Ломка - Алексей Леснянский

— Иди уж, окаянный, — сдалась старушка и, поправив подушку, перевернулась на другой бок.

Через минуту Андрея поглотила ночь.

Захватив табуретку, Василиса Прокопьевна прошла в стайку и закрепила на крюку верёвку, предварительно намылив её. Осенив себя крестным знамением, она накинула петлю на шею и уже было собралась оттолкнуть ногами опору, когда неизвестно откуда ворвалась страшная мысль:

— "Господи, его же полтора месяца не было, а вдруг ещё столько же не придет, и буду тут висеть, пока черви не изглодают. Надо бы знак какой-нибудь подать, чтоб наткнулись".

Оставив на уличной стороне ворот надпись "Сынок, зайди", старуха засеменила в дом, чтобы поблагодарить Божью Матерь за то, что дала возможность предупредить Кирюшку.

— Пресвятая Дева Мария, — зазвучала перед иконой молитва, — Попроси Господа нашего, Иисуса Христа, чтобы простил меня грешную и принял в обитель свою. Страшный грех я беру на себя, — страшнее которого нет. Спасибо тебе, что уберегла стайку от гнили. Умоляю тебя — огради сына моего от напастей. То, что я дошла до такой жизни — не его вина, а моя. В любви его растила, ничего для него не жалела. Знать, надо было построже…

Когда Андрей дошёл до дома Василисы Прокопьевны, то его поразило то обстоятельство, что калитка в доме не заперта.

— "В наше время — и не заперта", — подумал он.

Спасскому почудилось что-то недоброе, предостерегающее; и он сделал в голове самый подходящий к его теперешнему положению вывод:

— "Это мне потому всякая ерунда мерещится, что кругом тьма кромешная, а я как вор последний по деревне шастаю. Успокойся, не на зло ведь вышел. Ночь мне союзник, а не враг".

Преодолев странное беспокойство, Андрей достал ручку с листком и положил их на лавку рядом с палисадником.

— "А имею ли я право вмешиваться? — задался он вопросом и с ужасом подумал, что пока не обоснует самому себе, почему взялся помочь незнакомой старушке, приступить к запланированному не сможет. — Я изменю ход вещей, а корень проблемы не вырву. Теория получается: ложь в мишуре добра. Итак, сын — переменная икс, его мать — игрек, я — зет. Зет превращается в икс, чтобы помочь игреку… В системе координат оси направлены в разные стороны, но… — Андрей улыбнулся и с облегчением вздохнул. — Но для каждой оси момент отсчёта один — точка (0, 0). Не имеет значения, куда устремляются лучи и в каких плоскостях они живут. Важно, что зет поворачивает назад и наносит удар по началу координат. Это тайное возвращение, о котором икс с игреком догадаться не могут в силу человеческого несовершенства, но результат от вмешательства незримо ощутят на себе. Зет быстро делает своё дело и улепётывает, игрек обнаруживает следы зета, но думает, что их оставил икс. Так, а почему тогда икс не пересёкся с игреком. Всё просто… Иксу стыдно. Игрек это понимает, но даже если спросит у икса: был ли ты в районе (0,0), то тот наверняка скажет, что был. Задача решена, можно приступать".

В деревне Андрей закурил, и зажигалка оказалась сейчас как нельзя кстати. Левая рука подсвечивала, правая выдавала печатные литеры, так как Спасский был на сто процентов уверен, что Василиса Прокопьевна знает почерк своего сына. Через некоторое время в записке значилось: "Мама, я перед тобой виноват. Когда наберусь смелости (а это будет не скоро), приду и попрошу прощения. Впредь буду оставлять деньги в почтовом ящике, об этом никому не слова. Не спрашивай, почему я так поступаю. Любящий тебя сын".

Собравшись с духом, Андрей проскользнул через калитку и вошёл в дом. Стараясь не издать ни малейшего шороха, он пересёк сенки и во второй раз удивился: дверь в жилое помещение была открыта настежь. Комната была окутана мглой. Из полузакрытой двери, расположенной в десяти шагах от Андрея, пробивался свет, и неслись звуки человеческой речи. Он знал, что бабушка жила одна, а, значит, сейчас она разговаривала сама с собой. Это обстоятельство не поразило его, потому что он тоже любил поговорить, когда никого не было рядом. Когда его глаза привыкли к темноте, он увидел стол и подошёл к нему. Возле графина с водой лежал лист бумаги, наполовину испещрённый чьими-то каракулями. Андрей не страдал любопытством, поэтому читать чужие записи не стал; да и времени было мало: в любую секунду в комнату могла войти бабушка. Он вынул пятьсот рублей и положил их на стол.

— "Не жадничай", — укорил он себя, достал последнюю сотню и накрыл ею первую сумму.

Далее на стол последовала пояснительная записка.

— "Что разбойник — неймётся? Ладно, — играй в открытую, — мысленно развеселился Спасский, забарабанил по двери соседней комнаты и, словно нашкодивший кот, поспешно выбежал из дому".

***

Возбуждение после пережитого дня не давало Андрею заснуть; совсем расстроились нервы.

— "Надо найти новое направление деятельности, иначе сойду с ума. Только лишь на духовном фронте войны не выиграть. Нищие тёмные люди мечтают о наполненном брюхе, а когда оно наполнено, вспоминают о том, где, когда и при каких обстоятельствах в желудке перестало бурлить. Дальше мысль не продвигается. От миллиардов мозг разлагается, от голода же он вообще не получает права на существование. Улучшение материального благосостояния людей — вот мой второй фронт или, может быть, даже первый. Неспроста судьба забросила меня именно на экономический факультет. Пора применить на деле полученный багаж знаний. Будет и практика, и опыт от общения с людьми, а заодно проверю свою теорию".

Теория Спасского носила название "нравственный капитализм". Он разработал её на втором курсе и считал, что придуманные им положения в недалёком будущем станут руководством к действию для предпринимателей второй волны. Честная конкуренция, передовые технологии, высокооплачиваемые работники, преданные предприятию, вертикальное продвижение по карьерной лестнице, социальные гарантии — вот были главные, по мнению Андрея, составляющие выживания в условиях российской действительности, которым бизнесмены для своего же блага должны будут в скором времени уделять самое пристальное внимание.

Теория "нравственного капитализма" изрядно попахивала "японской моделью", но на нескольких лекциях по менеджменту Спасский не присутствовал, поэтому обвинить его можно было, разве что, в непреднамеренном плагиате. Андрей хотел отыскать способы переложения общинного миропонимания русского человека на капитализм западного образца. Путём неусыпных дум пришло решение. Ему казалось, что он открыл новую систему, не имеющую аналогов в зарубежной и отечественной практике, которая должна учесть интересы различных сторон и не допустить взрыва в массах. На самом деле ему удалось лишь незначительно дополнить "японскую модель", которая, полагал он, с некоторыми привнесёнными деталями, свойственными российскому менталитету, должна прижиться на нашей почве. Фирмы двадцать первого века, по мысли Спасского, должны быть очень похожи на акционерные общества, где, правда, нет управленческой вертикали, все члены имеют одинаковые паи, стратегические решения принимаются всем миром, а тактические самостоятельно на каждом конкретном участке.

— "Для крупных предприятий, имеющих разветвлённую производственную и сбытовую инфраструктуру, моя теория не применима", — пришёл к выводу Спасский в час ночи, подвергнув мысли двухлетней давности самому тщательному анализу.

К трём часам он заключил, что даже малые и средние фирмы погибнут, если станут опираться на его постулаты. Наконец, в четыре часа, покрывшись испариной, он окончательно и бесповоротно развенчал теорию "нравственного капитализма", от которой какого-нибудь экономического гурмана сразу бы стошнило.

— "Люди привыкли работать спустя рукава, не желают нести персональную ответственность. Они ещё не готовы воспринять мои воззрения, но от ключевых факторов будущего бизнеса, как то честная конкуренция, использование передовых технологий и так далее, и так далее, — я всё равно не откажусь", — успокоил себя Спасский и наморщил свой полунаивный лоб.

В общем, как мог заметить читатель, от ядра теории Андрей не отрёкся, и это ядро как две капли воды было похоже на "японскую модель" в нетронутом виде.

Ночь сдавала позиции, забрезжил рассвет, а Спасский никак не находил ответа на вопрос: как изменить жизнь кайбальцев к лучшему? Страх от того, что он тащится на задворках истории, надломил парня. Какой же он передовой человек, если его широкие экономические познания подобны мёртвому грузу, несмотря на то, что прилежания в освоении наук было не занимать. Слава Богу, что у суток есть временной интервал между пятью и шестью часами утра, когда непреодолимо тянет в сон, и даже если есть желание перебороть усталость, то возможности выполнить такое желание уж точно нет никакой. Спасский попытался "взорвать" сознание, но оно твёрдо решило, что мозгу пора на боковую.

И решение пришло во сне, как это часто бывало у великих людей прошлого. Спасский увидел себя гепардом, охотящимся за стадом антилоп породы гну. Видение явно принимало характер экономического. Мирно пасущиеся антилопы — богатство и достаток, он и голодные собратья-гепарды — люди, желающие завладеть чуткой проворной удачей в делах бизнеса. Сначала кошки выслеживали и убивали добычу по одиночке, и удача сопутствовала лишь самым быстроногим и прожорливым. Слабосильные гепарды либо молча завидовали своим товарищам, либо вступали в драку за кусок мяса и погибали. Спасскому удалось догнать и разорвать антилопу, но, начав поглощать пульсирующую мякоть, он на удивление быстро насытился и стал вылизывать шкуру. Избавившись от пыли, он обратил внимание на то, что шерсть у него, конечно, в крапинку, но белая, а не кирпично-коричневая, как у других гепардов.