Проклятие лорда Фаула - Стивен Дональдсон

В горе и смирении Создатель смотрел на то, что сделал. Чтобы постигшая землю беда не была совершенно безнадежной, он начал искать косвенные способы помочь своему творению. Он привел Лорда-Основателя к созданию Посоха Закона — оружия против отрицания. Но сам закон земного созидания не позволяет ничего большего. Если бы Создатель решил утихомирить Лорда Фаула, то этот акт разрушил бы время — и тогда Презирающий вновь очутился бы на свободе в бесконечности и мог бы творить любые осквернения, какие захотел бы.

Тамаранта сделала паузу. Она вела свой рассказ просто, не загромождая его излишней риторикой.

Но на мгновение ее тонкий старческий голос убедил Кавинанта, что вся Вселенная поставлена на карту и что его борьба — это всего лишь микрокосм гораздо более обширного конфликта. В течение этого момента он с беспокойством ожидал, что она скажет дальше.

Внезапно она опустила голову и повернула свое морщинистое лицо прямо к Кавинанту. Почти шепотом она произнесла:

— И теперь мы подошли к величайшему испытанию. Повелитель Дикой Магии с нами. Всего одно слово может растерзать наш мир в клочья. Не ошибитесь, — произнесла она дрожащим голосом. — Если мы не сможем привлечь этого Неверящего на свою сторону, то земля превратится в груду щебня.

Однако Кавинант не мог определить, дрожал ли ее голос от старости или от страха.

Близился восход луны, он отправился спать, чтобы скрыть изменение в цвете кольца. Укрывшись одеялом с головой, он смотрел в темноту и определил момент восхода луны по кровавому отсвету, возникшему на поверхности кольца. Металл, казалось, был еще глубже пропитан этими пятнами, чем две ночи назад. Он притягивал взгляд Кавинанта, и когда он наконец уснул, то был так же изможден, как после долгого допроса.

На следующее утро ему удалось добраться до спины Дьюры, не подвергаясь атакам, и он вздохнул с облегчением, ничуть не стесняясь этого. Протхолл нарушил обычай и не стал объявлять привал в полдень. Причина этого стала ясна, когда всадники поднялись на вершину небольшого холма, с которого открылся вид на реку Соулсиз. Они поехали вниз, торопясь оставить позади суровые равнины, и переплыли реку, не слезая с лошадей. На берегу решено было сделать привал. И вновь Кавинант беспрепятственно сошел на землю с лошади.

Однако остаток дня стал резким контрастом по сравнению с этой необъяснимой передышкой. На расстоянии нескольких лиг от Соулсиз отряду впервые встретился веймит. Вспомнив рассказ Кавинанта об убитом вейнхиме, Протхолл послал двух Стражей Крови — Корика и Терреля — на разведку. Однако они лишь подтвердили возникшие подозрения. Даже Кавинант в своем напряженном состоянии смог почувствовать запах запустения и заметить, что веймит имеет заброшенный вид: зеленая крыша его потемнела, сделавшись коричневой, и просела. Вернувшись, гонцы доложили, что веймит никем не охраняется.

Лорды встретили это известие с застывшими лицами. Было очевидно, что они боятся того, что убийство, описанное Кавинантом, заставило всех вейнхимов отказаться от службы. Несколько воинов застонали в горе, а великан скрипнул зубами. Кавинант обернулся и на мгновение увидел лицо Морестранственника, перекошенное яростью. Это выражение быстро исчезло, но произвело на Кавинанта неизгладимое впечатление. Неожиданно он почувствовал, что беззаветная преданность великанов Стране была опасна — они были слишком поспешны в суждениях.

Итак, в конце седьмого дня над отрядом нависла угроза, еще более усиленная луной, обезображенной кровавыми пятнами. И лишь Кавинант испытывал некоторое облегчение: преследовавшее его зло отстало. Но на следующий день всадники достигли границ Анделейна. Их путь пролегал вдоль подножия гор с юго-западной стороны, и даже сквозь серую пелену хмурой погоды великолепие Анделейна блистало словно величайшая драгоценность Страны. Это заставило отряд немного подбодриться, подействовало на него подобно живому образцу того, как выглядела Страна до Осквернения.

Кавинанту это молчаливое утешение было так же необходимо, как и остальным, но оно отвергло его. Во время завтрака он опять подвергся нападению из-под земли. Передышка предыдущего дня, казалось, лишь усилила злобность атаки, ощущение боли буквально затопило Кавинанта. Во время одной из очередных остановок нападение повторилось.

И тем же вечером, пока он ужинал ягодами алианты, состоялась еще одна атака. На этот раз зло ударило в него с такой силой, что он на некоторое время потерял сознание. Когда он очнулся, то обнаружил, что лежит на руках великана, как ребенок. Он смутно чувствовал, что его бьют конвульсии.

— Сними ботинки, — настойчиво сказал Морестранственник.

Онемение заполнило голову Кавинанта подобно туману, замедлило его реакцию. Но он все же сумел справиться с этим и спросил:

— Зачем?

— Зачем? Камень и море, мой друг! Когда ты задаешь подобные вопросы, как я могу на них ответить? Спроси себя самого. Что ты пытаешься сохранить, перенося такие муки?

— Себя, — тихо пробормотал Кавинант. Ему хотелось просто расслабиться на руках великана и уснуть, но он переборол это желание и стал вырываться из рук, пока наконец великан не поставил его на ноги рядом с зажженным Биринайром огнем лиллианрилл. Некоторое время ему пришлось, словно калеке, опираться на руку великана, чтобы устоять, но затем один из воинов протянул ему посох, и он оперся на него. — Сохранить себя через сопротивление.

Но в глубине души он понимал, что не оказывает сопротивления. Его кости словно бы размягчились, растаяли от напряжения. Ботинки стали пустым символом непримиримости, которой он больше не испытывал.

Морестранственник принялся было возражать, но Морэм остановил его.

— Ему виднее, — мягко сказал Лорд.

Немного погодя Кавинант погрузился в лихорадочный сон. Он не знал ничего о том, что его бережно уложили в постель и что Морэм, наблюдавший за ним ночью, увидел кровавые пятна на его обручальном кольце.

Во сне Кавинант пережил нечто вроде кризиса и проснулся с ощущением, что он проиграл, что его способность к существованию была поставлена на карту и результат розыгрыша оказался не в его пользу. Горло сдавило, словно оно было полем битвы. Когда он с трудом разомкнул веки, то обнаружил, что лежит на руках у Морестранственника. Вокруг члены отряда заканчивали приготовления, чтобы отправиться в путь.

Увидев, что Кавинант открыл глаза, великан наклонился над ним и тихо сказал:

— Лучше я буду нести тебя на руках, чем видеть твои страдания. Наш путь к Твердыне Лордов был для меня куда легче.

Кавинант посмотрел на великана. Лицо его было напряженным, но это было не напряжение, вызванное усталостью. Скорее, это было похоже на какое-то внутренне давление, распиравшее его лоб так сильно, что, казалось, он не выдержит этого. Кавинант долго смотрел на него, прежде чем понял, что это — выражение сострадания. Вид боли Кавинанта заставил пульс великана участиться, и это было видно по набухшим на висках голубым жилам. «Великаны, — думал Кавинант. — Неужели они все такие?»