Анхен и Мари. Прима-балерина - Станислава Бер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Готово, мой дорогой Максимилиан, – сказала Агнешка, грациозно поправляя чёрную заколку в белоснежных волосах. – Ты будешь мною доволен.
Однако её надежды не оправдались.
– А где бумага? – спросил Максимилиан, сдвигая чёрные брови. – Где есть такой важный документ? Где?
– В гримёрке я всё просмотрела. Там ничего нет, – ответила Агнешка и слабо улыбнулась. – Правда. Ты мне веришь?
– Конечно, я тебе верю, ангелочек, – смягчился Максимилиан. – Но и ты пойми, если это письмо попадёт в любопытные руки, мы все пропали. И ты, и я, и Министр, и посольство Австрии.
– Я знаю, где живёт Мышь Серая. Видимо, она успела унести документ домой, – подсказала Агнешка.
Когда и в квартире госпожи Черникиной не оказалось важного документа, Максимилиан не сдержался и ударил матушку убиенной балерины, да так, что та свалилась без чувств. Ибо кто-то должен отвечать за его неудачи. Пусть хоть и она, грязная и ничтожная старуха.
* * *
– А вот мы результат вашей шпионской деятельности, госпожа Лещинская, обнаружили, – сказал господин Громыкин, потирая руки.
Сыщики внимательно выслушали рассказ балерины.
– Где? – спросила Агнешка.
– В театре он был, целёхонький. Висел, так сказать, под самым носом. Анна Николаевна проявила смекалку. Молодец!
– Да где в театре-то? – не успокаивалась арестованная.
– У главного балетмейстера в кабинете, за старой афишей, – сказал дознаватель. – Теперь, барышня, тебе не уйти от заслуженного наказания. Да-с. Не уйти!
– Когда я увижу Максимилиана? – спросила балерина.
– Максимилиан твой, прости Господи, бросил тебя и сбежал, шельма. Ну, ничего, мы и без него дело организуем, – сказал господин Громыкин.
Агнешка вскочила, однако городовой, стоящий позади, надавил ей на плечо, и она плюхнулась обратно на место.
– Вы же обещали мне свидание с ним! – упрекнула она дознавателя дрогнувшим голосом.
– Какое свидание? Бог с тобой. Ты ведь нужна была ему только лишь для дела, дура влюблённая, – сказал господин Громыкин, махнул рукой и пошёл к себе.
Несмотря ни на что, Анхен стало жаль балерину.
– Он не стоил Вашей любви, Агнешка, – сказала она. – Максимилиан понял, что шпионка провалилась и просто исчез. Разве любящей мужчина оставил бы женщину в таком положении?
Госпожа Лещинская побледнела и посмотрела на художницу исподлобья.
– Получай, дрянь! – вскрикнула арестованная, оттолкнула городового, подскочила к Анхен, вытащила из белоснежных волос чёрную заколку и приставила её к шее художницы.
Госпожа Ростоцкая замерла на месте.
– Всё из-за тебя. Смекалка у неё, видишь ли, – зашипела Агнешка в ухо Анхен.
– Всё из-за Вашей измены, госпожа Лещинская. Не ищите виноватых.
Господин Самолётов ударил балерину-шпионку по ребрам и ловким движением отобрал у неё заколку для волос. Где он только научился таким приёмам? На деле заколка оказалась остро заточенной иглой.
– Одно неверное движение, и я – хладный труп. Представляешь, Мари? – рассказывала вечером Анхен, изображая всю сцену в лицах.
– Не представляю. И представлять не имею ни малейшего желания, – сказала Мари и приготовилась упасть в обморок.
– И поделом бы было. Впредь была бы наука тебе, Анька, с убивцами водиться. Дали карандаш, вот и малюй себе. Нет, она во все дырки затычка. Ох, беда, беда, – ворчала Акулина, но её как всегда никто не услышал.
Эпилог
Анхен не шла на службу, а брела. Мучительно хотелось спать, ноги с трудом отрывались от земли. Сонные глаза не радовали вечные питерские красоты. Впрочем, и красоты тоже пребывали в объятиях утреннего сна. Гранит набережных, металл памятников и мостов, соборы, улицы, дома – все спали, только ей приходилось идти в полицейское управление. В такие минуты Анхен жалела о выборе профессии, вернее сказать, о часах присутствия на работе.
– А вот и наша барышня! Вот и наша красавица пожаловала на службу, стало быть, – подозрительно ласково встретил её господин Громыкин.
Начальник даже встал из-за стола и молодецкой поступью подошёл к ней.
– Заждались, – сказал он, улыбаясь.
– Я… знаете ли, – начала придумывать оправдание опозданию художница.
– Главное, что Вы с нами, – перебил её господин Громыкин, зачем-то тряхнул за плечи и удалился.
Господин Самолётов и другие полицейские выстроились в допросной части кабинета сыщиков. Даже господин Цинкевич с утра пораньше приехал. Анхен кивнула доктору и подошла к делопроизводителю.
– Доброе утро, господа. А что собственно происходит? – спросила она.
– Дело балерины Лещинской передали в суд, – ответил Иван Филаретович.
– Ах, вон оно что, – понимающе закачала головой Анхен.
Дверь отворилась, и в кабинет вальяжно вошёл господин Орловский. Вслед за ним семенил господин Громыкин.
– Гвардейцам сыскного отделения пламенный привет! – гаркнул с порога обер-полицмейстер.
– Здравия желаем, Ваше превосходительство! – не очень стройно ответили чиновники отдела.
Господин Орловский прошёлся вдоль шеренги сыскарей и остановился у госпожи Ростоцкой.
– Наслышан, наслышан, барышня. Не ожидал такой прыти от столь юного создания, – сказал господин Орловский, пристально глядя художнице в глаза.
Обер-полицмейстер пригладил пышные бакенбарды и протянул к ней ладонь. Анхен ничего не оставалось, как протянуть в ответ руку. Господин Орловский приподнял кисть барышни к губам, слегка поцеловал, да так и оставил её держать в своей руке.
– Константин Михайлович, разрешите представить. Делопроизводитель господин Самолётов. Также проявил смекалку. Принимал самое активное участие в розыске преступников. Да-с. Проявил смекалку, – из-за спины начальника сказал господин Громыкин.
Господин Орловский отпустил, наконец, руку Анхен и повернулся к делопроизводителю.
– Молодец! – сказал он господину Самолётову и обвёл взглядом всех присутствующих. – Все молодцы!
Обер-полицмейстер отошёл и встал под портретом императора.
– По Высочайшему приказу, – сказал начальник сыскной полиции командным голосом. – Выражаю благодарность за раскрытие самого громкого преступления этого года – двойного убийства в императорском театре. Молодцы, братцы! Честное слово, молодцы!
Анхен моргнула раз, другой, не поверив глазам. Господин Орловский вдруг прослезился. Надо признать, что начальник быстро собрался и дёрнул подбородком – пышные бакенбарды взлетели вверх.
– А посему чиновники сыскного отделения поощряются единовременной денежной выплатой, – закончил он.
Чиновники заметно оживились. Анхен мысленно начала тратить вознаграждение – новое платье себе, сладости и книги для Мари, большую клетку с колесом для Джоконды, да и Акулину не мешало бы чем-нибудь порадовать. Ах, впрочем, о чём она думает? Сначала надобно долг за квартиру погасить, а то госпожа Вислоушкина скоро их попросит собрать вещи и удалиться из доходного дома на Гороховой улице.
– А Вас, Фёдор Осипович, представили к повышению чина. Внеочередному! – сказал начальник полиции, поворачиваясь к дознавателю.
– Как же это?! – спросил господин Громыкин и захлопал ресницами. – Вот радость-то.
– Ей Богу, братцы, порадовали, – уже без пафоса сказал господин Орловский, присаживаясь на край допросного стола. – За неделю раскрутили запутанный клубок, вывели шпионку на чистую воду.
