Русская Армия в изгнании. Том 13 - Сергей Владимирович Волков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Переход чинов Русской Армии на рабочее положение разрешался в зависимости от наличия профессии: имевшие ее устраивались сразу и хорошо, а не имеющие таковой оказывались на положении чернорабочих. В худшем положении оказались инвалиды, которые частично были устроены на Шипке и в Княжево, где был создан отдельный дом. Полк помогал им чем мог. Так, неожиданно полученное на полк белье было решено не раздавать, а за небольшую плату продавать в пользу инвалидов. Из этого образовалась солидная сумма, к которой присоединился дар Надежды Васильевны Скоблиной. Хозяйственная часть и все, кто мог, не оказались в стороне, и все это, вместе взятое, дало возможность нашим инвалидам иметь свой дом в Княжево и лавочку на мине Перник. С возвращением из Сербии полковника Гордеенко я сдал ему полк и тут же отправился на работу на Перник в качестве чернорабочего. Работали тогда рудники на полный ход, поставляя уголь в Сербию как контрибуцию, а потому рабочих было несколько тысяч. Русским были отведены двухэтажные бетонные казармы, для холостых комната на несколько человек, а для семейных были отдельные комнаты. Для охраны комнат для холостых администрация назначала сторожей из числа пожилых, роль которых была наблюдать за порядком и ходить получать жалованье. Я не мог воспользоваться этим, потому что не мог бы прокормить семью на это жалованье, и от нас на эти места поступили полковник Бржезицкий202 и полковник Рябинский. Плата за работу была неодинакова и зависела от продуктивности подачи угля, а потому каждый рабочий, взвесив свои возможности, стремился к достижению намеченной цели. Хорошо зная подрывное дело, я стал стремиться на работу в забоях – так называлась работа, где под землей пробивали галереи для добычи угля. Мне, как «непригодному к занятию строевых должностей по ранениям с мая 1915 года», было сначала очень тяжело, но потом я втянулся, окреп и под конец моей работы на Пернике, если простой рабочий за день имел 30–50 левов, я получал в три раза больше. На мине был свой госпиталь для бесплатного лечения, в центре была церковь, шикарная баня, был театр, полагался месяц платного отпуска и месяц бесплатного, но вот с питанием поначалу дело обстояло очень плохо. Рудники находились друг от друга на расстоянии 1–2 километра, работали в три смены, и перед началом работы, перед самым входом в галерею, рабочий получал назначение, после этого получал в свой котелок порцию пищи, обычно густой суп из баранины, быстро проглатывал ее, иногда при морозе в 10–15 градусов, и бежал в галерею, на свое место. На наше счастье, старшими инженерами были поначалу русские, и только благодаря им все это изменилось в лучшую сторону. Семейным стали выдавать паек деньгами, при входе в рудник появились бараки-столовки, где рабочий мог иметь пищу в человеческих условиях. Общий вид русских рабочих был настолько хорош, что можно было подумать, что в казармах расположены военные части. Особенно усиливалось это впечатление в праздничные дни.
В дальнейшем жизнь каждого определялась им самим. Но шахты все же оставались шахтами. Имевшие возможность скопить кое-что для изменения своих условий жизни часто добивались этого, но любители спиртного или прогулок в Софию всегда оказывались в худшем положении. Одним из признаков благополучия на Пернике было то, что в городе были хорошие русские рестораны, часто в театр приезжали русские артисты с определенной целью подзаработать, беспрерывно работало синема, читались доклады, и поэтому многие из чинов Русской Армии связали свою судьбу с Перником до войны 1942–1945 годов, то есть до прихода туда Красной армии. Не могу не отметить еще одно положительное для рабочего на Пернике: эти рудники были государственными и именовались «шахтами Его Величества Царя Бориса», поэтому большая часть прибыли шла в казну, а какой-то остаток распределялся между всеми инженерами и рабочими ежегодно, пропорционально их заработку. Так, я, считавшийся за мои последние два года в числе лучших «копачей», имел месячный заработок в среднем 8000 левов, а за годичный заработок при таком жалованье моя тантьема – наградные – равнялась 12 000 левов. Такие «копачи» из болгар, да и из русских, работавших со мной, работали обычно 6 лет, после чего покупали на собранные деньги дом с землей и занимались чем-либо более легким. На других же шахтах условия были гораздо хуже.
* * *
Самым большим событием, всколыхнувшим тогда нашу общественную жизнь, было участие в «Российском Зарубежном Съезде» в Париже. Детали этого съезда читатель может узнать из книги под тем же названием, изданной комитетом его в апреле 1926 года, в Париже. Я же коснусь только того, как это отразилось на русских, живших на Пернике. Большинство русских приняли участие в выборах на съезд их представителей, состоялось собрание, на котором избранными оказались инженер рудника Берладин, получивший 1006 голосов, полковник Левитов – 997 голосов, Корниловского ударного полка полковник Зозулевский203 и Корниловского военного училища полковник Керманов204. Инженер Берладин отказался от своих голосов в пользу полковника Левитова, который и стал старшим от Перника. Были собраны средства, и представители поехали в Париж. По дороге одновременно и туда же ехали представители и из других мест, и для усиления нашего представительства из Болгарии мы просили генерала Бредова быть нашим общим старшим, роль которого на съезде он и выполнял. Мой билет на съезде был за № 122, от 30 марта 1926 года, отель «Мажестик», Париж. Я, полковник Зозулевский и полковник Керманов представились сначала генералу Кутепову, с которым и снялись.
Эта фотография и общая Зарубежного съезда
