Марсианские войны - Лоуренс Уотт-Эванс

— Два дня, что я ехал с тобой, моя кровь пела. Если ты ставишь меня перед выбором умереть мгновенно или вернуться к тягостному пастушеству, то я приму смерть, потому что эти дни я прожил так, как хотел.

— Хорошо сказано, — кивнул Казархан.

Лицо Герела прояснилось.

А у ног его упал серебряный кинжал хана.

— Перережь себе горло, и я буду знать, что до конца своей жизни ты остался верен мне.

С лицом, влажным от пота, Герел нагнулся, поднял кинжал и прижал к горлу. Потом бросил последний взгляд на темнеющее монгольское небо и закрыл глаза.

Острие лезвия коснулось кожи. Он нажал сильнее и провел линию, тут же покрасневшую. Из глаз выкатились горькие слезы. Еще одно движение и…

Герел вскрикнул и выронил кинжал в пыль. Кровь лилась по шее на грудь, а монгол прыгал, словно ужаленный скорпионом.

— Что это? — кричал он.

— У тебя стрела в руке! — крикнул кто-то.

И действительно, из предплечья торчала стрела с красным оперением, а рукав потемнел от крови.

Герел не знал, что делать. И только оглянувшись на Казархана, увидел в опущенной руке того большой лук.

— Я верю тебе, Герел. Ты станешь ханом, если я паду в битве. До того ты будешь ехать позади меня, защищая со спины.

Несмотря на жгучую боль в руке, Герел опустился на колени перед своим ханом и покорно склонил голову. Так он и стоял, пока сам Казархан не приблизился к нему и одним резким движением не вырвал стрелу из повисшей руки. Герел вскрикнул от боли.

— Пусть этот шрам напоминает тебе о цене измены.

Решив этот вопрос, Казархан вернулся на свой холмик и принялся раздавать команды. Те, у кого кони оказались помельче, были назначены в легкую кавалерию. Те, у кого обнаружились луки и умение ими пользоваться, стали лучниками.

Остальные, вооруженные «Калашниковыми» и другим огнестрельным оружием, удостоились звания пехоты. Кому-то предстояло орудовать пиками, а совсем немногие, объединенные в багатур, должны были со временем составить элитную гвардию хана.

Когда все было организовано, Казар оглядел свое воинство.

— Вы заставили мое сердце биться от гордости. Теперь, когда вы организованы, можете поесть. После этого займемся обучением. А когда ваша подготовка меня удовлетворит, мы осадим город, лежащий в трех ли к югу от нашего лагеря, и возьмем его.

Слова его вызвали одобрительный гул.

А Казархан повернулся на каблуках и направился к своей юрте, намереваясь наполнить желудок и насытить наложницу. С рассветом она займет свое место десятника, после чего дни и ночи любви будут сочтены.

Глава 24. ПАЙЮНОПО, ВНУТРЕННЯЯ МОНГОЛИЯ

Услышав о том, что в холмах неподалеку от Пайюнопо замечены костры, военный комиссар спросил:

— Сколько их?

— Шестьсот костров, — ответили ему.

Комиссар прикурил сигарету от окурка другой.

— Шестьсот костров. Кочевников столько не бывает.

— Раньше о таком не слышали, — сказал адъютант.

— Значит, воинское соединение.

— Народно-освободительная армия считает эту область буферной зоной.

— Я знаю.

— Существа, о которых говорят, что они с Марса, не отваживаются появляться к югу от стены. Так сказано в договоре.

— Договоры для того и существуют, чтобы их нарушать, — резко заметил военный комиссар.

Адъютант промолчал. Комиссар посмотрел на желтый телефон прямой связи с Временным Народным Правительством в Гонконге, далеком от Новой Стены и ее непостижимых тайн.

— Если это марсиане, то мы бессильны. Если кочевники, то, скорее всего, беженцы.

— Голодные беженцы. Ищут пищи.

— Я не могу позволить беженцам явиться сюда. Население увеличится, а нам и сейчас не хватает продовольствия, — комиссар выпустил облако голубоватого дыма.

— Пошлите роту солдат. Кочевников надо отогнать. Скажите, что ни при каких обстоятельствах им не разрешается входить в Пайюнопо. Если они голодны, отдайте им прошлогоднюю капусту. Ту, что испортилась. Может быть, расстроенные желудки удержат их от продвижения на юг.

— А если они откажутся?

— Никаких арестов. Отступите. А я подумаю, как лучше их утихомирить.

— Есть, товарищ комиссар, — сказал адъютант и вышел, оставив своего начальника в одиночестве вспоминать о днях стабильности до марсианского нашествия и сожалеть о том, что республика заставляет таких людей, как он, сидеть на важных должностях, не подкрепленных никакой реальной силой.

Но вместе с тем присутствовал во всем происходящем и положительный момент. Теперь, когда Пекин отошел в зону чужаков, а руководство переместилось далеко на юг, человек, подобный ему, может стать настоящим властелином своей судьбы…

Глава 25. К СЕВЕРУ ОТ ПАЙЮНОПО, ВНУТРЕННЯЯ МОНГОЛИЯ

Капитан Фунг Ю вел разведывательную группу к лагерю кочевников, расположившихся в холмистой местности неподалеку от Пайюнопо.

Под командой у него было двадцать бойцов, вооруженных китайскими АК-47 и пистолетами Макарова. Они шли, сияв оружие с предохранителей; защитного цвета форма героической НОА делала их почти неотличимыми от серовато-зеленого пейзажа. Приказ гласил: припугнуть этот сброд, явившийся с территории прежнего русского протектората.

Никаких проблем не ожидалось, а потому тонкий свист стрелы, пронесшейся высоко над головами солдат, оказался для всех сюрпризом.

Стрела пролетела высоко, и свист ее столь сильно отличался от звука обычной стрелы, что все удивленно подняли головы. Куда попала стрела, никто разобрать не смог, но, по крайней мере, ни один из солдат не пострадал.

— В давние времена свистящая стрела означала у монголов сигнал к атаке, — пробормотал сержант.

— Они знают, что мы идем, — сказал капитан Фунг. — Ну и что из этого? О наших передвижениях нетрудно догадаться по шуму двигателей.