Отходняк после ящика водки - Альфред Кох

Стал думать, для чего вообще жить, для чего мне эти отпущенные 70 или сколько там лет жизни. А прапрадед мой был протоиереем собора Василия Блаженного. Дай, думаю, куплю молитвословчик – посмотрю, о чем они там молятся. Читал поначалу с ужасом и с неким удивлением. Даже стал отмечать молитвы, с которыми я согласен и с которыми не согласен. Уже не помню почему – что-то мне казалось очень высокопарным или не подходило в тот момент моему сердцу. Потом это все прошло, и я понял: все, что мне надо, все там есть. Стал в храм ходить. Деревенские спрашивают: «Ты чё, Петро, в церковь зачастил?» – а я им: «Ты пивко любишь попить, с мужиками в пивной целый день простоять?» – «Люблю». – «А я в церковь люблю ходить». Это было начало, а настоящая встреча с Богом произошла не так давно… Я не мог выбраться из одного греха. Никак не мог. И вот утром на Сретение встал и вдруг почувствовал, что Господь залил мое сердце любовью и обезоружил меня.

Вера вдруг пришла – как обухом. Смысл появился: вечная жизнь и счастье всегда. Мне даже рай приснился! И знаешь, что я понял? Рай – это так, как каждый хочет.

«Ящик» выбросил в окно. Читаю труды Святых Отцов, Библию, стараюсь жить по Божьим законам. Тяжело. Иногда так колбасит. Чувствую, как мои предки в эти минуты меня из ада за уши тянут. Они у меня капелланами были в армии.

Соблазна кругом очень много. Видишь голую бабу – соблазняешься. Отведи глаза, берегись, стой на стреме. Я держал Рождественский пост и за два дня до Рождества расслабился на пять минут: дай, думаю, пивка – и выпил двадцать бутылок. Согрешил. Лукавый силен.

Бог нам деньги придумал по нашей немощи, чтобы мы делились ими. А мы что делаем? Он украл, и он украл. А этот – не успел. Не хватило. Сколько можно копить? Кому все это достанется? Может быть, нам совсем немного осталось? Над собой работай, злобу уменьшай.

Если вера есть, как ни хочется сесть, все уступишь старухе место. Вот тебе и все христианство. Посуду помой вне очереди. Христианский поступок? Христианский. Ведро вынеси. Ну не настаивай на своем.

Лежишь вечером и думаешь: «Чё тебе так хорошо? Чё тебя тащит так? Вроде и не пил. Почему комфортно на душе? А… Сегодня бабке сумку помог – три ступеньки…» Народ трудится. Встает до зари. Вот я – от этих депутат. Для них работаю.

Когда Господь въезжал в Иерусалим на ослице, бросали цветы, ветви пальмовые и кричали приветствия. Ослица была в полной уверенности, что ей кричат. Так и мы – ослицы, на которых едет Господь.

Куда мы все лезем? Все Бога хотим за яйца ухватить. А жизнь… Встал утром, чашечку себе, детям сготовил, отлично, дрова, смотришь – пора обедать. Вот она жизнь на самом деле, и древние это понимали. Как один говорил: «Если бы они видели, какую я вырастил капусту!»

…Если бы мы были мудры, то копали бы огород и готовили еду: я, Черномырдин, Ельцин. Я живу самой «продвинутой» жизнью: у меня настоящий рубленый дом, сам дрова рублю, баню топлю.

(Говорят, что) в деревне общаться не с кем, потому что пьяницы кругом, но я отвечу: а я кто такой? Я и есть алкаш, самый натуральный. И там все мои родные. Ведь не важно, какой ты. Важно – что у тебя внутри. Вот человек на морозе 25 градусов ремонтирует мне машину («Мерседес-126», очень его люблю!). И я говорю ему: «На, Вадик, 200 рублей за то, что ты мерз». А он: «Петро, ты чё?! Полтинник давай!» Так лучше я с таким пьяным буду дружить, чем с тем, кто скажет: «Алё! Ты чё мне мало дал?!»

Я в соседней деревне смотрю, там бритые эти, с цепями, и думаю: «Какие козлы», – а они вдруг: «Здравствуйте, Петр Николаевич». Оказалось, это мои знакомые, дома у меня были. Вот как меня Господь учит. Мы уже ненавидим, а подходим ближе – это друг, брат твой.

Я в провинции живу и совершенно не разделяю распространенного взгляда, что все плохо и все воруют. Народ заинтересован в работе, бросает пить. До 10 часов вечера трудятся на своей земле. Домики все покрыты, во дворе по два автомобиля. Вот стада племенные из Голландии привезли. Как не радоваться? Или вот про молодежь всякое говорят, а встречаюсь с молодыми людьми и вижу, что им не нужна ни порнуха, ни уродская реклама.

У меня трое сыновей. Старшему, от первого брака, – 26. Двум другим – 17 и 19. Они раньше в деревне жили. Сейчас учатся в городе. Но дом-то у нас там, поэтому надеюсь… Через 20 лет эти 150 километров можно будет преодолеть за 10 минут!

Вот в Западной Германии, уже ближе к Бельгии, у каждого свой большой дом. Все есть. И ходят они там ох…шие. Слоняются и говорят: «Ох как хорошо, что вы приехали. У нас тут вообще нечего ловить. Глухо». К этому они нас тащат, что ли? Вот в чем еще повинны те, кто рушит и ворует экономику, кто «дает Западу влезть к нам…» Мы все потихоньку у Запада берем, а когда возьмем все целиком, то будет полный пиздец».

Сейчас в свой деревенский дом, где живу, куплю ветряк, на крышу солнечную батарею поставлю, чтобы вообще отрезать эти электрические провода и не зависеть от этого «демократического общества и либеральных ценностей».

Дьявол, ну что он придумал за 6 тысяч лет? Наркота была, «кайфы» всякие были, секс был, зависть, осуждение – все это, ничего нового он не выдумал. А вот у Бога сколько нового, интереснейшего, удивительного: новые стихи, новые книги люди пишут, новые мысли какие-то. Удивительно!

Выгодно делать добрые дела. Если бы каждый, вместо того чтобы орать «как можно так жить», взял бы сироту с Казанского вокзала (вон их – тысячи), то столько в душу бы получил. В изумлении будешь пребывать, сколько добра тебе за это Господь даст. Это трудно. Потому что этот беспризорник и матом ругается в восемь лет, и курит, и клей нюхает. И вообще шальной. С ним надо заниматься, ставить его голову на место. Это тяжелый труд, но он самый важный.

Или – Чечня. Мысль об этом просто зудела: может, надо поехать за ранеными ухаживать? Просто замучился! Иду к батюшке, а он говорит: «Война – дело военных. Ваше место – трудиться». И – тяжести как не бывало!

Все беды ведь потому, что люди, которые начитались книг всяких (и я в том числе грешил этим), начинают считать себя мудрыми, толкают речи о Боге, поучают. А вечером глядишь: с бутылкой пива сидит! Я считаю: не лезь к другим, не тащи никого в храм креститься, не обращай никого в свою веру. Сиди и молчи. Если надо будет, они увидят…

Как-то мне делали тяжелую операцию и три дня кололи морфий. Ни до, ни после я не пробовал его, но тогда ощутил, как от него может быть хорошо. Тебе просто хорошо. Рай на земле. Иногда бывают «форточки» – прет так, что никакой морфий не нужен! Ты просто сидишь на диване и три часа подряд тащишься! Носик не вверх задрал, а вниз опустил. И Господь говорит: «На тебе, Петенька, за это мир в душу». Но подобное очень редко случается. Наверное, за шесть лет было дней десять таких, когда на меня так хорошо накатывало. Однако ведь были! Видимо, это мне награда (за то), что я сумел уйти от другой жизни. Это Господь показывает, как может быть всегда.

Такие тишайшие стихи приходят в светлые моменты. Бывают вот такие: «Слава Господу Богу, я гляжу на дорогу – там всего понемногу, слава Господу Богу». Вот начало одного из моих последних стихотворений:

Сердце чистое-чистое,Высоко-высоко.Мысли быстрые-быстрые,И снега далеко.

Это написал тот же человек, который пел: «Муха – источник заразы» и «Лю-ляки баб»?

Вот как хорошо бы жить, когда на Афоне мужичок живет и загораживает дощечкой вид на прекрасное Эгейское море. А у него спрашивают: «Старче, ты что? Это же дары Божьи». Он говорит «Если бы вы знали, какой у меня свет внутри. Мне это все мешает только». Вот для чего человек призван на самом деле, каждый: такой иметь в себе божественный свет и нескончаемое удовольствие.

Был один на Афоне старичок подвижник, он в пещерке сидел, он молчал 40 лет, не то что я здесь бормочу. К нему приходили только посмотреть, как он сидит, не спросить ни слова, ни поучения, ничего – посмотреть, как он сидит, и уходили счастливейшими, потому что он так благодатно сидел там, так улыбался мирно в тишине, скромнейше. Вот к чему призван человек.

Я к своему прошлому действительно плохо отношусь. Потому что вел тогда скотоподобный образ жизни. А музыка – это просто талант, который мне Бог дал. Все говорят: Пушкин, Пушкин… А покажите мне мать, которая хотела бы, чтобы ее сын прожил жизнь так, как прожил ее Пушкин. Гением своим, что от Бога, он хорошо распорядился. А вот жизнью… Искусство – и это совершенно четко доказано – людей не меняет. Если бы меняло, то мы давно бы в раю жили! Сколько написано прекрасного: и Шекспир, и Пушкин, и Байрон, и Гоголь, – все, что хочешь! Ан нет…

Я – всего лишь приемник. Если приемник «Грюндиг», то прием чище.

А вы представляете, сколько человек умерло вообще? И потом все раз – и оживут. Вот это будет тогда караул!

Некоторые из нас, ходящие по сорок лет в церковь и читающие все молитвы, очень удивятся, когда встанут перед райскими дверьми и оттуда услышат голос: «Отойдите, не знаю вас».