Империи песка - Дэвид У. Болл

– Прости меня, Даия. Я наговорил сгоряча, не подумав. Я вовсе не хотел тебя обидеть. – Даия молча кивнула, и он продолжил: – Вот разберемся с французами, и мы сразу поженимся, – сказал Махди и торопливо добавил: – Конечно, если ты этого хочешь.

– Да, – ответила она, мысленно напомнив себе, как ей повезло с избранником, и в то же время появление французов радовало ее, давая ей дополнительное время. – Конечно. Я уже говорила. После французов.

На этом они расстались, оба неудовлетворенные.

В последующие недели Махди странствовал по пустыне, подготавливаясь к столкновению с французами. Однако конфликт с Даией продолжал занимать все его мысли, не отпуская даже во время разговоров с Тамритом, упрекавшим Махди в невнимательности. Более того, думы о невесте одолевали его и когда он молился, простершись перед Богом.

Прежде Махди всегда умел сосредоточиваться. Однако сейчас, невзирая на все усилия, он не мог отринуть мысли о Даии. Он должен как можно скорее жениться на ней. Но и этого было недостаточно.

Мусса! Махди снедала ненависть к этому икуфару.

Мусса. Разве не Мусса украл у него аменокаля? Его родного отца? И так ли уж важно, входило это в намерения двоюродного брата или сам отец проникался к Махди все бо́льшим безразличием, привечая у себя в шатре одного Муссу, словно тот, а вовсе не Махди был его единственным сыном?

Имело ли это какое-то значение сейчас, в отношениях с Даией? Неужели он позволит Муссе вслед за отцом забрать у него и любимую женщину?

Нет, одной женитьбы будет недостаточно. Он должен поквитаться с Муссой.

Экспедиционный караван продолжал свой путь и почти прошел через равнину Амадрор, где нет ничего, кроме раскаленного гравия. На юге наконец-то обозначилось Ахаггарское плато. С появлением проводников Аттиси маршрут экспедиции сдвинулся на двадцать градусов к востоку. Заметив это, офицеры насторожились, поскольку ифорасские туареги не отклонялись от намеченного маршрута, но были вынуждены оставить свои опасения при себе, когда подполковник спросил, кто из них возьмется указывать путь.

Амадрор начинал терять свое удручающее однообразие. Появлялись участки песка, на которых кое-где росли акации. Над головой часто пролетали одиночные птицы и даже небольшие стаи. Участники экспедиции показывали на них друг другу, встречая криками и смехом.

На равнине появились холмики, которые через какое-то время превратились в холмы, а те – в скалы Ахаггара. Вверх тянулись причудливые вулканические пики и шпили. Казалось, их окружала переливчатая фиолетовая дымка. Французы никогда еще не видели подобных мест и ехали в зачарованном состоянии. Верблюды ступали осторожно, так как гравий сменился мелкими камнями и острыми обломками скал, обходить которые становилось все труднее. Это замедляло прохождение. Порой караван растягивался более чем на два километра, представляя собой колышущееся нагромождение верблюжьих горбов, корзин, мешков и людей, медленно ползущее по скалистым ущельям и протяженным вади. Поранив ноги, верблюды стонали так, словно раны были смертельными, и унылое эхо усиливало их стоны, многократно отражаясь от каменных стен. Казалось, эти «корабли пустыни» заботятся сейчас только о собственных ногах в ущерб поклаже, которая сползала у них набок или вовсе падала, вынуждая погонщиков останавливаться и возвращать ее на место. В самых тяжелых местах люди спешивались и вели животных за собой.

В один из дней, поздним утром, караван вышел на обширный открытый участок среди гор. Они находились вблизи массивной вершины, называемой проводниками Серкут. На вопросы французов проводники отвечали редко и с заметной неохотой. Но сейчас один из них подъехал к Флаттерсу. Туарег указал на понижение у края площадки. Судя по цвету гранитных стенок, прежде там была вода.

– Мы рассчитывали найти воду в этой гельте, – сказал туарег, и Эль-Мадани перевел его слова подполковнику. – Дождей было мало, и она пересохла. Идти дальше с имеющимися запасами воды нельзя. Мы добирались сюда четыре дня. В течение ближайших семи дней нам не встретится ни одного колодца. – Проводник указал на долину, которая уходила в сторону дальних гор, теряясь из виду. – Там есть другой колодец – Тадженут. Верблюды дойдут туда за полтора часа. Мы должны наполнить бурдюки.

– Так тому и быть, – ответил подполковник, всматриваясь в долину. – Сделаем небольшой крюк.

– Нет, – решительно покачал головой туарег. – Поход туда слишком труден для вьючных верблюдов. Вы должны нагрузить их только бурдюками, а всю остальную поклажу оставить здесь до нашего возвращения.

Переводя ответ туарега, Эль-Мадани осмелился дать подполковнику совет. Обычно молчаливый, сержант не боялся говорить открыто, когда дело казалось безопасности его людей.

– Господин подполковник, можно мне вставить пару слов?

– Чего тебе, Мадани?

– С вашего позволения, было бы лучше идти к колодцу всем караваном. Я не доверяю туарегам. Это же их излюбленный прием. Они хотят разделить наши силы, чтобы ослабить нас. А в нашем караване нет разведчиков, чтобы…

– Довольно, Мадани! – взвился подполковник. – Твои советы неуместны. – (Экспедиция не впервые пополняла запасы воды таким образом. На пересеченной местности это казалось вполне разумным.) – Когда мне потребуются твои наставления по части действий, я к тебе обращусь.

Флаттерс не старался говорить тихо, и ближайшие к нему стрелки слышали, как он отчитал сержанта, но приняли это спокойно, даже не пытаясь возражать. Эль-Мадани высказал свою точку зрения, подполковник ее отверг. Репутация сержанта не пострадала. Подполковник повернулся к капитану Массону. Тот внутренне согласился с доводами Эль-Мадани о нецелесообразности разделения сил, но уже давно перестал спорить с подполковником.

– Капитан! Распорядитесь, чтобы с верблюдов сняли поклажу. Всех навьючить бурдюками для воды. Пусть Кавур и Деннери возьмут пятнадцать человек для охраны и заливки воды. Де Врис и еще пятеро будут осуществлять наблюдение на подступах к колодцу. Остальные будут ждать здесь под командованием Диану. Мы с вами поедем на лошадях. Доктор и инженеры могут присоединиться к нам, если пожелают.

Отдав распоряжение, подполковник перебрался с верблюда на лошадь и двинулся вверх по склону холма в сторону колодца Тадженут.

Странствия Муссы длились уже четвертую неделю. Покинув Абалессу, он прибыл в Адмер, где совещался с кель-ови о ценах на соль и верблюдов. Оттуда он с небольшим караваном отправился в Тимиссао. После этого ему пришлось разрешать спор о пахотной земле между вассальными семьями даг-ралли и иклана Тавсита. Ихаггарены постоянно занимались такими делами, однако сейчас они казались Муссе бессмысленными. Его злила необходимость решать второстепенные вопросы на юге в тот момент, когда с севера к Ахаггару приближалась французская экспедиция. Он знал, как это отразится на его репутации. Приказ аменокаля ложился пятном на его честь. «Аменокаль мне не доверяет», – думал Мусса. А ведь он не давал никаких поводов для недоверия,