Светочи Тьмы - Татьяна Владимировна Корсакова

– Тебе? – Албасты присела на пол, скрестила по-турецки узкие лодыжки, склонила голову на бок.

– Не мне.

– А кому?

– Детям. Детям, которые остались там… – Он задумался, вспоминая, говорил ли ей, как называется усадьба.

– Детям?! – Албасты снова усмехнулась, обнажая острые, похожие на пики зубы. – Детям, старик?!

– Да. – Он кивнул. – Их нужно спасать, а одному мне не справиться.

– И ты думаешь, что я захочу тебе помогать? – В ее голосе слышалось изумление. – Почему ты так думаешь, старик?

– Потому что без тебя мне не справиться, – сказал он, не задумываясь ни на секунду, а потом добавил: – Потому что ты не такая, как она.

– Ты прав! – Албасты взмыла в воздух, зависла над Августом уже не прекрасной девой, а ужасной старухой. – Я не такая, как она! Я куда страшнее!

– Так помоги мне, – попросил Август очень тихо, почти шепотом. – Мне нужна такая, как ты. Понимаешь? Тебе же было их жалко, – продолжил он торопливо, боясь, что она прервет его на полуслове. – Своих девочек… Я знаю! У меня, пожалуй, не осталось души, но все еще есть глаза.

– И что ты видишь, старик? – спросила албасты, склоняясь над ним, обдавая ледяным, мертвенным дыханием.

– Я вижу в тебе искру, – сказал он просто. – Искру света в том месте, где у тебя должно быть сердце. Помоги мне. У меня осталась только ты одна.

Прозвучало жалко, но Август знал, что сказал правду. Как-то незаметно для них обоих они стали если не друзьями, то уже и не врагами, научились понимать друг друга, научились принимать и оправдывать. Он знал, что это значит для него, но понятия не имел, значит ли хоть что-нибудь для албасты, вековой нежити, давно позабывшей собственное имя.

– Поможешь? – спросил и устало прикрыл глаза.

– Помогу, – отозвалась она.

– Что попросишь взамен?

– Что попрошу, то и дашь. Сочтемся, старик.

– Хорошо. – Он кивнул и снова открыл глаза. – Что попросишь, то и дам.

– Там есть вода? – спросила албасты. Из рукава платья она достала костяной гребень и принялась расчесывать им свои волосы.

– Где?

– Там, где твои дети.

– Там есть река. Наверняка, есть колодец прямо в усадьбе.

– Еще. – Албасты выглядела задумчивой. – Где еще там есть вода? Где-то совсем рядом. Думай, старик!

Он подумал.

– Там есть вода. Я расскажу тебе все! – сказал решительно.

Она улыбнулась в ответ. Самой обычной человеческой улыбкой улыбнулась. Почти человеческой…

Август подумал было, что сумел бы довести ее вот такую до Горисветово на телеге, но тут же отбросил эту мысль. Даже если возничий не почувствует подвоха, то лошадь непременно почует. Звери всегда острее людей чуют нежить. Это во-первых. Было еще и во-вторых. В случае с албасты действовать нужно по плану, который придумал не он и даже не она сама. У Тайбека однажды получилось, значит, получится и у него. Надо лишь отыскать зеркало.

Сказать по правде, искать ничего не придется, все серебряные зеркала, которые они с Тайбеком использовали той ночью, когда маяк на острове зажегся в первый и последний раз, Август потом собрал и спрятал в надежном месте. Это были не совсем зеркала, а гигантская чешуя озерного змея. Той твари, чье огромное сердце до сих пор бьется в пещере под Стражевым Камнем. Той твари, которую албасты ненавидела так же сильно, как и сам Август. Змея больше нет, но чешуя по-прежнему оставалась столь же прекрасной, сколь и смертоносной. Не в ней ли причина того, что он, Август Берг, до сих пор не может обрести покой ни в этом мире, ни в том? Той ночью, когда маяк зажегся в первый и последний раз, Август совершил непоправимое – заглянул в одно из зеркал…

Но теперь уже что? Снявши голову, по волосам не плачут. Теперь он один из немногих живущих на земле, кто может справиться с этакой темной силищей, кто может помочь албасты оказаться в любом месте, где есть вода.

Серебряное многогранное зеркало Август бережно завернул в холстину, сунул в саквояж, туда же положил серебряный нож с костяной рукоятью.

– Ну, я пошел? – сказал, глядя в сгустившуюся в маяке темноту.

– Иди, старик, – отозвалась темнота голосом албасты.

* * *

Мужичок не обманул. Хоть он и был уже снова изрядно пьян, но дожидался Августа в означенном месте.

– Быстро вы, ваше благородие! – сказал он заплетающимся языком. – Вертаемся?

– Вертаемся! – Август с кряхтением забрался в телегу, с максимальным удобством разместился на куче сена.

Захотелось вдруг спросить, а не осталось ли у его возницы еще хоть немного самогону, но Август себя пересилил. Этой ночью ему была нужна ясная голова. Напиться можно и потом, когда дело будет сделано.

То ли от нетерпения, то ли от того, что Август бодрствовал, обратная дорога показалась ему невыносимо долгой. Она и была невыносимой долгой. Август начал это понимать, когда над их головами сначала сгустились сизые сумерки, а потом и темнота. Время оказалось ненадежным союзником, оно подвело Августа еще до того, как он вступил в битву. Уже на середине пути, Август начал понимать, что опаздывает. Нет, он с убийственной ясностью понял, что уже опоздал…

В довершение всех бед возница, окончательно протрезвевший к концу пути, наотрез отказался везти его к Горисветово, высадил на окраине села, махнул рукой в сторону исчезающего в темноте подлеска, за которым, как помнил Август, скрывался спуск в овраг. Дальше он шел своими ногами. Не шел, а бежал, чертыхаясь, налетая в темноте то на корни, то на ветки. Он бежал, не чувствуя ничего, кроме решимости и отчаяния, не обращая внимания на боль в разбитых коленях и глубокие царапины на лице. Время перестало быть ему другом, но у него оставался еще один самый последний союзник.

Август упал на колени на берегу небольшого затона. Штанины тут же пропитались холодной водой, которая немного уняла боль в суставах. Задыхаясь, дрожащими руками он вытащил из холстины серебряное зеркало, зашвырнул его как можно дальше в затон. В голове зазвучал хриплый голос Тайбека: «К воде ходил, воду кровью поил». Значит, и он напоит. Чтобы уж наверняка, чтобы никаких сомнений! По раскрытой ладони он полоснул серебряным ножом безо всякой жалости, даже боли не почувствовал, стоял истуканом, наблюдая, как капли почти черной крови стекают по пальцам, падают в холодную воду затона. Он все сделал правильно, как разумел, так и сделал. Оставалось только ждать. Это было самым тяжелым.

Очень долго ничего не происходило, так долго, что Август потерял надежду. А потом темная вода затона замерцала ровным серебряным светом, который шел откуда-то из самых