Михаил Юрьевич Лермонтов. Тайны и загадки военной службы русского офицера и поэта - Николай Васильевич Лукьянович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Непонятно, каким образом могут сочетаться шутливость, отчаяние и даже неприятие реальной жизни, тем более в такой исключительно цельной натуре как Лермонтов! Он что, как воин и православный христианин, думал о самоубийстве? И далее, характеризуя обстановку в данном военном учебном заведении Бондаренко пишет: «В общем-то, обычная зарисовка будней военного училища, что в царское, что в советское, что в нынешнее время. Грубоватые нравы, доля натурализма, зафиксированные, хоть и шаржированные портреты юнкеров и сценки из юнкерской жизни» [7]. И другой, уже упоминавшийся современный исследователь, Виктор Сиротин в своей монографии «Лермонтов и христианство», ничтоже сумняшеся, пишет: «Что касается выбора «учебного заведения», то Лермонтову уготован был жребий военного уже потому, что литература была призванием для него, но не для его сословия, и, уж тем более, – не для его родственников» [4]. Странное утверждение, а что Державин, Пушкин, Вяземский, Жуковский, Соллогуб, Ростопчина и др. принадлежали к мещанам или крепостным крестьянам?
К сожалению, мало что меняется в этом мире – и до революций 1917 года отношение нашей интеллигенции к обучению в военных учебных заведениях было примерно таким же, как и после этих событий.
В «Памятке Николаевского Кавалерийского училища» (далее Памятка), изданной в Париже в 1969 году последними, уже преклонных лет, выпускниками этого прославленного училища, созданного на базе Школы гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров, отмечено: «Следует подчеркнуть то обстоятельство, что в довоенной России, в среде нашей интеллигенции, к людям, выбравшим себе военную карьеру, относились свысока и, видимо, вследствие этого в биографических очерках о Лермонтове уделялось очень немного строк пребыванию его в Военном Училище» [9]. В дальнейшем, описывая учебу поэта в юнкерской школе, будем опираться в основном на данную Памятку, поскольку в ней наиболее подробно, на основе сведений его сослуживцев, описана юнкерская жизнь такой, какой она была в то время. И описана она именно с точки зрения русских офицеров, а не со стороны, что очень важно.
Это небольшое отступление сделано для того, что чтобы обратить внимание, насколько бывают самоуверенными многие, казалось бы, образованные и мыслящие люди, когда пишут о серьезных вещах, имея о них лишь очень смутное, часто превратное и книжное представление. Так, например, друг А. И. Герцена Н. П. Огарев в своей поэме «Юмор» написал о Лермонтове:
Певцы замолкли, Пушкин стих,
Хромает тяжко вялый стих.
Нет, виноват! – есть, есть поэт,
Хоть он и офицер армейской…
В таком контексте слова «офицер армейской» могут восприниматься как нарочито оскорбительные. Впрочем, чего ожидать от людей, безбедно живших за границей и не где-нибудь, а в Лондоне, то есть, в столице страны, которая в то время была явным противником России и делала все для ее ослабления.
Невозможно со стороны понять военную службу и ее ценности, не проходя ее, как невозможно описать любовь ни разу ее не испытав. На военной службе слово и дело, как уже отмечалось выше, связаны воедино и в том непреложном факте, что Лермонтов очень критически относился к своим произведениям да и к себе тоже, есть немалая заслуга военного воспитания, которое он получил в одном из лучших военных учебных заведений того времени. Между тем, не так уж и сложно раскрыть значение военной службы для творчества поэта, тем более что документы, касающиеся ее, собраны в единое целое и систематизированы советским литературоведом Т. В. Гармашевой [10].
Итак, будущий великий поэт принял самостоятельное и твердое решение, определившее во многом его дальнейшую трагическую судьбу – стать русским гвардейским офицером.
2.2. Школа гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров
В ноябре 1832 года Лермонтов вместе с другими «недорослями» из дворян сдал вступительный экзамен и был принят на службу в лейб-гвардии Гусарский полк на правах вольноопределяющагося унтер-офицера. Поэтому в декабре последовал приказ по Школе, подписанный ее начальником бароном К. А. Шлиппенбахом: «На основании предписания заведующего Школой гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров г. генерал-адъютанта Нейгарта от 17 числа сего декабря за № 273 определенные на службу, на правах вольноопределяющихся, в полки лейб-гвардии недоросли Михаил Лермонтов в Гусарский, Александр Головин в Конный и Николай Вырубов в Измайловский, переименовываются первые двое в юнкера, а последний в подпрапорщики».
После зачисления в Школу Лермонтов принял присягу. Для него, как и для каждого военного это означало, что вся его жизнь должна быть подчинена выполнению данного обещания. Это делалось незримо, не громогласно – так любящий человек не кричит всюду о своей любви, даже если она определяет цель и смысл его бытия.
Следует отметить, что Школа являлась одним из лучших военно-учебных заведений того времени и была создана в 1823 году по инициативе будущего императора Николая Павловича, тогда еще великого князя.
Михаил Лермонтов в форме юнкера гусарского полка. Источник: Памятка Николаевского Кавалерийского училища.
Париж, 1969 г.
Необходимость создания образовательных учреждений такого рода после окончания Отечественной войны была очевидна как военному командованию, так и императору Александру I. Задачей Школы, как и другого такого же аристократического учебного заведения – Пажеского корпуса, была подготовка офицеров гвардии. Впоследствии в 1864 году она была окончательно переименована в Николаевское кавалерийское училище.
Причиной ее создания было желание повысить профессиональный уровень русского офицерского корпуса, в первую очередь гвардейского. На низкую степень военной подготовки офицеров гвардии Николай Павлович обратил внимание во время похода в Литву и Белоруссию в 1821–1822 гг. сразу после нашумевшей «семеновской истории». Очень часто гвардейские офицеры, представители аристократических семей, получившие домашнее образование и воспитание, имели весьма смутное представление о том, чем они должны заниматься на военной службе, и поэтому великий князь сам контролировал проведение с ними занятий по военному делу.
Уже в проекте создания данного военно-учебного заведения, написанном лично им и утверженном командиром отдельного Гвардейского корпуса генералом Ф. П. Уваровым, сказано: «Все офицеры, начиная от командира Школы, никогда не должны упускать из виду высокой и лестной доверенности, оказанной им Всемилостивейшим Государем. Они должны служить образцом для молодых людей, готовящихся впоследствии украсить и подкрепить собою славную российскую гвардию и своим примеромъ образовывать из них непоколебимых и верных защитников Государя и Отечества». Таким образом, подготовка достойных офицеров гвардии, которые, еще раз подчеркнем это, должны были служить образцом для подражания как для дворянской молодежи, так и для армейских офицеров, являлась важнейшим государственным делом.
