Папа римский и война: Неизвестная история взаимоотношений Пия XII, Муссолини и Гитлера - Дэвид Керцер

заявление с признанием, что епископы Германии не сумели противостоять нацистской войне и гитлеровским попыткам истребить всех евреев Европы. Однако ни итальянская церковь, ни сам Ватикан пока так и не взяли на себя ответственность за что-либо подобное[992].

Начало послевоенного времени стало драматичным периодом как для Италии, так и для понтифика. Впервые после того, как женщины страны получили право голоса, итальянцы отправились 2 июня 1946 г. на избирательные участки, чтобы сделать выбор между сохранением савойской монархии или переходом на новую – республиканскую – форму правления. За несколько недель до этого король Виктор Эммануил, скомпрометированный своей многолетней поддержкой Муссолини и фашизма, уступил трон сыну в надежде, что это побудит народ более благосклонно отнестись к идее монархии. Но этот запоздалый шаг ничего не дал. Большинство проголосовало за республику. Умберто, король на месяц, сел на самолет и отправился в Португалию, где его ждала жизнь изгнанника. В Италии больше не было королевского семейства.

Результаты референдума по сохранению монархии заставили папу заволноваться: он опасался, что эта перемена сыграет на руку Итальянской коммунистической партии, ряды которой быстро росли. Его беспокоило и то, что новое – демократическое – правительство может отказаться от Латеранских соглашений, которые с точки зрения Ватикана были высшим достижением Муссолини. В конечном счете эти страхи оказались необоснованными. Итальянская коммунистическая партия, стремясь заручиться голосами в стране с огромной долей католического населения, старалась показать, что коммунизм и католицизм не являются чем-то несовместимым. Пальмиро Тольятти, лидер партии, удивил многих, объявив, что коммунисты намерены голосовать за включение Латеранских соглашений в новую конституцию Италии. Они остаются в ней и поныне. В 1948 г. на первых выборах в парламент, проходивших по новой – республиканской – конституции, недавно созданная Христианско-демократическая партия, воспользовавшись мощной поддержкой католического духовенства и активистов по всей стране, одержала победу над блоком коммунистов и социалистов[993].

Папа наконец вернулся в Кастель-Гандольфо в августе 1946 г., через семь лет после предыдущего посещения резиденции. Ему было уже 70, он никогда не отличался крепким здоровьем, страдал от холодных военных зим и потому выглядел ослабевшим. «Врачи, уже давно озабоченные его состоянием, – докладывал французский поверенный в делах в Ватикане, – заявили, что снимают с себя ответственность, если великий понтифик останется в Риме на все лето». Но даже перебравшись на эту папскую виллу в Альбанских горах, он каждый день засиживался допоздна и отказывался лечь в постель, не послушав по Би-би-си полуночный выпуск новостей[994].

Завершение войны никак не сказалось на стремлении папы ежегодно устраивать новогодний прием для римской аристократии. Он даже воспользовался этим поводом, чтобы выразить беспокойство насчет нового – демократического – режима, установившегося в Италии. Ушла в прошлое фашистская цензура книг, театральных постановок и фильмов, которую и Пий XII, и его предшественник вовсю использовали в своих интересах. Но христианская концепция свободы, заявил папа собравшейся знати, не допускает, чтобы печать и кинематограф оставались без надзора, ибо иначе нравственность общества окажется незащищенной. Понтифик пообещал предпринять все возможное, чтобы сомнительные материалы не попадались на глаза впечатлительной итальянской публике. В следующем месяце он вновь затронул эту тему во время беседы с итальянским послом при Святом престоле. «Как и следовало ожидать, – докладывал потом дипломат, – понтифик в ходе аудиенции говорил также об антирелигиозной и антиклерикальной прессе и сожалел, что не были приняты меры для прекращения деятельности таких изданий»[995].

С окончанием войны вновь появились сплетни, связанные с упорным нежеланием папы назначать нового государственного секретаря Ватикана взамен умершего кардинала Мальоне. Американский посланник Гарольд Титтман в Ватикане направил в Вашингтон пространный доклад по этому вопросу, где говорилось: «Нет никаких сомнений, что папа не прочь взять на себя обязанности государственного секретаря и что он даже рад такой возможности контролировать малейшие детали административной деятельности». Затем Титтман изложил слух, который впоследствии распространился по обе стороны Атлантики: папа хотел бы назначить на этот пост своего друга, архиепископа Фрэнсиса Спеллмана, но решил подождать, пока международное положение станет спокойнее, а уж потом ставить на эту должность американца. На следующий год Пий XII проводил первое за время своего понтификата назначение новых кардиналов и воспользовался случаем, чтобы возвести Спеллмана в этот сан, однако пост государственного секретаря так и остался вакантным[996].

В преддверии 1948 г., когда после кончины Мальоне прошло уже около четырех лет, отсутствие преемника на посту государственного секретаря начинало вызывать в Ватикане нешуточное недовольство. Это хорошо видно из признания монсеньора Карбоне, одного из сотрудников Государственного секретариата, в разговоре с информатором итальянской военной разведки:

Папа – благословенная личность, он хочет все делать сам, но переоценивает свои возможности. Ему следовало бы помнить, какой бесценной была его собственная работа в качестве государственного секретаря, когда требовалось поумерить субъективизм Пия XI. Ему было бы очень полезно иметь рядом кардинала с собственными взглядами… с которым можно обсуждать и рассматривать вопросы с разных точек зрения. Вместо этого он все делает и решает сам, поскольку монсеньор Монтини, опасаясь утратить доверие, твердит ему, что он прав во всем[997].

Монсеньор Карбоне не осмелился бы довести это мнение до сведения самого папы – Пий XII не принадлежал к числу тех, кто благосклонно принимает критику. Жак Маритен, видный католический философ, в конце войны назначенный французским послом при Святом престоле, выражал обеспокоенность по поводу «чувствительности натуры папы»: «Критика высказываний папы или, хуже того, их игнорирование… ранило его сильнее, чем следовало бы. И хотя окружение постоянно поддакивало ему, на самом деле он был одинок и нуждался в поддержке со стороны». Всякий раз, когда Маритен натыкался на газетную публикацию, представлявшую папу в благоприятном свете, он вырезал ее и отправлял папе, чтобы подбодрить его[998].

После службы на вилле Кастель-Гандольфо 3 сентября 1948 г. Пий XII потерял сознание. Его перенесли на диван. Папа очнулся лишь через полчаса. В характерной для себя манере он отмахнулся от советов врачей, говоривших, что ему не следует работать так напряженно. Сообщая о случившемся, американский посланник при Святом престоле отмечал: «Ближайшие советники постоянно пытаются облегчить его бремя, настаивая, чтобы он назначил кого-то на должность государственного секретаря, которая остается вакантной с 1944 г. … но эти попытки по-прежнему тщетны»[999].

Жак Маритен в 1948 г., когда подходил к концу трехлетний срок его пребывания на посту французского посла в Ватикане, изложил министру иностранных дел Франции свои впечатления. Он объяснил, что Святой престол – монархия, где заправляют старики. Пий XII стремится делать добро и старается, чтобы все это видели, считая своим долгом играть роль защитника западной цивилизации. В результате он все больше обращает внимание на политическую сферу. Эта тенденция лишь усилилась, когда ему удалось внести вклад в недопущение коммунистов в итальянское правительство. Более того, по мнению Маритена, мистическая вера папы в некие узы, соединяющие понтифика с городом Римом, укрепила склонность Ватикана смотреть на мир через призму интересов Италии, невзирая на декларируемый вселенский характер миссии Святого престола.

Французский дипломат описывал папу как человека «предельной деликатности и чувствительности, не желающего никого задевать, долго колеблющегося перед принятием решений». Однако, по его словам, папа мог проявить несгибаемость после того, как решение было принято. Как заключал Маритен, «не следует ожидать от него живости реакции и стремительных интуитивных догадок, спонтанности и силы характера – всего того, что отличало его предшественника»[1000].

Несмотря на хрупкое здоровье Пия XII, его понтификат продлился еще десяток лет. И папа до самого конца трудился изо всех сил.

Встречаясь 3 октября 1958 г. в Кастель-Гандольфо с группой американских паломников, которую возглавлял его давний друг кардинал Спеллман, папа обратился к визитерам по-английски. На следующий день до британского посланника в Ватикане дошли слухи, что понтифик занемог. Дипломат осведомился у монсеньора Делл'Аквы, сменившего Монтини на посту одного из заместителей государственного секретаря, насколько серьезен этот недуг. У папы просто заболело горло, ответил чиновник. Два дня спустя Ватикан выпустил официальный