Йомсвикинг - Бьёрн Андреас Булл-Хансен

– Это дочь Вагна, – объяснял Сидтрюгг. – Ее зовут Торгунна. Кроме нее, здесь больше нет женщин. Это запрещено.

– У нее есть дети? – интересовался Бьёрн.

Сидтрюгг покачал головой, прежде чем взять бараний рог и снять нож с пояса. Он уже вырезал несколько фигурок на роге: лошадь и нечто, напоминавшее человека с копьем, и теперь продолжил резьбу.

– А муж? У нее есть муж?

Сидтрюгг продолжать вырезать:

– У нее был мужчина, но он мертв.

Бьёрн поднялся. Почесал затылок, посмотрел на дверь, а потом пошел к нашим лавкам и лег. Там уже пристроился Фенрир, положив голову на свернутые одеяла. Я повернулся к Сидтрюггу и спросил:

– Здесь есть человек по имени Хальвар?

– Есть, – ответил Сидтрюгг. – Здесь многих так зовут. Я четверых знаю. Один из них живет в этом доме, только его сейчас здесь нет. Он у женщины на соседнем хуторе.

Глупая улыбка расползлась по его лицу. Сидтрюггу не шла улыбка, он слишком растягивал верхнюю губу, когда улыбался, а когда начинал смеяться, то похрюкивал.

– Тот человек, о котором я говорю, он заверил, что отсюда. Из Йомсборга. Я его встретил… Я спас его. В море возле берегов Ирландии.

Сидтрюгг погладил себя по губам тыльной стороной руки, как бы убирая улыбку.

– Он пообещал, что замолвит словечко за меня, если я доберусь сюда.

Сидтрюгг кашлянул:

– То, что ты его спас в море, возможно, что-то и значит. А может, и ничего не значит. Думаю, тебя здесь считают слишком юным.

Больше мы не разговаривали в тот вечер с Сидтрюггом. Он встал, почесал спину, пошел к своей кровати, снял длинную рубаху и штаны и забрался под одеяло.

Я просидел до позднего вечера, размышляя над словами Сидтрюгга и задаваясь вопросом, куда мне податься в случае, если меня не оставят здесь? Была весна, приближалось лето. Я мог бы прожить, ловя рыбу, и даже, возможно, построил бы хижину среди песчаных холмов, но с приближением зимы мне пришлось бы туго. Тогда я был бы вынужден снова поехать на север в места, где был лес, который укрыл бы меня от ветров и где водилась дичь, которая могла послужить мне пропитанием, пока водоемы были покрыты льдом.

Должно быть, я так и заснул на лавке, потому что следующее, что я помнил, – это как кто-то положил мне руку на плечо. Я мгновенно проснулся и увидел Бьёрна, стоявшего рядом со мной. Лицо его было очень серьезным. «Нам пора идти», – сказал он мне и кивнул в сторону двери. Там стоял однорукий Аслак с парой йомсвикингов. Седобородый держал в руке ведро, а у каждого из воинов был щит, два топора, лук и стрелы.

Мы с братом последовали за ними. Фенрир остался с Сидтрюггом, потому что Аслак буркнул нам, что туда, куда мы направляемся, брать пса нельзя. Было раннее утро, на влажных дощатых мостовых и соломенных крышах домов виднелась роса. Сначала нас привели на площадь, где мы мылись. Людей там почти не было. Прибыло несколько конных повозок, и торговцы уже были готовы поставить свои палатки. Аслак подошел к одному из них, собиравшемуся выгружать связки с зеленью, свободно вынул пучок зелени из одной связки и что-то сказал торговцу. Тот посмотрел на нас с Бьёрном, почти невидный из-за своей седой бороды. На мгновение его взгляд остановился на мне, потом он что-то сказал Аслаку и покачал головой. Аслак буркнул что-то в ответ, засунул пару стручков гороха под свою культю и махнул рукой на север.

– Туда, – сказал он. – Мы направляемся к холмам.

С площади в северном направлении шла тележная дорожка к воротам, которые назывались Сельскими. Как и Морские, они представляли собой огромные врата высотой ростом в четыре человека, а шириной – в два. Днем, как правило, они были открыты, чтобы торговцы, охотники и прочий люд могли свободно заходить и выходить через них. Если бы вы забрались на бруствер и посмотрели на север в надежде увидеть там море, вас бы постигло разочарование. До него была четверть дня пути, а между полуостровом, на котором располагался Йомсборг, и берегом на севере рос роскошный густой лес. Люди, живущие неподалеку, знали, что там нельзя охотиться, потому что йомсвикинги сами ловили дичь в том лесу.

Аслак с двумя йомсвикингами привели нас на равнину, расположенную чуть севернее полуострова. Мы перешли через речку по мосту восточнее частокола, чтобы дойти дотуда. Это был широкий и красивый мост, на бревнах которого вырезали изображения богов и воинов в битве против морских змиев и огромных великанов, а некоторые бревна были выкрашены золотой и красной краской.

На поляне Аслак с воинами закинули оружие за плечи, а нам с Бьёрном приказали взять щит и топор. Мы выполнили приказ. У щитов была маленькая рукоятка, позволявшая воину ухватить кинжал или сакс, не выпуская его. У этих щитов еще был кожаный ремень, в который можно было просунуть руку, но мой мне уже был мал, потому что за то время я вырос, а мои руки стали более сильными и крепкими, чем у большинства взрослых мужчин. Аслак это заметил, так как указал на меня и сказал, что мои руки многое могут выдержать, а вот моя хромая нога его сильно беспокоит. После этого он засунул большой и указательный палец в рот и громко свистнул, и я только успел поднять топор, как те два воина бросились на нас. Ни один из них не пользовался топором или мечом, а лишь какими-то дубинами, вырезанными из корней дуба. Мы с Бьёрном встали в оборону со щитами, но нас быстро оттеснили друг от друга. Мы не пропустили ни одного удара, пока наши щиты не разлетелись на части. Тогда те двое отошли на несколько шагов, их глаза, еще мгновение назад полные свирепости берсерков, спокойно смотрели на нас.

Начался первый этап испытаний: тот, кто во время боя будет просто стоять или начнет убегать при нападении, никогда не будет принят в Йомсборге. В бою нас могут теснить назад, но Вагну нужны люди, умеющие нападать. Ни Бьёрн, ни я ничего об этом не знали, и если быть честным, то тогда мне казалось, что нас привели туда, чтобы убить. Где-то сбоку я слышал голос Бьёрна, твердивший мне:

– Нападай, Торстейн! Нападай на них!

Мы с Бьёрном обрушивали на йомсвикингов один удар за другим. Они даже не пытались остановить нас, лишь отступали, шаг за шагом, пока наконец не начали уворачиваться от наших ударов, иногда подставляя свои дубинки, и вот Аслак свистнул