Темнотвари - Сьон Сигурдссон

видело этого зверя собственными глазами? Всем свидетельствам очевидцев было уже по сотне с лишним лет, да и вдобавок к этому прибавлялась загадка: почему от туш ничего не сохранилось, кроме рогов. В благой природе единорогов не сомневался никто, они представляли собой своего рода пробный камень для чистоты и страха божьего. Лучше всего это подтверждалось тем, что лишь непорочные юные девы могли утихомирить их буйный нрав, – и эта встреча неистовости и ласковости стала предметом изображения на многих живописных полотнах, в рисунках, золотых изделиях, на гобеленах. Но во всех тех произведениях искусства, что посмотрел Оле, был один изъян: по сравнению с величиной рогов, которые он сам измерил и взвесил, единорога всегда изображали чересчур маленьким. Простой эксперимент: привязать имитацию единорогова рога козлу, – доказывал: для того, чтоб носить такой непомерно длинный рог в двадцать фунтов весом, одного необузданного нрава мало, а такой рог должен вырастать из широкого лба на большой голове, сидящей на туловище более крупном, чем кто-нибудь представлял себе. И от этого становилось ещё более непонятным, отчего самого зверя так нигде и не видели. Тогда Ворм предпринял расспросы о происхождении тех рогов, которые, как ему было известно, хранились в сокровищницах больших соборов и королевских дворцов. Выяснилось, что, если не считать единорогова рога в скипетре Елизаветы – королевы-весталки, царящей над англичанами (его она купила у путешественника, ездившего в Россию, и заплатила сумму, равную цене целого замка) – то эти рога обретались в тех местах, где занимались торговлей или учёбой исландцы, или же там, где они просто останавливались перевести дух во время поездок в Рим или Иерусалим. Так, фламандский энциклопедист Горопий Бекан утверждал, что три из тех рогов, что он осматривал в Антверпене в середине шестнадцатого века, происходили из Исландии, а Ворму было известно, что до эпохи лютеранства исландские хёвдинги посылали сыновей в тот город учиться торговому делу.

Такие вести воодушевили учёного. На вулканическом острове у него были верные друзья, старые товарищи по учёбе и копенгагенские студенты: они-то и могли бы подтвердить, порождает ли их неласковая родина других сухопутных диких зверей, кроме полевой мыши да песца, может ли быть, что единороги топчут чёрные пески горных пустошей под аккомпанемент грохочущих вулканов да ползущих ледников, а если нет, то не прибивает ли эти костяные изделия к берегу вместе с другими предметами, проделывающими долгий путь по океану. Но старые знакомые затруднялись с ответом, им казалось маловероятным, что в их краях водятся такие диковинки, во всяком случае, сами они их не видели и часто говорили, что собираются расспросить об этом тех или иных памятливых стариков; но когда несколько месяцев спустя друг снова напоминал им об этом в переписке, оказывалось, что они уже начисто забыли о его просьбе. Хотя количество писем было невообразимым, Ворм так ничего и не разузнал о вероятном вывозе единороговых рогов из северных владений королевства Дании. Помимо того, что он без конца тормошил исландских епископов, пасторов и крупных землевладельцев (о да, его друзьями были столпы общества!), Оле Ворм получил от королевской канцелярии разрешение произвести химические наблюдения над одним из двух рогов, находящихся в собственности королевства. Свои эксперименты он проводил в тайне, так как не хотел пугать своего тестя и учителя Каспара Бартолина, в 1628 году издавшего книгу «De Unicorno», а в этой книге развивались идеи о целебных свойствах этих рогов, которые из-за своего таинственного происхождения считались хорошим снадобьем от падучей болезни, меланхолии, судорог, подагры и других недугов, а кроме того были верным противоядием от укуса гадюки и земных отрав вроде мышьяка и сулемы. Существовали различные способы принимать это снадобье, а самым распространённым был такой: поскрести рог острым ножом и размешать полученный порошок в вине, которое давали выпить больному. Бывало и так, что из нижней, самой толстой части рога делали кубок, обладавший таким свойством, что любой влитый в него чистый напиток тотчас становился лекарством, а если питьё было отравлено, то поверхность этого сосуда запотевала. Такие ценные изделия были доступны только богатым людям – которых вечно кто-нибудь пытается отравить. Чтоб проверить эти свойства, Оле поставил эксперимент: в задней комнате у аптекаря Воленберга здоровым котятам давали полакать мышьяка, и когда у них начинали дёргаться лапы, а из носа и рта шла кровь, им давали порошок из единорогова рога, размешанный в молоке. Все они после этого лежали мертвёхоньки – равно как и голуби, которым дали поклевать зерна, вымоченного в хлориде ртути. Но, обращаясь с рогами, неутомимо любознательный Вормеус выяснил, что по внутреннему строению и материалу они больше похожи на слоновую кость, чем на рог носорога. На этом исследование и застряло, пока Йоунас Паульмасон Учёный не взглянул на эту диковинку из королевской сокровищницы – единорогов рог с обломком черепа – и не повалился на пол в приступе хохота.

Когда Оле и Йоунас отсмеялись и подкрепились черносмородиновым соком (полезным для почек) и хлебом с пряностями (полезным для кишечника), выяснилось, что Йоунас отнюдь не только рунознатец, но и естествоиспытатель, а вдобавок ещё и искусный резчик по кости: он с отрочества вырезал изображения на китовых и моржовых зубах. Он открыл секрет: обёрнутая бархатом диковинка была явно не тем, чем казалась, а зубом того киточудища, что зовётся «нарвал», то есть «мертвяцкий кит», за своё пристрастие к утопленникам, – «NaahvalzTønn» – как Оле записал в своей тетради для заметок. Этих отвратительных созданий исландцы обнаружили в Гренландии, когда около тысячного года основали там поселение, и тотчас начали вывозить оттуда их клыки, а называли их по новейшей моде рогами единорогов. Гренландцы и их посредники на западной оконечности Исландии весьма обогатились на этой секретной торговле. Она обеспечила гренландскому поселению выгодный товарообмен с заграницей и заложила основы богатства наиболее могущественных семейств Исландии. Эта торговля без перерыва продолжалась до тех пор, пока гренландское поселение не пришло в запустение лет сто назад, а точнее в одна тысяча пятьсот сороковом году. Сейчас нарвальих зубов в Исландии осталось мало, но пока существовала вера в единорогов, эти рога надеялись продать дорого, и поэтому доктор Ворм был вынужден дать обещание не рассказывать своим исландским адресатам, кто разболтал ему правду. Это было несложно. Йоунас нарисовал ему картины, на которых изображалось, как сия рыба лежит в морской воде, вытянув перед собой свой зуб наподобие копья, и когда эти рисунки сравнили с экземпляром из королевской сокровищницы, они убедили Оле, что перед ним не что иное, как череп нарвала с зубом. О да, в