Империи песка - Дэвид У. Болл

Монахиня невозмутимо смотрела на него:

– Это хорошо, что ты молился. Возрождение твоей души должно начаться с молитвы. Ты сделал первый шаг на правильном пути. А сейчас, если ты не вернешься за парту, то очень пожалеешь.

Мусса видел, как из-за этой ненавистной женщины рушится его мечта; все его устремления безнадежно распадались, отчего внутри подымалась мощная волна гнева. По щекам потекли горько-соленые слезы. Он разрыдался. Как это после его молитв она не могла вернуть ему амулет? Разве она сама не разговаривает с Богом? Это неправильно. Все происходящее было неправильным.

Взгляд Муссы упал на стол. Он знал: амулет где-то здесь, в одном из ящиков. Сестра Годрик все держала у себя в столе. Мусса метнулся к ящикам, но монахиня загородила ему путь. Она схватила его за плечи, чтобы развернуть и толкнуть в сторону парты. Но Мусса в слепой ярости сам толкнул ее со всей имеющейся у него силой. В данный момент он стоял на ногах прочнее, нежели сестра Годрик. От толчка Муссы она потеряла равновесие, споткнулась о стул и упала назад. Падая, она сильно ударилась головой об угол стола и растянулась на полу возле стены. Опрокинутый стул загрохотал по каменному полу. Мусса этого почти не заметил. Путь к столу был свободен. Главное – поскорее найти амулет. Он заберет свою святыню и убежит. От школы, от дома и вообще от всего. И никто его не остановит.

И вдруг в тишине класса загремел голос:

– Стой! Как ты смеешь? Что ты наделал?

Мусса почувствовал мужскую руку, стальной хваткой сжавшую ему плечо. Ящик, где лежало его сокровище, остался вне досягаемости. Рука развернула Муссу, и он увидел перед собой суровое лицо кюре. И не только его. Мусса на мгновение скосил глаза, отчего его душа ушла в пятки. За спиной кюре колыхалось внушительное тело епископа Булонь-Бийанкура.

Сестра Годрик поднялась с пола. Ее легендарное самообладание дало трещину. Лицо монахини вспыхнуло.

– Святой отец, ваше преосвященство, мне очень неловко, что так вышло, – пробормотала сестра Годрик, оправила рясу и осторожно потрогала голову в месте удара, где уже набухал здоровенный синяк, который вдобавок еще и кровоточил. – Несовпадение мнений, которое, к сожалению, перешло все границы, – продолжила она, вытирая кровь носовым платком. – Этот мальчик забылся.

Кюре метнул сердитый взгляд на Муссу:

– Ступай в мой кабинет и жди там! Я вызову твоего отца.

– Нет! – возразил твердый бас.

Епископ шагнул вперед. Остальные, наоборот, попятились. Ученики застыли на своих местах, пригвожденные невиданным зрелищем. Такого у них в классе еще не было. Они частенько развлекались, наблюдая стычки Муссы с сестрой Годрик, но те бледнели по сравнению с его сегодняшней выходкой.

– Если не ошибаюсь, это сын графа де Вриса? – спросил епископ.

Его серые волчьи глаза безотрывно смотрели на провинившегося. Таких холоднющих глаз Мусса еще не встречал, как будто смотришь в туман. Взгляд Муссы оставался дерзким, однако внутри ему было очень не по себе.

– Да, ваше преосвященство, – ответила сестра Годрик. – Мишель.

– Мишель? – удивился епископ. – А я думал, его зовут… забыл. – Он покачал головой. – Какое-то чужестранное имя.

– В классе, ваше преосвященство, мы зовем его христианским именем, которое он получил при крещении.

– Конечно.

Епископ взял Муссу за подбородок и долго смотрел на него, словно оценивая. В волчьих глазах что-то промелькнуло. Гнев? Ненависть? Наверное, епископ рассердился на то, что он толкнул монахиню. Нет, во взгляде было еще что-то, непонятное Муссе.

– Мишель, тебя что-то тревожит? – спросил епископ. – Разве можно так обходиться с монахиней?

Мусса не знал, что и ответить. К этому моменту им овладел страх. В двух словах не скажешь, а объяснять пришлось бы слишком долго. И потому он промолчал. Через какое-то время вновь раздался голос епископа:

– Доставьте мальчика ко мне.

Испуганная тем, что епископ стал свидетелем отвратительной сцены, и не где-нибудь, а в ее классе, сестра Годрик попыталась спасти положение:

– Ваше преосвященство, я сожалею, что вам пришлось наблюдать это прискорбное происшествие. Наверное, я уделяла недостаточное внимание дисциплине. Вам незачем тревожиться на мой счет. Уверяю вас: я восстановлю полный контроль над классом.

– Уверен, так и должно быть, – невозмутимым тоном ответил епископ, продолжая глядеть на Муссу. – Доставьте мальчика ко мне, – повторил он тоном, прекращавшим все дальнейшие пререкания. – Сегодня же, во дворец.

– Как вам угодно, ваше преосвященство, – склонив голову, произнесла сестра Годрик.

– А теперь марш в мой кабинет! – велел Муссе кюре.

После занятий Поль находился в полной растерянности. Что же теперь делать? Подумать только: Мусса ее толкнул. Даже для Муссы это было нечто из ряда вон выходящее. А теперь он сидит в кабинете кюре и ждет отправки во дворец епископа. Поль не помнил, чтобы кого-нибудь из нарушителей дисциплины отправляли туда. Чем это обернется для Муссы? Если сестра Годрик использовала для наказания паддл, а кюре – розги, у властного епископа, наверное, есть целое подземелье с камерами, дыбами и драконами. Поль боялся за двоюродного брата. Может, ничего не делать, дождаться вечера и узнать от Муссы, как того наказывали? Нет, такое поведение граничит с предательством. Поль всегда был рядом с Муссой и знал, через что прошел его брат. Сестра Годрик издевалась над ним, причем постоянно, а сегодня она хватила через край. Может, и не надо было ее толкать, хотя ни одно зрелище еще не вызывало у Поля столько приятных эмоций, как это, но пусть знает оборотную сторону своих издевательств. Надо рассказать кому-нибудь из взрослых. Муссе требовалась помощь. И был только один человек, способный понять. Один человек, которому можно рассказать.

Тетя Серена.

– Если вкратце, мадам, у Мишеля избыток гордыни и крайне мало смирения.

Серена стояла напротив стола сестры Годрик и выслушивала длинный, удручающий список прегрешений своего сына.

«Она вовсе не злая женщина, – думала Серена, слушая монахиню. – Просто она фанатично предана своей религии. А фанатики гораздо хуже злодеев. Теперь понятно, почему у Муссы были сплошные беды».

– Он вышел из-под контроля, – продолжала сестра Годрик, трогая шишку на виске. – В нем проявилась предрасположенность ко злу. Я знала о его тщеславии, выносила его ребячьи проказы, но не считала его способным на жестокость. Увы, я ошибалась. В нем больше необузданности, чем я думала. Возможно, сказывается происхождение.

– Я хорошо знаю своего сына, – спокойным тоном возразила Серена. – В нем нет предрасположенности ко злу. Его дух такой же, как у мальчишек его возраста. Думаю, он доставляет вам хлопоты тем, что в нем нет покорности. Он гордится своим происхождением из знатного рода. И своим именем он