Светочи Тьмы - Татьяна Владимировна Корсакова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что ты чувствуешь, старик? – спросила албасты, присаживаясь на край ванны и медленно расплетая косы. – Теперь ты счастлив?
Костяной гребень скользил по серебру волос, улыбка албасты сделалась задумчивой.
Август покачал головой.
– Нельзя стать счастливым от такого…
– Можно. – Албасты покачала головой. – Мне понравилось.
– В том-то и беда, – прошептал он.
Албасты ничего не ответила, она расчесывала и расчесывала волосы, с костяного гребня срывались и летели во все стороны кровавые брызги. Это неспешное движение приковывало к себе взгляд, зачаровывало.
– Ты сделал свой выбор, старик. – Гребень замер, албасты уставилась на Августа. – А теперь исполни свою работу!
Зубья гребня с невероятной силой вонзились в череп той, что некогда была прекраснейшей из всех живущих на земле женщин. По кости побежали трещины, до сих пор неподвижно лежавшее в ванне тело выгнулось дугой, забилось, как огромная окровавленная рыба. Это длилось так недолго, что, если бы не гребень, торчащий из черепа наподобие диадемы, Август решил бы, что ему примерещилось.
– Таких, как она, почти невозможно убить. – Албасты усмехнулась.
– Но теперь она мертва? – спросил он.
– Теперь она точно не-жива. Подобную тварь я встречаю впервые. – Албасты покачала головой, а потом обернулась, подбоченилась и кокетливо спросила: – Ну, скажи мне теперь, старик, кто из нас двоих красивее?
К горлу снова подкатил ком, Август затряс головой, а албасты рассмеялась звонким, как колокольчик, смехом.
– Не бойся, старик, тебе не придется выбирать! – сказала она, отсмеявшись.
– Работа… – прохрипел он. – Ты сказала, меня ждет работа…
– Работа… расплата… – Албасты задумчиво прикусила кончик своей косы. И когда только успела заплести?..
– Что я должен сделать?
– Ты должен навести тут порядок. – Албасты поддернула подол платья, спрыгнула с постамента. Через мгновение она уже сидела на ступеньке рядом с Августом. От нее шли волны холода.
– Порядок? – переспросил он.
– Эта тварь, – албасты кивнула на ванну, – должна исчезнуть к утру. Без следа. Понимаешь?
Август понимал. Никто и никогда не поверит, что случившееся этой ночью было справедливой карой. Пойдут слухи, разговоры, которые могут привести к маяку на Стражевом камне. Боялся ли он смерти или каторги? Нет, не боялся! Он боялся другого, того, что один из тех детей, которые благодаря этой ночи остались живы и, даст бог, проживут еще очень длинную и счастливую жизнь, может войти в Свечную башню, может увидеть вот это все…
– А расплата? – спросил он, вставая со ступеньки и стаскивая сюртук.
– Это уже и есть расплата, старик. – Албасты следила за его действиями грустным взглядом. – Убила я, но решение принял ты. Тебе с этим жить. Сумеешь? – Ее черные глаза сверкнули, зрачки превратились в узкие щелочки.
– Как-нибудь переживу! – Август спустился с лестницы, на ходу закатывая рукава сорочки.
– Гребень всегда должен быть при ней, – донеслось ему вслед. – Она не опасна, пока он ее удерживает.
– Что будет, если убрать гребень? – Август замер, но не стал оборачиваться. – Она оживет?
– Не в том виде, не во плоти. Но она получит власть над живыми. Почти такую же власть, как была у нее до смерти. Ну, что ты собираешься делать старик?
Он знал, что будет делать. И от мысли о предстоящем ни один мускул не дрогнул на его лице. Албасты права: наступило время его работы.
По лестнице Август поднимался так быстро, как только мог. Замешкался лишь перед люком, ведущим на смотровую площадку. Сделал глубокий вдох, со свистом выдохнул и толкнул люк. Наверху дул ветер. Его неласковые прикосновения – вот первое, что почувствовал Август. А потом он увидел огромную клетку с горсткой пепла на дне. Все, что осталось от последнего Светоча. Август очень надеялся, что от последнего. Здесь же, у основания клетки стояла склянка, наполовину заполненная каким-то желтоватым порошком, и погасшая керосиновая лампа. А другого ему и не нужно…
Голыми руками Август бережно выгреб из клетки еще теплый пепел. Слезы катились у него из глаз, прочерчивали дорожки на грязных щеках.
– Прости, – сказал он, обращаясь к горстке пепла, некогда бывшей чьей-то жизнью. – Прости меня!
Ветер лизнул раскрытые ладони Августа шершавым языком, подхватил пепел на свои невидимые крылья. Так будет лучше. Ветер найдет красивое и спокойное место. Август в этом не сомневался.
Со смотровой площадки он спустился, неся в одной руке керосинку, а во второй склянку с порошком. Бережно поставил их на нижней ступеньке, взобрался на постамент, обеими руками взялся за край наполненной ванны.
В нем не было ни страха, ни отвращения – лишь твердая уверенность, что он делает то, что должен. Делает свою работу. Содержимое ванны выплеснулось на постамент, как околоплодные воды. И то, что некогда было Агнией, тоже… выплеснулось. Август стащил с себя рубашку, как мог, вытер стенки ванны, вернул истерзанное тело на место. Глаза Агнии словно бы следили за ним из темных нор глазниц. Августу было все равно. Пусть следит. Пусть смотрит… Сейчас он переживал лишь за одно. Хватит ли порошка для его целей, загорится ли он с нужной силой, разогреется ли до нужной температуры?
– Магия и прогресс… – прохрипел он, посыпая лежащее на дне ванны тело порошком. – Прогресса чуть больше. Магии почти не осталось.
Какое-то время он задумчиво наблюдал, как разгорается в керосинке слабый огонь, а потом швырнул лампу в ванну.
У него получилось, порошок полыхнул белым пламенем. Тело Агнии, охваченное огнем, снова забилось в корчах.
– Магия сражается с прогрессом, – усмехнулся Август и сполз с постамента.
Они сидели на нижней ступеньке лестницы, вглядываясь в белые сполохи, вырывающиеся из накалившейся докрасна ванны. Языки этого погребального костра отражались в черных глазах албасты, от этого они делались еще страшнее. Все закончилось быстро. Какое-то время Август подождал, пока остынет ванна, снова забрался на постамент и не удержался от полного разочарования вздоха. На дне медной чаши лежал череп с торчащим из него гребнем. Не сгорел… А в башню уже просачивался мутный предрассветный
