Империи песка - Дэвид У. Болл

Только через несколько дней, когда они обсуждали ход закупок, Флаттерс упомянул о четвероногом воришке. Он отпустил Поля, и тот уже был у выхода из палатки, как вдруг…

– Кстати, лейтенант, – произнес подполковник, заставив Поля остановиться и повернуться к нему.

– Да, господин подполковник.

Флаттерс что-то писал, и младшему офицеру пришлось ждать, пока старший закончит. Отложив ручку, подполковник поднял на него глаза, мерцающие, как угли.

– Если я когда-либо снова увижу этого пса, то прикажу его застрелить, – сказал Флаттерс.

Поль переминался с ноги на ногу, не зная, что говорить, наконец он кивнул, пробормотав:

– Так точно, господин подполковник.

Разумеется, Поль и не собирался расставаться со своим четвероногим другом. Все сводилось к надлежащей дрессировке. По вечерам он выходил из палатки, седлал верблюда и приучал Недотепу к сумке. Она висела сбоку. Поначалу Поль засовывал туда задние лапы пса. Недотепа ненавидел эту процедуру. Пока ехали, он вертелся вьюном и при каждой остановке выпрыгивал, нарочитым визгом показывая, как ему больно. Поль каждый раз брал его на руки, снова сажал в сумку и вознаграждал кусочками вяленого мяса, гладил и шептал ободряющие слова, пока интонации его голоса не успокаивали пса.

Через какое-то время Недотепа решил, что ему нравится сидеть в сумке. От верблюжьего бока исходило тепло, а плавное движение верблюда убаюкивало. Наконец пес нашел себе удобное положение. Он сидел на поджатых задних лапах, почти как человек на корточках, положив передние на край сумки и упершись в них мордой. Поля это тоже устраивало, поскольку при закрытом клапане сумки видимым остался только черный нос Недотепы, покоящийся на лапах.

Хаким с некоторым недоумением следил за терпеливой дрессировкой, проводимой Полем. Столько возни с заурядным псом! Хозяин старался как можно дальше бросить палку, затем давал Недотепе лакомый кусочек мяса за то, чтобы пес принес ее обратно. Увидев это впервые, Хаким не совладал со своим любопытством. Сохраняя внешнюю невозмутимость, он подошел, чтобы получше рассмотреть палку. Оказалось, это ни что не годная пальмовая ветвь. Хаким лишь пожимал плечами, видя, как пес получает мясо всего-навсего за то, что ложится и лежит неподвижно, а не бежит за Полем, когда тот отходит. Эта уловка француза больше всего изумляла Хакима. Если вознаграждать всех городских собак за подобный трюк, жителям Уарглы было бы нечего есть.

Однажды Поль спросил Хакима, что тот думает о Недотепе. Как всегда учтивый в своих ответах, Хаким ненадолго задумался, затем ответил вполне искренне и серьезно:

– Аллах мне свидетель, когда-нибудь из него вырастет замечательный пес. Великолепный пес. – Хаким взглянул на Недотепу. – Но пока, хозяин, он всего-навсего голодный рот на больших лапах.

Поздними вечерами, закончив дрессировку, Поль с Недотепой отправлялся на длительные прогулки. Они бродили по дюнам, залитым лунным светом, переваливали через гребни и садились на мягкий холодный песок. Там они отдыхали, наслаждаясь тишиной и красотой окрестных дюн, казавшихся под луной шелковыми, затем стремглав неслись наперегонки вниз, скатываясь по крутым склонам.

Дни младшего лейтенанта де Вриса были заполнены до предела, хотя он всячески старался держаться подальше от местного гарнизона, самого южного из всех французских гарнизонов. Тяготы изоляции сказывались на солдатах, которые вели себя грубо и вульгарно, позабыв о дисциплине, а внешний вид соответствовал их манерам. Отношения между участниками экспедиции и контингентом гарнизона не сложились с первых же дней; возникла гнетущая напряженность, граничащая с враждебностью. Служебные дела вынуждали Поля не менее раза в день встречаться с гарнизонным квартирмейстером. Поведение этого человека приводило его в замешательство. От квартирмейстера разило пальмовым вином; когда он смотрел на Поля, в остекленевших глазах появлялось сожаление, а чаще он попросту отводил взгляд.

– Что-нибудь не так, сержант? – наконец не выдержал Поль. – Может, я чем-то вас обидел?

– Не так? Вовсе нет, лейтенант. Просто я всегда смотрю подобным образом, когда вижу человека, уснувшего под ножом гильотины. Боюсь, это у вас все может пойти не так, – заплетающимся языком ответил сержант и засмеялся собственной шутке. – На вашем месте я бы забыл про все эти одеяла и прочую чепуху и загрузил бы побольше амуниции.

– Вы настолько уверены, что мы попадем в беду?

– В беду? Merde! Смертные приговоры каждому из вас уже подписаны турками, а туареги поставили на них свою печать. Самая последняя тварь в пустыне знает об этом, только вашему подполковнику невдомек.

– Вы пьяны! – раздраженно бросил ему Поль. – За подобные оскорбления я мог бы отправить вас под трибунал.

– Это было бы превосходным ответом! – издевательски фыркнул сержант. – Держу пари, вас этому научили в Сен-Сире. Дисциплина, все по форме, а на факты плевать с высокой дюны. – Он усмехнулся своим словам. – Пока что, лейтенант, я не пьян. Точнее, еще не настолько пьян. А вот через час я наберусь по полной. И тогда винищем будет разить совсем не так, как сейчас. Мне уже будет с места не сдвинуться. Потом, если меня угораздит проснуться поутру, все повторится. Признаюсь вам, в этой пустынной дыре я предпочту смерть от перепоя. Это лучше, чем удар туарегским копьем в брюхо. В одном, лейтенант, я уверен: никто из нас не доживет до старости.

– Туарегам не хватит сил напасть на нас.

– Ха-ха! Испугались они ваших стрелков. Нельзя стрелять по тому, кого не видишь. Туареги дождутся, когда вы ослабите бдительность или будете смотреть в другом направлении. Вы подумаете, что они где-то перед вами, а они у вас за спиной. Или решите, что они явятся ночью, а они нападут в полдень. В одном, лейтенант, можете быть уверены: туареги найдут способ выпустить вам кишки и не попасться на прицел ваших замечательных дальнобойных винтовок.

– Le cafard[63], – отреагировал Реми, когда Поль пересказал ему слова квартирмейстера. – Пустынное помешательство. – Реми никогда не служил в Африке, но вдоволь навидался Богом забытых мест, сводящих людей с ума. – Этим страдают многие. От томительного безделья предаются тягостным размышлениям. Время – их главный враг. Когда вокруг полно дрянной выпивки и ни одной доступной женщины, оно тянется еще невыносимее. Пустыня вытягивает из них все соки. У них даже задницы саднят от песка.

– Я ни за что не позволю пустыне проделать то же со мной, – заявил Поль. – Еще раньше я вернусь домой.

Реми не удержался и слегка высмеял наивный энтузиазм Поля:

– Думаю, тебя заносит в другом направлении. Сейчас соображу, понимаю ли я твою точку зрения. На базаре тучи мух сражаются с толпами нищих за удовольствие отведать верблюжьего дерьма, смешанного с гнилыми овощами. То, что они не успевают сожрать, забирает