Красный луг. Приключенческий роман - Виктор Старовойтов

– Бабуля, смотри, какое хорошенькое, на, примерь…

Но бабка, не сказав ни слова, заторопилась к своей печи, крестясь на ходу и что-то бормоча про себя. Дед достал газетку, пожелтевшую от времени, осторожно развернул.

– Ну-ка, внучок, сравни своё богатство с этими.

– Очень похоже, дед.

– Значит, оно, цыганское проклятое золото, заговорённое умным человеком, ведой. Притрагиваться к нему нельзя, обожжёт. Вот, смотри…

Дед ткнул пальцем в украшение, сразу отдёрнул руку, на пальце моментально всплыл волдырь, как при сильном ожоге.

– А почему я не обжигаюсь?

– Не знаю, внук, но догадываюсь. Наверное потому, что ты чист душой, ещё не запятнан жизнью… Потому и далось тебе это золото. Только вот счастья оно никому дать не может, у тебя оно будет вечно лежать мёртвым грузом, обжигая всех, кто захочет поглазеть на него или украсть, но и ты сам им не сможешь воспользоваться, поскольку ни продать, ни подарить его будет нельзя. Ещё до революции здесь объявился цыганский табор, лошадей и другую домашнюю живность воровали, людей обманывали. Хороших украденных лошадок перегоняли в Башкирию, там в городе Уфе продавали. Как-то украли несколько элитных лошадок у тавринского конезаводчика Таврова, обидели богача, ну он не будь дураком, дороги на Башкирию перекрыл, солдат вызвал из Красноуфимска и начал цыган преследовать. Побросали они свои кибитки и добро своё, укрылись в лесу в районе исчезающего озера. Почему Тавру Таврой прозвали? Ну наверное по фамили конезаводчика, а то может из-за клейма, что ставили на холке лошади с хозяйской меткой, таврили, тавро ставили. По этой метке находили лошадей. Нет, в округе я это озеро не встречал за свою жизнь, и Варвара не видела. Андрей как-то выходил на него, ты спроси у него, если интересуешься. Солдаты всё же настигли цыган, окружили у озера и побоище устроили, никого, даже грудных детей, не пощадили. А одна цыганка, веда, шувани по ихнему, пораненная, цыганское золото успела спрятать и проклятие наслать на солдат. Сама она тоже погибла вместе со всеми. А солдат тех тоже больше никто не видел, не вернулись из тайги, исчезли бесследно. Деревенские как-то прознали про золото, даже в Отечественную искали, хотели клад в фонд Обороны сдать, да так и не нашли. После войны экспедиция учёных приезжала и тоже ничего не обнаружили, никаких следов. Заметка в газете написана по памяти цыганом из другого табора, видевшим сокровища через свою бывшую невесту, дочь Баро и Шувани. Много было охотников до этого клада, но никому оно не далось, видимо с не чистой совестью искали его люди. Тебе повезло, только вот воспользоваться ты им всё равно не сможешь. Отнеси-ка ты этот клад к пещёре, что я тебе показывал, когда ходили смотреть на проделки урагана. Возможно, женщине-змее золото это пригодится…

Виктор по младости лет не обратил внимания на дедовы слова о неведомой женщине и не стал ничего расспрашивать. Идти до пещёры было не далеко и Виктор, увязав драгоценности покрепче, отнёс их и бросил в пещёру. Около ноги прошмыгнула чёрная змейка, но Виктор не обратил на неё внимания, вернулся обратно. Больше о золоте не упоминалось, но память возвращала Виктора постоянно к озеру, и в один из погожих деньков Виктор отправился на поиски этого озера, правильно рассудив, что озеро должно находиться где-то в районе найденного клада. Про озеро рассказал и отец, однажды заблудившийся в тайге на охоте. Он даже ночевал в избушке на берегу озера, и даже попользовался рыбой, которой в озере было очень много. Виктор спрашивал про озеро и у лесника, жившего в Ахманке, и вроде бы знавшего лесной массив очень хорошо, но и он ничего не знал. Отец тогда от озера выбрался по оврагу к реке Уфе, но далеко за пределами посёлка и гораздо ниже Усть-Маша. Позднее пробовал разыскать озеро, но тоже не нашёл. Виктор дошёл до скалы, где был клад, постоял, прислушиваясь, но кроме цокания белочки ничего не услышал. Стал спускаться по оврагу куда-то вниз, и вдруг из-за кустов открылась водная гладь. Неужели озеро! Да, это было самое настоящее озеро, с чистейшей ледяной водой и множеством рыбы всех видов и размеров. Казалось, что рыба сама просится на уху! Озеро было не большим, около пятисот метров в диаметре, но глубоким. А вот и избушка, про которую говорил отец. На полочке старое кресало, пучок мха для растопки, в берестяной коробочке соль. Кто жил здесь, когда? За домиком полусгнивший сак, старые грабли… Виктор разжёг костёр на старом кострище, рубашкой поймал рыбину, поджарил. Сидел у костра, смотрел на озеро, и было удивительно спокойно и хорошо. Появился туман, какой-то не белый, а серый, мутный. На середине озера образовалась воронка, и вода озера начала уходить в воронку, унося с собой и рыбу. Так вот оно что, озеро-то не всегда есть, видимо изредка появляется и не каждому дано увидеть его. До утра Виктор пролежал у костра, но озеро больше не вернулось. Утром по влажной гальке дошёл до провала, держась за кусты, заглянул вниз. Где-то очень далеко внизу поблескивала вода и доносился ровный мощный гул, словно из топки кочегарки при хорошей тяге. Подобрал зазевавшихся и оставшихся на поверхности щурят и окуней, положил в корзинку, и зашагал восвояси. Много тайн хранит Урал!

Соколиный камень

Андреевы братья, Толя и Федя, пока тоже жили на Красном лугу. Поставили себе дома при помощи жителей, помочью. В данном случае от хозяина требовался только приличный запас бражки, и всякая помочь в конце превращалась во всеобщее гулянье. На берегу из плах или досок сооружался импровизированный стол, притаскивались из домов скамейки, и начиналось веселье. На стол тоже приносили всё, кто что мог, солёные грибочки, квашеную капустку, хлеб, огурцы, лук. Дед Федот был не заменимым участником всех мероприятий, проводившихся на селе, в нужное время неизменно приходил на помощь, шутливо покрикивал на работников, командовал, если была в том нужда. Иногда и сам подносил нужную дощечку, подавал гвоздь. Знал дед, что первый бражный стаканчик и Почётное место за столом на берегу всегда будут его. Ответно просили люди старика рассказать что-нибудь интересное, произнести тост. А знал дед не мало. Усаживался дед поудобнее на специально для него принесённом полумягком стульчике, хлебнув глоток-другой вкусной бражки, начинал свой рассказ, то ли только что придуманную им самим, то ли услышанную когда-то от стариков. Сколько лет было самому старику, никто не знал, в том числе и он сам. Паспорта у старика не было, потерял как-то в городе, а новый выхлопотать так и не удосужился, так и жил себе. А церковные метрики были надёжно упрятаны его женой как от посторонних глаз, так и от стариковских. А теперь и сама жена упокоилась недавно, унеся и тайну рождения своего старика с собой. Впрочем, в деревне никому не было дела до стариковских документов и до его лет, уважали старика за его безобидный характер, готовность всегда прийти на помощь, что по его годам не всегда ему удавалось, но на него и не обижались… На помочь людей не приглашали, в деревне сарафанное радио действует быстрее, и все всегда знают, когда нужно прийти на помощь. Итак, дед Федот отпил ещё глоток пенистого напитка, крякнул, хваля хозяев, махнул рукой в сторону заречных скал, зависших над осыпью у берега.

– Видите? Вон та скала, что справа… Всем довелось побывать на ней хотя бы раз в жизни и все знаете, что наверху она похожа на небольшую круглую комнату. Скамейки есть, только столика не хватает. Да только тем, кто благоустраивал её, стол и не нужен был. Имеются в стенах и не большие ниши, что к реке выходит. Обзор со скалы отличный. А кто может сказать, для чего это? То-то же! Мне мой прадед рассказывал, что было раньше восстание на Руси супротив батюшки царя. Давно это было, не при мне… Поднялись люди на борьбу за лучшую долю свою, доведённые произволом царских чиновников до отчаяния. Не равными были те силы, у бедняков не было хорошего оружия, не было и опыта ведения боевых действий. Регулярные войска расправлялись с повстанцами беспощадно, не щадили при этом ни женщин, ни детей. Виселицами украсилась Россия… Преследуемая ими горстка повстанцев укрылась на этом камне, впоследствии прозванном жителями Красного луга Соколиным. Имена тех героев остались не известными, а скала осталась – вечный памятник борцам за свободу!

Порешили повстанцы, утомлённые долгими скитаниями по уральской тайге, дать свой последний бой царским воякам, умереть на свободе. Жители на первое время помогли им с едой и боеприпасами. А царское войско уже тут как тут, стоят на берегу, радуются, кричат, чтобы сдавались. От берега на скалу идёт только узенькая тропинка почти по отвесной горе, по ней пройти только одному можно. Другой дороги нет. Вот по этой тропинке и пытались солдаты взобраться на скалу. Только не тут-то было! Сама природа встала на защиту повстанцев. Откуда не возьмись, сверху скатывался на солдат большой камень, или неожиданно множество змей-гадюк нападало на солдат, или медведь крушил всё вокруг, волки и лисы нападали на стойбище солдатское, нанося большой урон, уничтожая съестное и боеприпасы. Да и сами повстанцы отстреливались из ружей и луков, метко разя врага, закидывая нападающих камнями.