Михаил Юрьевич Лермонтов. Тайны и загадки военной службы русского офицера и поэта - Николай Васильевич Лукьянович

Школа юнкеров. Рисунок Лермонтова. 1832–1834 гг.

Но поскольку гвардейский офицер – в первую очередь дворянин, то есть представитель благородного сословия, следовательно, он должен иметь высокий уровень культуры и общего образования. Именно поэтому в Памятке было указано: «Заботясь о том, чтобы молодые люди при существовавшей в Школе строгой дисциплине не отставали совершенно от светскаго образования, необходимого гвардейским офицерам, беспрестанно являвшимся тогда при дворе и в высшем петербургском обществе, Его Высочество приказал иметь танцевального учителя».

Двухлетний курс обучения в Школе был серьезным и трудным, строже, чем в кадетских корпусах. Программа обучения включала математику, географию, историю, военное судопроизводство, топографию, фортификацию, артиллерию, тактику и военные уставы. Кроме этого в ней изучались также Закон Божий, российская словесность, французский язык, нравственность. Программа обучения утверждалась лично великим князем.

По воспоминаниям сослуживцев наибольшее внимание Лермонтов уделял изучению русской словесности и истории. Он часто скрывался в пустых классных комнатах, стараясь пробраться туда незамеченным и там, в полном одиночестве проводил время за чтением книг или сочинением своих произведений. Читать художественную литературу без одобрения начальства официально запрещалось, но на это обычно закрывали глаза. В основном воспитанники Школы читали книги по выходным и праздникам, которые Лермонтов проводил у бабушки. Там он, как вспоминали позднее его друзья, всегда находился с книгой в руках. Как правило, это были сочинения Байрона или Вальтера Скотта на английском языке. Этот язык он знал, но не владел им так же свободно, как французским или немецким.

В Памятке справедливо пишут, что «напрасно утверждают некоторые, что Школа больше славилась верховой ездой и кутежами, нежели успехами в науках. Мнение это едва ли справедливо, потому что кутежами отличалась тогда вся молодежь, не исключая и университетской, из которой многие доканчивали в Школе свое военное образование». Насколько серьезно Лермонтов относился к учебе свидетельствует тот факт, что он всегда волновался перед сдачей экзаменов, как вступительного, так и во время пребывания в Школе – ему явно не хотелось быть в числе отстающих. В одном из своих писем он с гордостью сообщал, что выдержал экзамен всего через два месяца после поступления в Школу и по успехам в учебе является одним из первых среди юнкеров. При этом, что признают все его однокашники, он настолько превосходил их всех по уровню интеллектуального развития, что, казалось бы, волноваться ему не было необходимости. Но самолюбивый характер будущего великого поэта не позволял ему предстать пред преподавателями в роли незнающего недоросля или балованного барчука.

Для преподавания учебных дисциплин в разное время в Школу приглашались известные профессора, такие как, например, Я. В. Толмачев, написавший специально для этого учебного заведения учебник «Военное красноречие», а также известный историк, статистик и географ К. И. Арсеньев, будущий академик. Последний, как убежденный противник крепостного права, не стеснялся говорить об этом на своих лекциях в Санкт-Петербургском университете и поэтому по настоянию попечителя учебного округа Д. П. Рунича, был уволен из него в 1819 году Ему грозил суд, но вмешался великий князь Николай Павлович и пригласил его преподавать статистику и географию в военных учебных заведениях.

Другие преподаватели Школы также имели известность в профессорской и академической среде.

Математические и военные науки находились в ведении в основном гвардейских офицеров. В частности, курс математики вел поручик гвардейского генерального штаба Н. Н. Навроцкий, труды которого были широко известны в Европе; полевую и долговременную фортификацию, военную топографию артиллерийское дело и тактику также читали наиболее известные в этой области специалисты. Штаб-ротмистр В. И. Кнорринг преподавал кавалерийский устав, но свой предмет, по воспоминаниям воспитанников, знал поверхностно и на его уроках бывало шумно, так как он не отличался строгостью и поэтому пользовался расположением юнкеров.

«Светлой личностью» юнкера называли инженерного капитана, преподавателя математики и топографии О. М. Петухова. Когда Лермонтова сильно ударила лошадь в манеже и он два месяца пролежал в постели, то Петухов на дому давал ему уроки по своей дисциплине. Бабушка поэта в благодарность за этот поступок подарила ему кожаный бювар с надписью: «Прошу Вас принять моей работы портфель на память и в знак душевного моего к вам уважения…».

Интересной личностью был учитель французского языка Я. О. Борде. На своих уроках он любил читать вслух в подлиннике комедии Мольера и драматические произведения других французских писателей. Даже «разговоры с Борде всегда приятны, ибо кроме навыка в хорошем французском языке, он так остроумен, что всегда найдет какой-либо занимательный предмет», – отмечал в своем дневнике юнкер И. В. Вуич [11]. Однажды, после урока французского языка он и его товарищ почти целый час оставались с Борде, разговаривая о политических последствиях французской революции 1830 года.

Можно предположить, что их преподаватель был достаточно осведомлен об этих событиях или, во всяком случае, серьезно интересовался вопросами западноевропейской общественно-политической жизни. Да и сам по себе факт, что преподаватель французского языка в закрытом военно-учебном заведении спокойно обсуждает с юнкерами перипетии революции во Франции, говорит о том, насколько условны были многие запрещения начальства, что, впрочем, всегда оставалось характерным явлением в российской действительности.

Через два года после этого события – французской революции, учеником Борде стал Лермонтов. В своей учебной тетради «Лекции по географии» он хранил черновые отрывки из поэмы «Сашка», в которой образ одного из ее героев – гувернера-француза, маркиза (в окончательной редакции маркиза de Tess), рассказывавшего своему воспитаннику о французской революции 1789 года и о знаменитом французском поэте А. Шенье, возможно, «навеян не только воспоминаниями поэта о его гувернере Жандро, но также и о недавнем преподавателе французского языка Я. О. Борде» [12].

Из всех дисциплин Лермонтов, как уже указывалось ранее, особенно старательно занимался русской словесностью и характерно, что читали в Школе этот курс лучшие профессора того времени. В самом начале тридцатых годов один из признанных авторитетов в этой области П. А. Плетнев был ее штатным преподавателем. Убежденный патриот, он в 1833 году составил целую речь, посвященную вопросу о народности в литературе, в которой указывал на ее исключительную важность для будущего русской словесности. Лермонтов его уже не застал, хотя, скорее всего, был хорошо знаком с его трудами.

Плетнева заменил В. Т. Плаксин, который, по мнению современников, уступал первому и в знаниях, и в педагогическом даровании. Однако он тоже был незаурядной личностью. Так, в 1822 году из-за политической неблагонадежности его уволили из Санкт-Петербургского университета по настоянию того же Рунича. Лишь с 1827 года Плаксин смог начать преподавание «российской словесности» в Морском корпусе, Артиллерийском училище и в других военно-учебных заведениях столицы. Возможно, отношения Лермонтова