеневу не удалось заставить Микаэла отказаться от данного слова…
И в этом опять же был весь Налбандян — исключительно преданный, с обостренным чувством товарищества и совершенной гармонией слова и дела.
Может, именно в этой цельности Налбандяна и скрывалась причина того, что многочисленные враги и недруги из соотечественников люто ненавидели его, а в чужой среде его сразу же признавали за настоящего деятеля и любили безоглядно.
На сей раз очередной «жертвой» обаяния Микаэла стал Иван Тургенев, поспешивший поделиться своими впечатлениями с Бакуниным и Герценом.
Михаил Бакунин — Микаэлу Налбандяну,
24 апреля 1862 г.
«…Я, мы все очень рады, что вы так полюбились старому Тургеневу, а так как чувства всегда бывают взаимными, то и он, без сомнения, вам полюбится не менее. Я получил его письмо и буду отвечать сегодня вечером».
Иван Тургенев — Александру Герцену.
28 апреля 1862 г.
«Налбандян истинно отличный малый, и я его искренне полюбил!»
…А Михаил Бакунин впал в панику. Предполагая, что Герцен не ограничится одной лишь беседой с ним, а всячески постарается удержать Налбандяна от чреватого многими опасностями намерения (предположения эти, как мы теперь знаем, вовсе не были безосновательными), Бакунин слал в Париж письмо за письмом, делясь то своими тревогами о судьбе жены, то советами по организации деятельности революционного и освободительного движения.
Михаил Бакунин — Микаэлу Налбандяну.
24 апреля 1862 г.
«Мой милый Налбандян, вы верный друг и славно исполнили свое обещание. Спасибо вам. Теперь только две просьбы, постарайтесь, чтобы деньги жене были высланы скорее, а, во-вторых, о том, следует ей пли нет ехать в Лондон, ни с кем, даже с моим семейством, не говорите…
