Марсианские войны - Лоуренс Уотт-Эванс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я должен посмотреть сам, — заявил Комо Дат, направляясь мимо неподвижно стоящего паека.
Вслед ему полетели негромко сказанные слова Телиана Пиара:
— Смотри и ужасайся…
Глава 21. МОБАЛИГ, ВНЕШНЯЯ МОНГОЛИЯ
Когда через шесть дней Золотая Орда Казархана свернула к Ущелью Мертвого Монгола, она насчитывала уже более двух тысяч человек.
— Плохое место, — оглядываясь, пробормотал Байяр.
— Знаю, — буркнул Казар. — Здесь я умер.
По обе стороны ущелья вздымались угрюмые черные стены, украшенные золотистыми и оранжевыми пятнами лишайников. Узкая полоска неба над головой казалась пронзительно голубой.
Байяр поежился и взглянул на Ариунболда, чья рука, больше похожая на бронзовую лапу статуи, сжимала древко штандарта. За шесть дней пути пальцы его превратились в тиски, способные раздробить в песок любые кости, что он уже и демонстрировал. Все подозревали, что сила была в нем и раньше, только за последнее время бывший пастух научился новому способу превращения живых костей в мертвые обломки.
Вооружение Новой Золотой Орды не отличалось единообразием: автоматы Калашникова, мушкеты, револьверы, старые охотничьи ружья, луки и кое у кого сабли предков. Некоторые аулы встречали их тишиной заброшенности. А в других местах вдоль дороги выстраивались все жители, чтобы полюбоваться удивительной колонной всадников, и почти повсюду к ним присоединялись все новые рекруты.
Теперь Золотая Орда делилась на десятки и сотни, во главе которых стояли арбаны и тагуны, подчинявшиеся только хану.
— Скоро мы станем непобедимыми, — гордо заметил Байяр.
Казархан медленно покачал головой.
— Нам не нужно быть непобедимыми. Ведь мы уже неукротимы.
— Я буду чувствовать себя увереннее, когда мы станем непобедимыми.
— Ни один монгол не может быть непобедимым, только орда.
— Я не боюсь смерти.
— Ты едешь по Ущелью Мертвого Монгола и говоришь такие слова?
— Я дал клятву, — пожал плечами Байяр. — И теперь следую за ней.
Казар довольно усмехнулся.
— С каждым ли ты становишься все менее похожим на городского монгола.
— Я и сам это чувствую, — ответил Байяр, поднимаясь на стременах, но внезапно колени его дрогнули, и он шлепнулся задом на седло.
Вереница конников поднималась все выше, протискиваясь между двумя отвесными утесами, которые в снежную зиму становились непроходимыми как для человека, так и для зверя. Казар все больше мрачнел.
— Ты молчалив, — заметил Байяр. — И сейчас более, чем обычно.
— Сейчас и момент необычный.
— Как это?
— Я мертвец и возвращаюсь из мертвых к моему роду.
— Я чую беду, — встревожился вдруг Байяр.
— Ты так прочихался, что твой нос приобрел невероятную чувствительность.
— Старый верблюд чует опасность носом. Она висит в воздухе, как запах навоза.
— Здесь нам предстоит первая битва. А может быть, мы увеличим свои силы без боя.
— Я бы не рассчитывал ни на то, ни на другое, — благоразумно заметил Байяр.
Они проехали еще немного вперед и оказались на самой вершине перевала. Внизу, в долине, уютно расположились с десяток белых юрт. С высоты они казались семейством крепких, один к одному подобранных грибов. Ветер доносил аромат домашнего тепла и запах овечьего навоза.
— Здесь много лошадей, — сказал Ариунболд.
— Все наши, — добавил Казар.
— И юрты, и кибитки.
— Тоже наши.
— А сколько женщин!
Казар обернулся через плечо.
— Байяр, можешь выбрать себе жену из этого рода.
— А если не найду?
— Возьми ту, которая захочет тебя, потому что потом наши жизни ничего не будут стоить.
— А в этой долине они еще чего-нибудь стоят?
— Да. Я знаю тех, кто здесь живет. Мой род. Это слабый враг.
— Как может быть врагом твой род? — удивился Ариунболд.
— Они изгнали меня, как шелудивого пса.
Остановив Чино, Казар посмотрел налево, потом направо. Ариунболд повел своих людей к западному спуску, Очинбал — к восточному.
Они шли рысью, не переходя на галоп, чтобы не встревожить пастухов. Тиски должны были сомкнуться прямо напротив того места, где стоял на возвышении Казархан, но когда засуетившиеся обитатели аула поняли это, было уже поздно.
Несколько человек успели вскочить в седла и, погоняя своих меринов, устремились к спасительному проходу в дальнем конце долины. Однако кольцо уже сомкнулось, и они вынуждены были вернуться назад, как побитые собаки.
К этому времени все юрты опустели. Никто не знал, что готовит судьба, но холодок тревоги застыл в глазах и юношей, и стариков.
— Что мы делаем? — спросил Байяр.
— Ждем, — ответил Казархан.
— Чего?
— Когда в людях поселится страх и ослабит желание сопротивляться.
— Нам придется долго ждать. Они же монголы.
— Но перед ними Новая Золотая Орда.
Через час, когда тени удлинились, к ним подъехала горстка монголов, двое молодых и один старик. На луках седел лежали ружья, но глубоко в глазах людей таился страх.
— Далеко же вы забрались! — загремел Казархан.
Всадники резко остановились.
— Кто ты, призрак? — крикнул старик.
— Меня зовут Казархан.
— Никогда о тебе не слыхал.
— Но я слышал о тебе, Дампильдорж.
— Откуда ты знаешь мое имя?
— Твой голос когда-то объявил мне смертный приговор.
— Мой? Я не знаю человека по имени Пес.
Казар понизил голос и со значением проговорил:
— Меня не всегда звали Казаром.
Старик долго всматривался в суровое бронзовое лицо Казархана.
