Йомсвикинг - Бьёрн Андреас Булл-Хансен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Люди, собравшиеся вокруг нас, стояли совсем близко, практически вплотную к нам, и должен вам сказать, что никогда в жизни я не встречал людей более устрашающего вида. У всех были широко посаженные, постоянно бегающие глаза; они хотели, чтобы мы посмотрели им в глаза, чтобы можно было принять наши взгляды за вызов на битву. Я поступал так, как велел нам Хальвар: смотрел прямо перед собой и держал руки подальше от ножа и топора. В пути Хальвар поведал мне о Свейне и его отце и о разладе между ними. Харальд Синезубый был королем созидающим, а его сын – разрушающим. Пока отец строил крепость и укреплял свою землю в Даневирки и возводил оплот в Южной Ютландии, сын бо́льшую часть своей жизни добывал себе богатства грабежами и разбоями. О Свейне еще рассказывали, что он получал особое наслаждение, мучая людей до смерти, разрывая на кусочки, он был настолько жесток, что в конце концов даже Олав, его многолетний брат по оружию и верный друг в попойках, начал удивляться, что за безумие им владело.
К нам подошел человек. По его виду было понятно, что он занимал высокое положение в крепости, потому что даны расступились, давая ему дорогу, и отошли от Хальвара, выстроившись в шеренгу. На плечи седобородого была накинута темно-красная накидка, одет он был в кафтан с широкими рукавами, а янтарные пуговицы расположились прямо на его большом животе. На широком поясе с серебряной пряжкой висел меч, такой длинный, что доставал почти до земли. Он остановился на расстоянии человеческого роста перед Хальваром, вздохнул и принялся разглядывать его, потом вытянул вперед шею и бросил взгляд на нас, пытаясь сосчитать, сколько нас было.
– Итак, Вагн по-прежнему не желает разговаривать со мной, – вымолвил он. – Он посылает других, чтобы передать свое слово. Люди бы сказали, что так поступают лишь трусы.
– Мы пришли сюда, чтобы говорить со Свейном, – раздался голос Хальвара.
– Лучше скажи сначала, где мой брат.
– Он и его люди в Йомсборге. Они не знают никакой нужды.
Стало понятно, что это был брат Торкеля, Сигвальди, предыдущий хёвдинг Йомсборга. Какое-то время он стоял и разглядывал нас, а затем резко развернулся и махнул нам рукой, приглашая следовать за ним. Он повел нас между длинными домами на один из дворов. То, что я там увидел, повергло меня в шок. На одной стороне двора возвышался деревянный помост. На нем в ряд стояли голые люди: мужчины, женщины, дети. На их шеях были видны железные кольца, а запястья были связаны, должно быть, они принадлежали одному из людей, стоявших за помостом, потому что кто-то удерживал их на веревке.
Посередине стоял длинный стол, но за ним сидел лишь один человек. По виду ему можно было дать лет тридцать, понятно, что это был Свейн Вилобородый, потому что его борода и усы были собраны в четыре толстые косички, свисавшие на его голую грудь. Сначала мне показалось, что он был голым, как и рабы, но, когда Сигвальди подвел Хальвара к столу, Свейн отодвинул стул, на котором сидел, немного назад, и можно было увидеть его широкие штаны в полоску. Перед ним лежал пергамент и стояла большая кружка, из которой он отпил.
За спиной Свейна расположились несколько мужчин и женщин, все богато одетые, с посверкивающими серебром пряжками, рукоятками мечей и янтарными украшениями. У меня мелькнула мысль, что это была свита конунга.
Все остальные расположились на краю двора. Люди, толпившиеся вокруг нас, когда мы прибыли, следовали за нами, а на дворе снова окружили нас.
– Свейн, – обратился Сигвальди и положил свою руку на плечо Хальвара. – Вагн отправил к нам этого человека…
Свейн говорил по-датски, и я не сразу понял, что он сказал. Его речь была неразборчивой из-за того, что у него был полный рот, он жевал куриную ножку.
– Я… – прочавкал Свейн, сглотнул и провел жирной рукой по усам. – Я знаю, кто это, – буркнул он. Его своеобразная изысканная речь выдавала в нем жителя Ютландии. – Хальвар Бродяга, – произнес он не глядя на Хальвара. – Хальвар Скальд, блудливый козел, грязный пьяница, отец тысячи выродков. Вагну следовало послать тебя с самого начала, вместо этого головореза Сигурда, сына Буи. Почему он не сделал так? Почему он отправил не тебя?
Руки у него сжались в кулаки, и он наклонился вперед, так, что его пузо нависло над столом. Мы стояли не настолько далеко, чтобы ничего не слышать и не видеть из происходящего возле стола. Я заметил, как у Хальвара, всегда такого крепкого и бесстрашного, забегали глаза. Его голос прозвучал нерешительно, когда он начал говорить, казалось, он не совсем понимал, как ему следует выразиться.
– Я не знаю, – проговорил Хальвар. – У него на это свои причины.
Свейн усмехнулся.
– Может быть. Так что ты хотел сказать мне? Будешь требовать от меня серебро, как это сделал Сигурд?
Сигвальди вытянул свое лицо к Хальвару:
– Конунг Свейн, сидящий здесь, не будет больше платить подать! Ему более не нужно заступничество Вагна! Но и Вагн не будет платить конунгу Свейну дань! Или, может, вы хотите, чтобы мы пришли и сожгли ваш город? Конунг Свейн не боится Бурицлава и не нуждается в защите йомсвикингов!
Хальвар сделал шаг к столу.
– Конунг Свейн. Я пришел сюда, чтобы передать слова Вагна, сына Аки. Он попросил передать их в точности так, как он сказал.
Свейн ухмыльнулся:
– Говори, йомсвикинг.
Хальвар откашлялся:
– Вагн просил сказать, чтобы Сигвальди держался подальше от Йомсборга. Он обращается с просьбой к могущественному конунгу всех датчан Свейну не давать ему кораблей и людей. Он просит отпустить нашего посланца Сигурда, сына Буи, и всех людей, приплывших с ним.
Свейн обошел вокруг стола. Неспешно подошел к Хальвару, смерил его взглядом и презрительно плюнул ему под ноги, а потом направился в нашу сторону. Было заметно, как все занервничали, начали переминаться с ноги на ногу, как участилось у всех дыхание. Кто-то просунул руку под накидку и взялся за топор. Что-то было в этом человеке, что-то, чего я не замечал у других. Он не был особенно большим и сильным, у него было меньше шрамов, чем у многих воинов. Голова, и так маленькая, из-за бороды и светло-рыжих волос казалась еще меньше, чем была на самом деле. Глаза были широко и глубоко посажены, а из-за того, что он стоял, вытянув шею вперед, уставившись на нас, он более походил
