На носу у каймана. Воспоминания сельского врача - Алипио Ривера

— Я полностью согласен с Алипио, — сказал ортопед. — Но я хочу, чтобы ты, Пера, знал, что мне известно побольше твоего: доктор Баркес возглавляет не только медицинскую коллегию, но и петушиные бои в Баракоа, и еще он совладелец частной клиники.

— Неужели!

— Значит, вы считаете, что никакого сближения с доктором Баркесом быть не может, — сказал Пера.

— Этот вопрос надо поставить иначе! Не понимаю, что с вами происходит? — Я начинал раздражаться. — Сто раз вам говорил, что это он не желает никакого сотрудничества с нами.

— Вполне возможно, что как раз из-за твоего поведения, — сказал Пера.

— Не пойму, чего ты хочешь. Чтобы я поступился своими принципами, только чтобы сблизиться с ним? Но ты знаешь, для меня это вопрос серьезный. Моя позиция тебе известна. Я ничем не поступлюсь, потому что мне поступаться нечем. Уступить ему — значит признать, что он был хорошим директором, что мы и ИНРА ошибались, а ведь тебе известно, Рамос, что это не так.

— По-моему, к согласию мы не придем, — сказал анестезиолог. — Видимо, собрание пора закрыть.

— Я полностью согласен с Алипио, — поддержал меня ортопед. — Мы можем поддерживать с ним отношения, но ни на йоту не отступая от своих принципов. А если дело повернется таким образом, никакое примирение невозможно.

— Предлагаю вернуться к этому вопросу дня через два-три, — сказала лаборантка.

И все с нею согласились.

— Прежде чем закончить, — сказал я напоследок, — хочу напомнить, что работать мы должны все вместе, а не только я и Педро, председатель и секретарь совета, а то мне кажется, что всю работу вы взвалили на нас двоих. Вот я и предлагаю заново провести выборы на посты председателя и секретаря совета, мне кажется, если понадобится, любой из вас может занять эти должности. Как по-вашему?

Все были удивлены столь неожиданным предложением. Педро ничего не сказал и, хотя явно был поражен, тоже наблюдал за собранием.

Однако никто с моим предложением не согласился. И постановили, чтобы мы с Педро продолжали работу в прежних должностях. Что же касается недостаточной помощи в работе, то, разумеется, последовали оправдания и извинения. Но по-моему, все останется по-старому.

Проснувшись утром, я почувствовал страшную усталость во всем теле, болел каждый мускул. Свежий ветерок с моря доносил в окно шум волн. Жена разложила свой «мелочный товар», как я называю керосинку, на которой уже закипала вода для кофе, неочищенный сахар и фильтр, все это стояло на полу, потому что в комнате у нас не было даже маленького столика.

Заметив, что я проснулся, жена подошла ко мне, поцеловала и спросила:

— Ну что, вернулся?

— О чем ты, не пойму? Откуда вернулся? — удивился я, принимаясь за кофе, который она мне подала.

— Не знаю, то ли с пристани, то ли из больницы, — Она рассмеялась.

— Не понимаю.

— Ночью тебе что-то снилось. Ты разговаривал во сне и даже хватал меня за руку. Я просыпалась несколько раз, пыталась перевернуть тебя на другой бок, но ты не успокаивался. Всю ночь добывал лекарства, метался между пристанью и больницей.

— Недаром, значит, я такой усталый и разбитый, — сказал я шутливо.

Хотя я ничего не помнил, не помнил даже, снилось ли мне вообще что-нибудь, стало ясно, что я нервничаю гораздо больше, чем мне казалось.

Придя в больницу примерно в половине восьмого, я обнаружил, что ко мне на прием записалось очень много народу. Кончил я поздно, примерно в час. Было несколько сложных случаев, в том числе и такие, которые возможны только здесь. Например, входит в кабинет совершенно седой старичок лет восьмидесяти пяти, снимает шляпу и смотрит на меня, а я смотрю на его изуродованную левую руку.

Спрашиваю, что случилось, и он рассказывает мне, что живет очень далеко, что было у него несколько переломов и растяжений (при этом показывает правую ногу в таком же отчаянном состоянии, как и рука), что лубки приходилось мастерить из палок и веревок, так как ни до каких врачей не доберешься. А когда я спросил, что привело его ко мне, он ответил:

— К врачу пришел.

— Да, это понятно, но на что вы жалуетесь?

— Ни на что, все у меня в порядке, а это, — он дотронулся до изуродованных руки и ноги, — уже давно прошло.

— Ясно. А сейчас вы зачем пришли? — снова спрашиваю я.

— Я же сказал — пришел к врачам…

Я начал терять терпение и подумал, что у старичка ум за разум зашел, но опять как только мог спокойно повторил:

— Да, понимаю, но ведь к врачу ходят зачем-то, а не просто так. Почему вы пришли ко мне?

— Да вот, доктор, дошли до нас слухи, что в больницу приехали новые врачи, и я сказал себе: пойду-ка посмотрю, как они выглядят. Вот и пришел посмотреть на вас…

Спокойно, Алипио! Оказывается, он не на прием пришел, а посмотреть, как выглядят новые врачи!

Что тут скажешь! Как бы то ни было, я его осмотрел и назначил общее обследование. И пока не закрылась за ним дверь он все смотрел на меня как на какое-то редкое животное, а мне было и смешно, и грустно.

Потом я узнал, что из некоторых здешних отдаленных и заброшенных селений поездка в город так длинна, трудна и дорога, что есть люди, никогда тут не бывавшие. Обычно в город едет глава семейства, а если он стар или немощен, то старший сын. Женщины, молодежь и дети пускаются в этот путь только в случае серьезной болезни или еще каких-нибудь из ряда вон выходящих обстоятельств.

Я обедал, когда мне сказали, что прибыл грузовик со скамейками для приемного покоя. Приятное известие. Я никак не ожидал, что они будут готовы так быстро. Придя в приемный покой, я застал там ортопеда и других сотрудников больницы, которые уже начали расставлять скамейки, а рабочие, что их привезли, уже уехали. Скамейки были простые, но добротные и красивые. Теперь надо добыть эмалевой краски получше и покрасить, так они дольше прослужат. Больные сразу же расселись. А ортопед наш — совсем мальчишка! — тоже уселся на скамейку и заявил, что надо опробовать новое приобретение.

На пересечении шоссе и дороги, которая ведет в больницу, стоит домишко, принадлежащий некой Панче. Эта сеньора, лет сорока пяти, ведет самую разнообразную торговлю: продает спиртное, пиво, прохладительные напитки, приготовленные ею же самой сладости из кокосовых орехов, бананов и какао. Но готовит она не только сладкое, продает еще свою стряпню в другие лавки либо кормит желающих в собственной столовой. Ее клиенты — больные, их родственники и знакомые. Да и персонал больницы ходит к ней обедать, когда в больничной столовой обед невкусный. Сегодня ортопед и педиатр пригласили меня пообедать у Панчи. Еда простая, но приготовлена хорошо.

Вечером я позвонил в ИНРА, чтобы поговорить с Чайном или Клинтоном, но мне сказали, что их нет в Баракоа, по-видимому, в Моа назрел серьезный конфликт с американцами из «Бэй майнинг компани». Рано или поздно это должно было произойти, так как янки вовсе не отказались от мысли по-прежнему эксплуатировать Кубу. И дело, вероятно, серьезное, раз оба руководителя ИНРА отправились в Моа.

Было уже довольно поздно, я заканчивал осматривать больную, когда в кабинет вошла медсестра Мария.

— Вас к телефону, доктор. По-моему, междугородная…

Ну вот, бомба и взорвалась, думал я, направляясь в контору, где стоял единственный на всю больницу телефон.

— Алло… алло… Это доктор Алипио Родригес?

— Да, я.

— Подождите, пожалуйста, минутку, с вами будет говорить Гавана, министерство здравоохранения. Пожалуйста, подождите минутку…

Несколько секунд в трубке слышался только треск, и наконец другой женский голос проговорил:

— Это доктор Алипио Родригес из больницы Баракоа?

— Да-да, я у телефона, говорите.

— Подождите минутку, доктор, с вами будет говорить доктор Эрнандес Галан, генеральный директор больничной службы…

— Да-да, я жду.

Прошло еще несколько секунд, и на этот раз в трубке зарокотал мужской голос:

— Доктор Алипио Родригес?

— Да, я слушаю.

— С вами говорит доктор Эрнандес Галан, генеральный директор…

— Да-да, я слушаю.

— Я звоню вам, потому что до нас дошли сведения, что ИНРА вмешался в управление больницей и вы сместили доктора Баркеса с поста директора. Вы меня слышите?

— Да, я вас слышу, но дело в том, что ИНРА не вмешивался в управление больницей. Просто доктор Баркес относился к своим обязанностям в высшей степени халатно и безответственно, и потому было решение его уволить, так как он отказался пересмотреть свою позицию. Может быть, до вас дошли также сведения о том, что с октября прошлого года в Баракоа не поступают лекарства и сыворотки?

— Этот вопрос сейчас решается, но министерство не может допустить, чтобы без нашего ведома смещали директоров.

— Мы направили в министерство подробную докладную, в которой изложили все причины.