Красный луг. Приключенческий роман - Виктор Старовойтов

Андрей на радостях загулял, и только по настоянию отца появился в больнице. Тоню выписали. От квартиры хозяева отказали, ссылаясь на то, что стары уже, а ребёнок шуметь будет да и запах опять же… Будто и своих детей никогда не было, коротка же память человеческая. Андрей повёл Тоню к родителям.

– Чего уж, пойдём, чем по чужим углам мыкаться с малым-то… А коли мать прогонит, придумаем чего-нибудь.

Дед обрадовался: – Первенец! Внучок!

Посадит ребёнка на свою широкую ладонь, таскает по избе, приговаривает: – Во, какой крепкий мужичок растёт! Настоящий казак! Каков молодец, а?

Бабка Варя к ребёнку не подходила и даже не глядела в его сторону. Ходит по комнате, шипит про себя тихонько: – У, гадёныш, разорался…

Ни за что не подойдёт, бельё не сменит, хоть заорись. Всё же как-то в отсутствие Тони подошла, заглянула в корзинку. Виктор булькал чего-то беззубым ртом, зыркая глазами за солнечным зайчиком на стене, корчил рожицы.

– У, филинёнок, ишь глазищами-то ворочает, чтоб ты сдох!

Заслышав в коридоре шаги, отскочила, занялась своими горшками. Невестку невзлюбила заранее и по той же причине и для внука не находилось тепла и доброго словечка, так и прозвала Филинёнком за большие глаза, пока не подрос, да пока сама не полюбила малыша. На лето дед подвесил на толстый сук берёзы крышку от улья, чем не колыбель малышу? Зимой же Виктору приходилось обходиться без качалки, находясь в простой просторной корзинке.

Тоня старалась не обращать внимания на выпады свекрови, которая перешла в яростное наступление на ненавистную сноху, но как говорят, вода и камень точит, нет-нет да и сорвётся сноха, выскажет старой обиду, а той только того и надо, ещё более старая расходится, повела Варя войну против снохи, очень уж хочется ей выжить её из своего дома, нелюбую…

– И чего такого нашёл Андрей в этой крале? Ну красавица, ну хороша собой, да что из этого? Тьфу, торгашиха! Работать и то не смогла… Сидит на шее. Не я буду, коль она тут жить останется, пусть катится на все четыре со своим выродком!

И каждый день напевает своему старику о новых проделках неумехи-снохи, всё то у неё из рук валится, скоро совсем без посуды оставит, а за ребёнком и вовсе не смотрит…

– Костик, если любишь меня, чего же не прогонишь сию тварь от нас?

Оставшись наедине с сыном и ему шпильку подкинет:

– Сынок, и чего ты нашёл в этой дурочке? Иль не видишь, явная же дура, в магазине и то работать не смогла, заворовалась… Гони ты её, вон за тобой Машка, учителка, иссохлась вся…

Метался Андрей между матерью и женой, не видя способа примирить их, искал по району местечко, куда бы можно было переехать, но пока ничего путного не наклёвывалось. Отец подсказал: – Ты, Андрюха, подремонтируй-ка нашу старую землянку, да и перебирайтесь с бабой. Поживёте пока, а дальше или в колхозе квартирку дадут, или Варька перебесится…

Отремонтировал Андрей землянку, в колхозной кузнице печку-калёнку сварганил, и перебрались молодые в свою хибару. Но мать не успокоилась, поклялась во что бы то ни стало, развести молодых. Всячески старалась зацепить-обидеть молодуху. Когда никого не было поблизости, подбиралась к землянке и выкрикивала всякие обидные слова в адрес Тони и, если, не удержавшись, Тоня выходила на улицу, старая рвала на себе волосы, царапала себе лицо и орала на всю округу.

– Спасите! Убивают! Родная сноха бьёт! Ай, помогите, больно!..

Приходил Костя домой, Варя жалуется, показывая ссадины: – На, вот, посмотри, что твоя любимая невестка делает!..

Константин шёл к невестке, заставал её плачущей. Захлёбываясь слезами, та рассказывала о проделках свекрови. Старик гладил молодуху по голове, утешал: – Ты уж не серчай, доченька, потерпи, вот образумится старая…

Он и сам не понимал, почему жена взъелась против невестки. Красотой Бог не обидел, всё на месте, умом не обделена, за ребёнком и за мужем присматривает, в землянке чисто, уютно, у самой Вареньки отродясь такого порядку не бывало.

Приходит Андрей с работы, Варя ещё за оврагом его встретит:

– Сыночек, иди к нам, поешь, а то у твоей-то поди ничего ещё и не приготовлено…

Нальёт ковш брагульки, благо зелье это в хозяйстве никогда не переводилось. Мало ли нужда какая? Дровишек привезти, сенца…

– Выпей, сынок, с устатку-то. А к твоей давеча мужик какой-то приходил, мордастый такой, я толком-то и не разглядела, морду прячет, отворачивается. Трахал её, здесь слышно было, как повизгивала, словно сучка…

Хмельной заваливался Андрей домой.

– Сучка, падаль, меня не хватает, таскаешься, кобели на дом ходят!.. Убью, тварь разэтакая!

Тоня еле успевала схватить ребёнка и выскочить на улицу. Андрей, ещё покуражившись для порядку и, раскидав железные чашки и ложки по комнате, валился на пол и засыпал. Тоне идти было некуда, нагулявшись по лесу и наплакавшись вволю над своей сиротской долей, возвращалась домой. Сын несмышлёныш, завидев отца, полз к нему, картавя и пуская пузыри, пытался влезть на отца, падал и, устав, приткнувшись к отцовскому боку, засыпал. Тоня ещё некоторое время тихонько плакала, вглядываясь в тёмное окно, готовила постель, забирала к себе спящего сына и укладывалась спать, бросив на мужа старенькую телогрейку. Она даже и в мыслях не держала ненависти ни к кому, давно смирившись со своей долей. Утром Андрей просыпался, с виноватым видом пытался загладить свою вину перед женой, просил прощения.

– Ч-чёрт попутал мать, не надо было бражку пить. Прости ты меня, ради Бога…

Что поделаешь, некуда Тоне податься от постылой своей долюшки, волей неволей прощать надо, иначе совсем невмоготу будет. Готовила не мудрёную еду, провожала мужа на работу.

До обеда ещё помнил грустные, опухшие от слёз глаза жены, после обеда в сельской столовой и выпитой кружки пива «Жигулёвское», встречи с учителкой Машей, начисто забывал и про жену, и про сына. Всё чаще стал Андрей задерживаться после работы на Красном луге до утра, ссылаясь на множество работ и прочие неотложные дела, якобы не заменимый специалист. Напрасно до рассвета просиживала Тоня около окна, разглядывая звёздное небо. Заневестившаяся сестра Андрея Нюся бегала на вечёрки-посиделки в посёлок, она то и выведала про Андрееву «работу», по секрету рассказала Тоне.

– Андрей запретил мне рассказывать тебе об этом, но я всё равно скажу, он за Машкой ухлёстывает, спят вместе, я видела… Ну, так я пойду, а ты виду не подавай, что знаешь, а то не поздоровится мне, убить грозился…

Выходила Тоня на берег Уфы, вглядывалась в быстрые воды, просила:

– Речка, реченька, возьми меня к себе, унеси в дальние края, постыла жизнь моя, нетути сил моих больше…

Молчала река, молчала тайга, лишь медуница, перелетая с цветка на цветок, гудела что-то на своём языке, но было не понятно. Верила Тоня словам Андрея, что вот найдётся подходящее место и тогда переедут из-под опёки матери и заживут на новом месте хорошо и счастливо. Не знала, не ведала, что Андрей ничего уже не ищет, променял её на учительницу Машу. А поскольку не бросал и её, то думала, что побесится да и наладится всё. Когда пьяный избивал до полусмерти, ей хотелось умереть, наутро просил прощения – прощала и вновь верила пустым его обещаниям, начинала верить, что всё наладится. Впридачу ко всему снова забеременела, а о том, чтобы избавиться от ребёнка, у неё и мысли не возникало. Первенцу второй год пошёл, радоваться бы надо, ходит уже, бормочет на своём тарабарском языке. Только вот радости кот наплакал. Дед подметил состояние невестки, тайком от Вари заходил иногда, а то и Машку с Иркой посылал, чтобы занесли свежего молочка или баночку медку.

– Ты уж, дочка, не горюй, живи знай, всем не легко приходится. Родишь, глядишь и Андрей за ум возьмётся… Да ты поплачь, оно и полегче будет. Моя-то плетёт, будто поджечь собираешься, неуж так обиделась? Характер у Варвары такой сволочной, ну что поделаешь, сам-то я уже притерпелся… Потерпи и ты, доченька.

Андрей же, видя терпение и всепрощение жены, совсем обнаглел, неделями дома не появлялся. Появившись, был ласков, просил прощения, обещал, что не будет больше исчезать надолго и снова исчезал. Напившись, становился буйным, если не успевала убежать, избивал. Варя же не оставляла свои попытки избавиться от невестки, подпаивала Андрея, говорила, что и сын-то не его, а нагуляный, что Тоня якобы сама в том призналась, и что снова беременна не от него. При этом всячески расхваливала Марию. После этих материнских напеваний Андрей смотрел на располневшую жену с отвращением, пытался поскорее уйти из дому. Тоня не пыталась удерживать. От постоянного страха за себя, неумения дать отпор, тупела, становилась равнодушной ко всему. Если и случалась близость с мужем, переносила всё как необходимость, без каких-либо ощущений, что ещё больше раздражало и злило мужа. На работу Тоню даже в колхоз не брали, старшего ребёнка оставить не с кем, а тут ещё второй наружу просится… Вот и приходится женщине терпеть все выходки мужа и свекрови, будь она не ладна. Спасибо, что хоть свёкор поддерживает. Иной раз зайдёт и, вроде, не скажет ничего такого, а на сердце полегчает сразу. Он и с Андреем поговорит иной раз начистоту по мужицки.