Марсианские войны - Лоуренс Уотт-Эванс

— Ты уже познал вкус моих губ и не желаешь других, — ответила она, подходя к нему и поднимая сияющее лицо.

Там, на фоне горящих юрт, его первого военного успеха, Казархан выпил сладость губ первой завоеванной женщины. А мужчины и женщины бывшего рода Казара ругались и стенали, глядя, как их дома превращаются в пепел.

Глава 22. КОЛЫМСКАЯ БАШНЯ, БЫВШАЯ СИБИРЬ

На видеоэкране перед Комо Датом догорали войлочные палатки. Наконец от них остались только круги обожженного грунта.

— Интересно, — проскрежетал он. — Этот монгол убил всего лишь одного человека, причем не вождя, и тем не менее вся деревня сдалась без достойного сопротивления.

Телиан Пиар кивнул.

— Я бегло познакомился с историей монголов. В давние времена они подходили к воротам города, который намеревались разграбить и, если жители сдавались без боя, убивали только мужчин. При сопротивлении смерть ждала всех.

— Какой в этом смысл? Конечно же, мужчины будут сражаться до конца.

— Вовсе нет, если они хотят сохранить жизнь своим женам и детям.

— И знать, что их ожидают рабство и мучения? Что же это за выбор?

— Ужасный, но… — негромко произнес Телиан Пиар.

— Здесь отсутствует смысл. Сдавайтесь и останетесь в живых. Сопротивляйтесь и умрете. Это понятно, а кроме того, войска сохраняются для будущих сражений. Тактика.

— Верно, но монголы обладали талантом, которого лишены вы.

— Что же это?

— Они были знатоками искусства психологической войны.

Комо Дат открыл рот, словно собирался что-то сказать, но, помедлив, покачал головой.

— Вы приписываете этим двуногим, передвигающимся верхом на вьючных животных, слишком высокий уровень мышления. И слишком изощренный.

Единственный глаз паека задумчиво остановился, будто прикованный к какой-то точке в пространстве. Голос его прозвучал печально.

— Представьте, что вы правитель города, а гром копыт надвигающейся армии уже доносится из-за ближайших холмов. Небо затянуто пылью. И вот появляются они… орущие, завывающие, обещающие ужасную смерть. Спасения нет, отступление невозможно, оборона не сулит никаких перспектив. Вы, правитель, ваши советники и приближенные, ваши генералы и солдаты, все вы знаете, что обречены. Какое бы решение вы не приняли, какой бы тактики не придерживались, каким бы оружием не располагали… обречены.

— Даже обреченный сохраняет волю к борьбе.

Огромная голова паека качнулась.

— Неизбежность смерти сокрушает желание сопротивляться.

— Да, умелый ход, — задумался Комо Дат.

— Великолепный.

— Но этот монгол покорил всего лишь деревню.

— Но без единой потери. Вообще, даже и без боя как такового.

Комо Дат бросил взгляд на экран.

— Мы могли бы поучиться у этого монгола.

— Полагаю, теперь вы что-то поняли, — язвительно заметил Телиан Пиар.

Глава 23. ПУСТЫНЯ ГОБИ, ВНУТРЕННЯЯ МОНГОЛИЯ

Увеличившись до двух тысяч, Новая Золотая Орда шла на юг, к границам свободной Монгольской Автономной Области, известной также под названием Внутренняя Монголия.

Еще до прихода марсиан она не была уже ни свободной, ни автономной. Фактические хозяева, китайцы укрепляли область, отводя ей роль буферной зоны после того, как марсиане поглотили Бейцзинь.

Самым северным населенным пунктом Внутренней Монголии являлся поселок Пайюнопо, и именно сюда вел свои не знающие усталости силы Казархан. В трех ли от городка монголы разбили лагерь и установили первоначальную юрту хана, в которую и препроводили его наложницу Утреннюю Лань.

— Приготовь мне баранину и чай, — распорядился Казар.

Качнув крутыми бедрами, Утренняя Лань подбоченилась.

— Это работа жены. Если уж ты так жаждешь жареной баранины, возьми себе жену. Я — наложница. Мои обязанности сводятся к кангу и им ограничиваются.

Казар грозно подступил к ней.

— Я — хан. И ты будешь делать то, что я скажу.

— Я личная наложница хана. Люби меня или оставь оплакивать моих безжалостно убитых мужей.

Казархан нахмурился, усмехнулся и снова нахмурился. Лицо его напоминало грозовую тучу.

— Мне нужно воевать, а не заниматься тобой.

Утренняя Лань повернулась к нему соблазнительным задом.

— Воюй, если тебе не до любви.

— О любви я тоже не забываю.

— Что ты дашь мне в обмен на горячую еду? — внезапно спросила Утренняя Лань.

— А что тебя устроит? — осторожно поинтересовался Казар.

— Мне хотелось бы стать десятницей.

— Ха! Наложница не может быть десятницей!

— Может, если того пожелает хан.

— Это правда, — состроил гримасу Казар. — Мое слово — закон.

Утренняя Лань повернулась, глаза ее заблестели.

— Ну так сделай это для меня.

— Ты хуже старой жены, больно уж хитра.

— Но зато я превосходная наложница. Если ты и дальше намерен пользоваться мной, то выполни мое желание.

— Зачем тебе быть десятницей? — недоумевал Казар.

— Мне это нужно для того, чтобы ехать рядом с тобой, а не в хвосте каравана с хромыми овцами.

— Ты можешь погибнуть в бою.

— Я буду оберегать моего хана от измены, — парировала Утренняя Лань.

— Да, ты могла бы, — допустил Казар.

— Так ты решил?

— Приготовь поесть. Я скоро приду за бараниной… и за тобой.

С этими словами Казар вышел из юрты, мурлыча что-то под нос. Остановившись у штандарта Чингисхана, прислоненного к юрте, он оглядел лагерь.

Приближалась ночь. Люди занимались лошадьми, раскладывали костры, готовили ужин, проверяли оружие. Казар почесал голову и громко закричал:

— Никаких костров! Подождите! До ужина нам нужно организовать армию.

К нему с недовольным видом подбежал Байяр.