Империи песка - Дэвид У. Болл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вот-вот, – улыбнулся Поль. – L’haute cuisine d’Afrique[64].
Реми покатился со смеху.
Пустыня, которая открывалась Полю с гребня дюны, отличалась от той, что видели гарнизонные солдаты. То была пустыня из историй его тети Серены: бескрайние пространства, где обитали доблестные воины и ждала великая судьба. Из всех, кто помогал готовить караван в дорогу, Поль отчетливее других сознавал, что судьба Франции лежит на его плечах. Холодные ветры, дующие над зимними песками, рассказывали ему о грядущей славе, неведомой опустившимся солдатам местного гарнизона. Как хорошо, что вскоре он забудет об этих жертвах тоски!
– Расскажи о туарегах, – попросил Хакима Поль в их последний вечер перед отправкой каравана.
Хаким важно кивнул, польщенный тем, что хозяин обратился к нему с просьбой.
– Хозяин, достоверно известно, что все туарегские обычаи странные и жестокие. Они совокупляются с горными баранами и овцами, как мужчины, так и женщины. Мужчины прячут лица под покрывалами, поскольку они слишком уродливы даже для их женщин. А вот женщины ходят с открытыми лицами и отличаются бесстыдством. Все туареги – воры и разбойники. Все без исключения, даже дети. Понятия о чести у них нет. Они зазовут чужестранца к себе в шатер, окружат ложным гостеприимством, а сами в это время оберут его до нитки. Этим не кончится. Ночью они убьют гостя и выкинут труп хищным птицам. Хозяин, они сущие безбожники, и даже более злостные, чем кафиры. – Спохватившись, Хаким закрыл себе рот рукой. – Прости меня, хозяин. Мой язык бежит слишком быстро, и мозги за ним не поспевают. Или наоборот? Я вовсе не хотел…
Услышав непреднамеренное оскорбление, Поль лишь засмеялся и попросил Хакима продолжать.
– Хозяин, их земля заколдована. Там полным-полно ужасных чудовищ и случаются страшные засухи. Такие места лучше пройти поскорее и потом забыть. Потому шамба никогда не пытались отобрать у них землю. Конечно, воевать туареги умеют. Но, за исключением их аменокаля, самые лучшие туарегские воины заметно уступают самым слабым воинам шамба.
– А что ты скажешь про аменокаля?
– Так, хозяин, называют их шейха. Он первенец от союза между дьяволом и туарегской шлюхой. Ростом он с самца мехари. Руки у него огромные, как стволы самой мощной пальмы в Уаргле. На каждой руке по шесть пальцев. Он напрямую говорит с дженумами, чего смертные не могут. Его глаза – угли дьявольского огня.
– Выдающийся человек, – слегка улыбнувшись, произнес Поль.
Он помнил тетины рассказы о ее брате, который совсем не соответствовал описаниям Хакима.
– Еще он считается одним из самых образованных людей Сахары. Скажу тебе больше. – Хаким понизил голос. – У него два пениса.
– Два пениса? Должно быть, он всерьез занят мужскими делами.
– Сущая правда, хозяин. Когда он не убивает людей, то вплотную занимается мужскими делами. Один пенис у него для женщин, второй – для овец.
– Ты его боишься?
Услышав вопрос, Хаким выпрямился и набрал полную грудь воздуха. Держался он вызывающе. Воином он не был; помимо тщедушного телосложения, у него отсутствовала склонность к сражениям. Однако бравада шамба была свойственна и ему.
– Хозяин, я не боюсь никого, в особенности туарегов, – соврал он. – И потом, истинному сыну ислама нечего бояться. Аллах уже написал дату моей смерти у себя на лбу. В тот день я умру, может, от укуса змеи или от вражеского меча. Но до того, хозяин, ничто не причинит мне вреда. И чего же мне тогда бояться?
Лицо парня светилось простой уверенностью его веры, хотя он упустил один важный момент: неразумно торопить судьбу, провоцируя туарегов. Особенно без надобности.
Глава 23
– Господин подполковник, за минувшую ночь мы потеряли еще четырех верблюдов, – доложил Поль.
Глаза Флаттерса гневно сверкнули в сумраке палатки. Приходы к подполковнику даже по второстепенным делам быстро превратились в самую неприятную обязанность младшего лейтенанта. Он всерьез побаивался вспышек гнева своего командира.
– И что, по-вашему, я должен предпринять, лейтенант? Вы не можете самостоятельно распорядиться насчет мертвых верблюдов?
– Конечно, могу, господин подполковник. Просто я подумал, что вам необходимо знать. С них уже сняли шкуры. Таким образом, число потерянных нами верблюдов составляет тридцать два.
– Вы испытываете мое терпение, де Врис. Я умею считать не хуже других.
– Да, господин подполковник.
– Проследите, чтобы проводники не продали мясо какому-нибудь встречному каравану. Вероятно, они отравили верблюдов, рассчитывая нажиться. – Подполковник лежал на походной койке, пытаясь утихомирить огонь ишиаса, полыхавший у него по всей пояснице. – Позовите Брама, – морщась, распорядился он.
Поль разыскал денщика. Услышав приказ, тот лишь вздохнул.
– Опять укол, – пробормотал он.
Нынче все офицеры знали тайну Флаттерса. Подполковник не доверял офицерам, проводникам и вообще кому-то бы ни было.
Единственным его надежным спутником являлся морфий.
Такие тайны можно было сохранять во Франции и даже в Уаргле. Но в путешествии все на виду, и тайны быстро раскрываются. Когда караван двигался, Флаттерс ехал на своем большом белом верблюде впереди экспедиции. Он сидел напряженно, морщился от боли и не желал никого видеть рядом. Когда караван останавливался на ночлег, Флаттерс редко выходил из своей палатки. Его настроение напоминало температурные скачки, достигая то точки кипения, то точки замерзания. Он вдруг становился добрым и столь же неожиданно впадал в ярость. Казалось, ему трудно принимать решения. Простые вопросы, не требовавшие особых раздумий, ставили его в тупик. Глаза Флаттерса часто бывали остекленевшими, взгляд – рассеянным. Он в одиночку бродил среди дюн и скал, болезненно шаркая ногами и что-то бормоча. Если Поль и другие офицеры заговаривали с ним, он почти не обращал на них внимания.
Правда витала в воздухе, но заговорить на запретную тему решился не кто иной, как Реми. Если бы не их дружба, Поль отчитал бы его, как положено офицеру. Однако была и другая причина: слова Реми были отражением его собственных страхов.
– Подполковнику следовало остаться в Париже, – проворчал Реми, глядя, как Брам вошел в палатку Флаттерса. – Уж не знаю, что подвигло его отправиться в пустыню с больной спиной. В силе воли ему не откажешь, но его пристрастие к морфию нас всех погубит.
Поль мрачно кивнул:
– Половину времени он не в себе, а в другую половину к нему не подступиться.
– Вчера в течение часа он трижды приказывал мне седлать верблюда,
