Империи песка - Дэвид У. Болл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вы верите, что это последние варвары, которым захочется сюда прийти? – спросил собравшихся Аттиси. – Что дьявол Флаттерс – последний иноземец, кому приглянулся Ахаггар? Кто из вас верит, что французы не вмешаются в прохождение караванов, которые до сих пор ходили только с выгодой для нас? Кто среди вас верит, что французы однажды не попытаются запретить торговлю рабами? Тот, кто в это верит, должен верить и в способность верблюдов летать!
– Французы этого не сделают, – возразил Мусса, сам не очень-то веря своим словам.
В действительности он и понятия не имел, что́ могут сделать французы. Однако он не считал их способными причинить вред туарегам. Как-никак, французы частично были его соплеменниками, хотя воспоминания о них с годами потускнели. Нельзя полагаться на воспоминания детства. Но на протяжении всей встречи Мусса защищал французов от самых нелепых утверждений, звучащих в шатре аменокаля: дескать, французы не щадили ни взрослых, ни детей, а женщин предварительно насиловали; французы бросали своих жертв в кипящую воду и варили заживо. Туареги обвиняли французов в отравлении колодцев и сжигании финиковых пальм в северных оазисах.
– Ахаггар принадлежит нам, – возражал Мусса. – Для французов здесь нет ничего привлекательного. Им незачем вмешиваться в нашу торговлю. Вообще незачем! В этом нет ни логики, ни нужды! Если им когда-нибудь вздумается увеличить торговлю, они попросту обложат налогами сами караваны на алжирской стороне! Это вполне в духе французов!
– В Муссе говорит французская половина его происхождения, которая не лучшим образом действует на его мозги, – раздраженно бросил Махди. – Французы крадут все, до чего могут дотянуться. А что украсть не удается, портят своими языческими способами и варварскими законами. Разве в Алжире они не забрали себе бо́льшую часть плодородных земель? Не они ли отобрали землю у харатинов, а самих харатинов загнали в свои города, где те мрут от грязи и смрада? Не они ли наполнили тюрьмы своими жертвами, которых предварительно обобрали подчистую? И не французы ли рушат все, к чему прикасаются?
– Махди, тому, о чем ты говоришь, нет доказательств, – сказал Тахер.
– У меня хватает доказательств. Я опираюсь на слова Абу Хассана, который многократно бывал там, где творились эти злодеяния. Кто из вас посмеет усомниться в его словах? – с вызовом бросил собравшимся Махди.
Никто не решился оспаривать слова почитаемого марабута, проведшего немало лет в северных провинциях Алжира.
– Все так, как говорит Махди, – негромким старческим голосом подтвердил Абу Хассан. – Когда французы грабили Сиди-Ферук, их снаряды целыми днями падали на женщин и детей. Они жгли дома и оливковые рощи. Им ничего не стоило искалечить женщину, увидев украшения в ее ушах, на руках или ногах. Ради серебра сабли неверных отсекали несчастным кисти рук и ступни ног. В Кабилии французы погубили большие плантации финиковых пальм, срубив деревья под корень. Они забирали скот и землю, не собираясь за это платить. Целые деревни облагались данью. Ни в чем не повинных людей казнили. Если французы появлялись на базарах, они изгоняли оттуда мусульман. Харатинов действительно обобрали до нитки. В тамошних селениях об этом знают все. Так что у нас нет причин верить, будто в наши лагеря французские шакалы явятся уже сытыми и смирными.
– Харатины получили то, что заслужили, – буркнул Тахер. – Возделывать землю – позор для семьи. Но для нас их судьба ничего не значит. Крестьян среди нас нет и не было. Уж не хочешь ли ты сказать, что французы захватят нашу землю? И что они будут с ней делать? Обрабатывать? Чепуха! Тысячи лиг ахаггарской земли непригодны для обработки! Здесь могут жить только такие кочевники, как ихаггарены.
– Нет, землю обрабатывать они не будут. Они захотят получить власть над нашей землей, стать хозяевами караванных путей, которыми мы владеем с незапамятных времен! А потом они уничтожат рабство. Спрашивается, где окажутся без рабов караваны? А где без караванов окажемся мы? Что станет с нашим укладом жизни?
– Я не верю, что французы решатся на все это, – гнул свою линию Мусса.
– Мусса, если у них нет замыслов по части наших караванов и торговли, тогда зачем они говорят о железной дороге? – спросил аменокаль, до сих пор молча слушавший высказывания туарегов. – Разве железные дороги строят не для перевозки товаров? И разве с прокладкой дороги у них не появится возможность перемещаться по Ахаггару, когда им вздумается?
Мусса и сам недоумевал по поводу железной дороги.
– Правитель, если они вздумали строить железную дорогу в пустыне, я не могу поручиться за их рассудок, – ответил он аменокалю.
Наклонившись, он стал рисовать на песке. Остальные вытягивали шеи, чтобы лучше видеть. Почти никто из собравшихся не видел ни железной дороги, ни паровоза, и к этим познаниям Муссы относились с уважением.
– Насколько помню, железная дорога устроена так, – начал он. – Сначала на землю кладут одинаковые куски дерева, а уже к ним прикрепляют стальные пруты. Это и есть рельсы. Рельсы должны быть тяжелыми и прочными, чтобы выдержать вес поезда. Их придется делать во Франции или в Испании, морем везти в Алжир и потом в пустыню. Куски дерева – их называют шпалами – тоже придется везти издалека, поскольку на севере Африки нет таких больших деревьев. Но проложить рельсы – еще полдела. Нужно позаботиться о самих поездах. Чтобы у паровоза крутились колеса и он тащил за собой поезд, ему нужен пар. А для пара нужна вода, очень много воды. И нужно топливо, чтобы постоянно поддерживать огонь и нагревать воду. На всем пути между Уарглой и южными землями нет мест, где можно быстро пополнить запасы воды. И с топливом дела обстоят очень плохо. Но даже если бы того и другого хватало, дорогу собираются прокладывать через обширные пространства дюн, через Гасси-Туиль, где Большой Эрг движется со скоростью пятьдесят шагов в день. Рельсы быстро занесет песком. Что может противостоять песчаным заносам? Естественно, не сам поезд. – Мусса покачал головой, показывая свое удивление. – Поэтому, правитель, я должен признать, что в замыслах французов нет никакой логики.
Ахитагель задумался над его словами.
– Если принять во внимание, что французы отнюдь не глупцы – а у нас нет никаких оснований считать их таковыми, – остается предположить, что их поход имеет какие-то другие цели.
– Правитель, наши шпионы сообщают, что французы наняли стрелков, – снова заговорил Махди. – Спрашивается, зачем для постройки железной дороги нужны
