Злой преследователь - Зара Дж. Блэк

и жестко сжатых челюстей. Ему нравится, что я здесь, это очевидно, но он также не получает удовольствия от разговора, который нам предстоит.

Глупые фантазии Билли о том, как он увезет меня в легкую и роскошную жизнь, внезапно кажутся невероятно детскими. Здесь есть опасность. Исходит ли она от него или откуда-то еще, еще предстоит выяснить.

Я сажусь на край кровати, чопорно прижав ноги вместе. Он бросает на них взгляд и коротко хмурится, но ничего не говорит. Я представляю, что в какой-то момент, в не столь отдаленном будущем, он заставит меня широко раздвинуть колени для него. Что-то горячее и незнакомое застревает в моем животе при этой картине.

Он садится рядом со мной, кровать прогибается под его весом, и его колено упирается в мое. Я отдергиваю его, еще один рефлекс, но возвращаю его, когда он бросает на меня мрачный взгляд. Мои плечи уже некомфортны из-за ограничений. Я не хочу держать их дольше, чем нужно.

Его горло сжимается от сглатывания, и он делает долгий выдох, прежде чем начать. — Ты все еще в Калифорнии, в уединенном институте, известном как Компаунд. Это страшное название, но это не какое-то логово картеля. Это дом для многовековой организации, известной как Братство.

Пока что так страшно. Все в этом кричит «культ». Они занимаются человеческими жертвоприношениями? Каннибализмом? Мое дыхание становится прерывистым, и рука Габриэля ложится мне на колено. Она лежит там, тяжелая и твердая, и он говорит: — Не паникуй.

Опять же, легче сказать, чем сделать.

— Мы не преступники, и у нас нет религии. Мы люди науки, и мы работаем вместе ради блага человечества, — его голос меняется, в нем просачиваются волнение и оживление. — Тебе понравится здешнее оборудование. Возможности. Как только ты пройдешь обучение и пометишь, я смогу показать тебе свою лабораторию. Это невероятно. И у нас есть некоторые из лучших биохимиков мира. Ты могла бы…

Он замолкает, захлопывая рот.

Пометить.

Это одно слово затмевает все остальные.

Гнев, который я, вероятно, должна была чувствовать все это время, наконец-то выплеснулся наружу, прорываясь сквозь все остальное.

— Что ты имеешь в виду под пометкой?

Его бровь дергается от моего резкого тона, и он тут же возвращается к строгому, лекционному режиму.

— Я займусь этим. Не перебивай больше.

— Я не делала этого!

— Замолчи! — он хлопает меня по колену один раз, подчеркивая слово. Я замираю, защита срабатывает. Он может причинить мне боль. Он мужчина. Я сдержана и беспомощна. Он может причинить мне боль, и судя по звукам, никому в этом комплексе, чем бы он ни был, наплевать.

Он закрывает глаза, бормочет: — Иисус, мать его, Христос, — и смотрит в потолок. Когда он снова смотрит на меня, выражение его лица становится более открытым, вокруг глаз морщинки беспокойства. — Я раньше этого не делал. Все идет не так, да?

Впервые он звучит как настоящий человек. Он трет мое колено, успокаивая место, по которому он только что ударил меня, и что-то в этом движении посылает электрические покалывания вниз по моему нутру. Я пытаюсь бороться с этим чувством. Все это всегда приводит только к разочарованию.

Я пытаюсь соответствовать его тону разговора.

— Не особенно.

Грустная улыбка озаряет его лицо, затем исчезает, когда он продолжает.

— Правда в том, что я сделал что-то невероятно эгоистичное. Все братья должны выбрать себе подопечную. Это ты.

Его рука движется, поднимаясь, чтобы обхватить мое лицо самым нежным образом, который я когда-либо чувствовала. Он держит меня так, словно я сделана из тончайшего костяного фарфора и вот-вот разобьюсь.

— Подопечная? — это все, что я могу сказать, пока ползучие лозы обвивают мое сердце.

— Да. Ты моя, и ты будешь моей навсегда. Я владею тобой. Ты понимаешь, что я говорю? Я владею тобой. Ты можешь прожить хорошую жизнь здесь, в Комплексе, со мной. Я всегда буду заботиться о тебе.

Слова приземляются, тяжесть обвивает мои конечности и тянет меня на дно океана. Бросив один болезненный взгляд в потолок, Габриэль наносит смертельный удар. — Твоя старая жизнь ушла. Ты больше никогда не покинешь Комплекс.

14

Габриэль

— Тебе нужно немедленно избавиться от плохих новостей, — посоветовал мне Кендрик во время одной из нескольких встреч, готовясь к прибытию Евы. — Если ты начнешь строить с ней отношения, а затем скажешь ей правду, она почувствует себя преданной. Сделай это немедленно, как только она проснется. Я не буду тебе лгать. Это будет тяжело, особенно если у тебя есть чувства к твоей Еве. Но суровая правда всегда лучше легкой лжи.

Ничто, даже целая жизнь советов и подготовки, не могли подготовить меня к убитому горем выражению лица Евы, когда я сообщил ей эту новость. Чистое предательство. Моя вина. Мне следовало просто взять ее без игр, подарков и добрых дел.

Не в силах устоять, я заставил ее поверить, что она — часть какого-то грандиозного приключения. Что-то веселое и захватывающее, о чем она сможет посплетничать с Билли в следующий раз, когда они будут вместе. Но этого не произойдет из-за меня.

Потому что я хотел ее.

Потому что я не мог жить без нее.

Потому что я украл ее из ее жизни и запер в своей.

Ее губы дрожат, и я чувствую вибрацию приближающегося рыдания в своей сложенной чашечкой руке. Я хочу поцеловать ее лучше, но не могу. Она пока не приветствовала бы это, и, кроме того, я не могу показать ей никакой слабости. Я уже показал ей слишком много себя.

Ей нужна спокойная, строгая власть. Она так хорошо отреагировала на мою наготу, что я едва мог поверить, что это было по-настоящему. Я ожидал, что она убежит от меня, нападет на меня, закричит и завопит. Но вместо этого она вела себя как идеальная естественная маленькая покорная.

Я не жалею, что забрал ее. Она идеальная девушка для меня, и мы в конце концов будем счастливы. Но, черт возьми, я бы отдал все, чтобы избавить ее от агонии, которую она испытывает сейчас.

— Нет, — шепчет она, и ее плечи напрягаются, когда она снова дергает свои путы, спокойствие, которое мне удалось ей принести, разбилось вдребезги. — Нет. Пожалуйста. Отпусти меня.

— Я не могу.

Прости.

Я не могу сказать слова, но я их чувствую.

— Пожалуйста. А как же Билли? Она будет так волноваться.

В первую очередь она беспокоится о своей лучшей подруге. Это сжимает мое почерневшее сердце, когда я сообщаю последнюю плохую новость.

— Будет инсценированная авария. Все подумают, что