Валенсия и Валентайн - Сьюзи Кроуз

– Это все, что мне нужно от тебя сегодня, просто быстро пропылесосить, здесь и в моей спальне. О, и, может быть, ты смогла бы прибраться в ванной, если это не слишком тебя затруднит? Ты такая шустрая! Ты так замечательно поработала на кухне на прошлой неделе; я просто стояла там, смотрела и трогала все… – Она говорит медленно, растягивая слова. Потом шумно вдыхает через нос и закатывает глаза. Зрелище ужасающее, но Анна понимает, что хочет сказать хозяйка, и ей приятно сознавать, что она угодила миссис Валентайн.

Анна тоже вздыхает и произносит слова, которые повторяла, поднимаясь по лестнице.

– Когда я закончу, может быть, вы расскажете, чем закончилась та ваша история? – спрашивает она, надеясь, что это не звучит отрепетированно, хотя получается именно так.

Миссис Валентайн прикладывает обе руки к груди.

– Конечно! – восклицает она восторженно, как будто эта мысль даже не приходила ей в голову. – С удовольствием, если ты действительно хочешь это услышать.

– Конечно, хочу. – Анна слышит свой голос, звучащий эхом голоса миссис Валентайн.

– Я только навещу сына на кухне, – говорит она. – Но он надолго остаться не может; ты, наверно, его даже не увидишь.

Конечно, не увижу, если он хоть в чем-то похож на бабушку. Наступает пауза; миссис Валентайн, похоже, ждет чего-то.

– Ладно, – говорит Анна.

– Хорошо, тогда сначала пропылесось, а потом прибери в ванной, если не возражаешь. Благослови тебя Господь, и еще раз спасибо. Деньги на кухонном столе, на том же месте, что и раньше. Мне нужно вернуться на кухню.

Анна приступает к своим обязанностям по дому. Работая в спальне, она слышит, как открывается дверь квартиры, но когда, закончив уборку в ванной, возвращается в гостиную, миссис Валентайн лежит на диване, ни с кем не разговаривая и вообще молча. Музыка включена, звучит та же, что и неделю назад, фортепианная пьеса.

Анна входит, и старушка открывает глаза.

– Уже закончила? – Она смеется глубоким грудным смехом, и все ее многочисленные подбородки наплывают на лицо. – И все еще хочешь услышать остальную часть той истории? – В ее глазах надежда, и у Анны от жалости сжимается сердце.

– Очень хочу, – говорит она.

– Ладно. Итак, на чем я тогда остановилась?

– На Коноре, уличном музыканте, – говорит Анна. Говорить приходится громко, чтобы перекрыть музыку, но попросить сделать звук потише она не решается, считая, что это было бы невежливо.

– Благослови тебя Господь, дорогая. Именно на этом я и остановилась.

Глава 13

Работа в «Уэст-Парке» напоминала хождение из угла в угол в ожидании, что кто-нибудь вот-вот выскочит из тени и нападет. И почти всегда что-то такое случалось.

На этот раз это была пожилая дама, чей голос поначалу звучал мило и жизнерадостно, но только потому, что она приняла Валенсию за свою внучку.

– Как дела в школе, Бриджит? И почему ты сегодня не на занятиях?

– О, извините, мэм, я не Бриджит. Меня зовут Валенсия…

– Вале… Кто?

– Извините, меня зовут Валенсия, и я звоню из «Уэст-Парк-сер…».

– Вы ошиблись номером. До свидания…

– Нет, вообще-то это номер, который вы указали в заявлении на получение кредитной карты…

Обычно этого бывало достаточно. Больше ничего и не требовалось. Раздавался пронзительный женский крик, и Валенсия снимала наушники.

Было всего десять утра, а она уже пять раз ходила в кофейню, и сердце не столько колотилось, сколько дрожало. Вибрировало. Валенсия ощущала эту вибрацию в кончиках пальцев. Подвергнуть свой организм испытанию еще одной порцией кофеинизированной жижи она не хотела. Номеронабиратель переключился на чей-то автоответчик; записать сообщение на другом конце доверили маленькому ребенку. Они, вероятно, думали, что это мило, но получилось непонятно.

Валенсия отключилась до звукового сигнала и, закрыв глаза, потерла виски. У нее болела голова, если она не пила кофе, но у нее так же болела голова, если она пила слишком много, и промежуток между отсутствием или недостаточным количеством и слишком большим количеством был не более чем щелью. Щелью. Трещинкой. Какой-то звук заставил ее открыть глаза, но даже при этом она не была уверена, что вообще что-то слышала. Она огляделась и заметила на столе перед собой комок бумаги. Появился ли он только что или уже лежал здесь некоторое время? Она подняла голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как Питер развернулся на стуле. Записка? От Питера?

Она разгладила листок, и на нее вдруг накатила ностальгия. Когда в последний раз кто-то передавал ей записку? Более десяти лет назад, когда старший класс средней школы Балфура не был затронут никакой реальной трагедией и ученики не чувствовали себя виноватыми, разговаривая друг с другом о ничего не значащих мелочах. Шарлин была жива, и никого это не волновало, потому что никто не предполагал, что возможен вариант, при котором Шарлин мертва. Валенсия сидела ровно посередине класса, считая плитки на потолке, пытаясь отвлечься, потому что ей нужно было в туалет, но она уже тогда не могла заставить себя воспользоваться общественным. Записки писали и передавали, чтобы развлечься, а не для того, чтобы передать какую-либо актуальную информацию, получить которую можно было легко между занятиями или по телефону позже тем же вечером. Ты на меня злишься? Как думаешь, я ему нравлюсь? Как думаешь, она ему нравится? Что ты наденешь на вечеринку? (Тебя пригласили?)

Но эта записка была другая и представляла собой исключительно хорошо выполненную карикатуру на Норвина. Не завистливую и не злую, но достаточно точную и потому веселую. Голова в облаке сигарного дыма и клетчатая рубашка, смятая в подмышках и туго натянутая на животе.

Питер нарисовал это для нее, но что это было на самом деле? Значило ли это, что они друзьями? Или это просто попытка подбодрить ее? Или…

Номеронабиратель отвлек ее входящим вызовом, и она, все еще разглаживая складки на бумажном Норвине, прочистила горло, прежде чем ответить.

– Здравствуйте, «Уэст-Парк сервис», с вами говорит Валенсия.

– Лланвайр-Пуллгуингилл, – сказал человек на другом конце.

– Извините? – спросила она.

– Это деревушка в Уэльсе, – пояснил Джеймс.

– О’кей.

– Трудное название.

– Да, я слышу. А почему…

– Для вашего списка. Места, куда можно поехать.

– О… А там есть чем заняться? В этой деревушке, которую вы сейчас назвали? Она действительно существует или вы меня разыгрываете?

– Зачем бы мне это делать? – с искренним замешательством в голосе спросил Джеймс.

– Не знаю, – сказала Валенсия. – Некоторые так поступают.

– С вами?

– Нет, – сказала Валенсия. – Я хотела сказать, что такое случалось… раньше. В школе. Что мне совсем там не нравилось, так это быть объектом насмешек. Некоторые подшучивали надо мной… просто для забавы.

– Ха. А как вам такой вариант: я обещаю, что не буду пытаться подшучивать над вами. Просто считайте, что все сказанное мной правда, что я не пытаюсь выставить вас в глупом свете или разыграть. Отложите в сторону вашу настороженность. Хотя бы