Сёгун - Джеймс Клавелл

Они спустились к верфям. «Эразмус» крепко держался на якоре на глубине трех саженей, трюмы — в превосходном состоянии. Блэксорн нырнул с борта и проплыл под килем: обрастание днища минимальное — несколько ракушек. Теперь — на борт: что ж, руль в полном порядке; на складе сухо и чисто; он нашел кресало и выбил искру на пробную порцию пороха — воспламенение мгновенное, порох в прекрасной сохранности. Так, полетом на небо — с верхушки фок-мачты он поискал, нет ли угрожающих трещин, поломок, обрывов: нет, ни там, ни по пути на мачту, ни где-либо еще в рангоуте ничего подозрительного. Правда, многие веревки, гардели и ванты сращены неправильно, но это пустяк — исправим за полвахты.

Оказавшись снова на юте, он позволил себе широко улыбнуться. «Корабль выглядит как… как что?» Блэксорн не придумал подходящего слова, он только засмеялся. Ему хотелось еще побывать в своей каюте, и он опять спустился вниз. Но здесь, в этой знакомой тесноте, он вдруг почувствовал себя чужим и одиноким… Мечи его лежали рядом, на койке. Он потрогал их, вынул «Продавца масла» из ножен: работа изумительная, жало лезвия наточено отлично. Он разглядывал меч с чувством удовольствия — подлинное произведение искусства. «Да, но смертельного искусства, — подумал он, поворачивая меч на свету. Эти мысли всегда приходили ему в голову, когда он смотрел на мечи. — Сколько смертей на тебе за все твои двести лет? Сколько еще будет, до того как погибнешь сам? Неужели мечи живут своей жизнью, как говорила Марико-сан? Марико… Что с ней?..» Отблески с поверхности моря проникли в каюту и прыгнули на сталь — вся его меланхолия тут же исчезла. Он убрал «Продавца масла», стараясь не трогать лезвие пальцами — малейшее прикосновение, согласно понятиям японцев, могло повредить такую совершенную вещь.

Блэксорн, облокотившись на койку, вглядывался в пустынную поверхность моря… «Так что с руттерами? И навигационными инструментами? — обратился он к своему отражению в медной морской лампе, тщательно начищенной, как и все кругом. Но отражение молчало. — Купишь в Нагасаки, когда будешь набирать команду. И позаимствуешь у Родригеса. Да-да. Тебе же придется захватить его, перед тем как напасть на корабль, не так ли? — Он видел в медном „зеркале“, что улыбается. — Ты уверен, что Торанага даст тебе уйти, да? — И ответил уверенно: — Да. Поедет ли он в Осаку или нет, я получу все, что мне надо. И Марико тоже».

Довольный, он засунул мечи за пояс и поднялся на палубу, — там пришлось подождать, пока снова опечатают двери…

Когда Блэксорн вернулся в Эдо, было еще очень рано — удалось заехать в отведенное ему помещение перекусить: немного рису, две порции рыбы, поджаренной на углях, с соевым соусом — удалось научить этому своего повара, — маленькая бутылочка саке, потом чай.

— Анджин-сан?

— Хай?

Седзи распахнулись — за ними кланялась застенчиво улыбающаяся Фудзико.

Глава сорок девятая

— Я забыл о вас, — сказал он по-английски, — боялся, что вы умерли.

— Досо го иемасига, Анджин-сан, нан дес ка?

— Нани мо, Фудзико-сан, — сказал он, устыдившись, — Гомен уреси. — Пожалуйста, простите меня… сюрприз, да? Рад видеть вас. Садитесь, пожалуйста.

— Домо аригато годзиемасита, — откликнулась Фудзико. Она размеренно сообщила ему своим тонким, высоким голосом все, что считала нужным: как она рада его видеть; как сильно продвинулся он в японском языке; как прекрасно он выглядит и как хорошо, что она здесь.

Он посмотрел на ее колено, неловко положенное на подушку.

— Ноги… — Он искал в памяти слово «ожоги», но не мог припомнить и сказал так: — Огонь повредил ноги. Еще болит?

— Нет, но пока еще, извините, немного мешает сидеть, — Фудзико сосредоточенно следила за его губами, — ноги повреждены, извините.

— Пожалуйста, покажите мне.

— Пожалуйста, извините меня, Анджин-сан, не хочу вас затруднять, у вас свои проблемы. Я…

— Не понял. Простите меня, слишком быстро.

— Ах, извините! С ногами все нормально. Не беспокоят, — умоляла она.

— Беспокоят. Вы наложница, не так ли? Не стесняйтесь, покажите сейчас же!

Она послушно встала. Очевидно, она стеснялась, но сразу же начала развязывать оби.

— Пожалуйста, позовите служанку, — приказал он. Она повиновалась. Седзи сразу же открылись, ей кинулась помогать женщина, которую он не узнал.

Сначала они развязали жесткий оби, служанка отложила его в сторону вместе с кинжалом.

— Как вас зовут? — спросил он резко, как и полагается, настоящему самураю.

— Ох, пожалуйста, извините меня, господин, простите меня. Мое имя Хана-иси.

Он буркнул что-то одобрительное. Мисс Первый Цветок — прекрасное имя! Все служанки согласно обычаю назывались мисс Хвостик, Журавль, Рыбка, Вторая Ива, Четвертая Луна, Звезда, Дерево, Веточка и тому подобное.

Хана-иси была женщина средних лет, очень серьезная. «Бьюсь об заклад, что она старая домашняя служанка, — решил Блэксорн. — Не исключено, что вассал покойного мужа Фудзико. Муж! Я совсем забыл о нем и о ребенке, которого казнили — казнили по приказу этого злого духа Торанаги, который на самом деле не злой дух, а дайме и хороший, может быть, великий вождь. Быть может, муж ее заслужил такую судьбу… если бы знать всю правду… Но не ребенок, за это нет прощения».

Фудзико спокойно дала распахнуться верхнему кимоно, зеленому с узором, но, когда развязывала тонкий шелковый пояс желтого нижнего кимоно и откидывала его в сторону, пыльцы ее задрожали. Кожа у нее была чистая, сквозь складки шелка виднелся край груди — маленькой и плоской. Хана-иси встала на колени, развязала ленты на нижней рубашке и стянула ее с пояса на пол, чтобы хозяйка могла переступить и выйти из нее.

— Йе, — приказал он. Она подошла и подняла кайму. Ожоги начинались с задней стороны ног, у икр. — Гомен насаи.

Она стояла не двигаясь. Капли пота стекали по ее щекам, нарушая макияж. Он поднял рубашку повыше. Кожа обгорела везде с задней стороны ног, но заживление, видимо, шло отлично: уже образовались рубцы, инфекции, нагноений не видно, только немного чистой крови там, где новая, молодая ткань лопнула, когда Фудзико садилась на колени.

Он отодвинул кимоно в сторону и распустил ленту на поясе. Ожоги кончались в верхней части ног, обходили крестец, где ее придавило бревном и тем спасло от ожогов в этом месте, и затем снова начинались на пояснице. Бугры от ожогов, шириной в полруки, шли вокруг талии. Рубцовая ткань уже перешла в постоянные шрамы. Да, неприятное зрелище… Но заживает на удивление.

— Очень хороший доктор. Лучший из всех, кого я видел! — Он отпустил кимоно. — Прекрасно, Фудзико-сан! Шрамы, конечно, ну и что? Ничего. Я видел много пострадавших от ожогов, понимаете? Вот и хотел сам посмотреть, чтобы понять, как дела. Очень хороший доктор. Будда помогал вам. — Он положил руки ей на плечи и посмотрел в глаза. — Не беспокойтесь. Сигата га наи, да? Вы поняли?