Толерантность без границ - Наталья Куприянова

Телефон завибрировал, высветив имя абонента. Вторая, третья, пятая… секунды уплывали, а решение никак не принималось. Но ведь звонит родной человек, которого просто невозможно проигнорировать… Во всяком случае, не сейчас, после двухдневного молчания со стороны этого родного человека… Мира ответила только в коридоре, в самый последний момент, и лишь для того, чтобы попытки дозвониться сегодня больше не повторялись.

– Алло.

– …Привет… – было сказано после паузы.

– Здравствуй.

И опять пауза. Наверное, из-за холода в голосе – не сдержалась, но корить себя Мира не собиралась, как и что-то ещё добавлять.

– …Ты спала?

– Нет.

– А Вероника как?

– Спит.

– А вообще… как?

– Улучшений нет.

– …Ясно.

Раздражённость прошла, а в место неё нахлынуло безразличие. Мира уже смирилась с позицией своего мужа и отца Вероники. Из-за вечной занятости на работе, чувствительности, от которой глава семейства постоянно сокращал число визитов и ещё от чего-то, во что вникать уже и не хотелось, но что заставило по-иному взглянуть на привычный мир, они стали реже друг друга видеть, разговаривать, выслушивать сумбурные мысли, не перебивая. Да и вообще они отдалились друг от друга… или это воображение подводит, или не было никогда этой пресловутой близости? В любом случае после всего, что случилось, стало понятно (впрочем, понятно было всегда), что статус замужней женщины не избавляет от одиночества, а душевными переживаниями делиться не с кем.

– Витя, ты что-то хотел, или просто так звонишь?

– Вообще-то, я внизу… Хотел тебя увидеть…

– Ладно, я спущусь, – подумав, ответила Мира, и закончила разговор.

В этот момент из дальней палаты тихо вышла Ольга Николаевна. Поникшая, она смотрела в сторону, ни на чём не задерживая взгляд. «Прячет слёзы» – подумала Мира, и поняла, по какому поводу эти слёзы. Догадаться было несложно. Потому что именно здесь, то, о чём не думаешь, не размышляешь, и даже не планируешь уделять этим мыслям ни секунды своего времени, становится таким пронзительно очевидным и понятным, что и не нужно выстраивать слова в длинные предложения. Не нужно ничего объяснять, доказывать… Только что врач с внушительным стажем работы в больнице для онко-больных детей закрыла глаза девятилетнему Андрею, проиграв битву за жизнь. Для неё это не впервые… Да и пора бы уяснить неписаное правило: нельзя пускать пациентов в своё сердце. Вот-вот… Именно так и надо. Подумаешь! Не стало одного из миллиардов, только и всего… Но потеря для некоторых невосполнимая…

Ольга Николаевна прошла мимо, едва качнув головой, а вслед за ней тишина – особенная, в которой медленно тонешь, словно так и должно быть.

– Нет, всё-таки нужно убедить мужа увести Женечку.

От голоса Альбины Мира вздрогнула. Она не слышала шагов за спиной, и тем более не ожидала, что в такой момент будет сказана именно эта фраза, совершенно неуместная. Но Альбина не смотрела на Миру, поэтому не прочла в её глазах возмущение.

– А говорят, лучшая больница в стране. Пока я здесь, это уже вторая смерть. Я всё больше переживаю за сына…

– …Не всех можно вылечить… Ведь всё зависит от…

– Разве этот мальчик…

– Андрей.

– …болел чем-то особенным? Лейкемия, как и у всех.

Мира не хотела вдаваться в подробности, но промолчать сложнее:

– У него был миелобластный лейкоз, а он плохо поддается лечению. Даже мощнейшая химиотерапия не всегда может помочь.

– Я не знаю, чем этот диагноз отличается от диагноза моего сына.

Мира задержала дыхание, сосчитала до пяти и выдохнула:

– …И не надо…

– Ой, Мира, что ты так расстроилась? Что сердце надрывать по каждому поводу?

Мира ничего не ответила – стоит ли возмущаться по каждому поводу?

– Этот мальчик… Андрей – да? Он ведь почти год здесь лежал…

– Да. И этот год был для него мучительным…

– Нужно ли было продлевать ему страдания? Всё равно не помогли…

– Ты когда-нибудь смотрела ему в глаза?

– Кому? – недоумённо спросила Альбина?

– Андрею.

– …Нет.

– Жаль. Тогда бы ты увидела, как он хотел жить. А ещё в его глазах было много тоски. Но она появилась со временем… Ведь он не сразу понял, что продолжения не будет…

Мира умолкла, неуверенная в необходимости говорить дальше. Повернув голову, она поняла, что сомневалась не напрасно. Альбина по-прежнему думала о своём.

– Как же мне повлиять на Петю? Он такой упрямый… Слушает только своих советников…

– Извини, мне нужно идти…

И Мира пошла по коридору, который, почему-то не заканчивался. И всё-таки она дошла до поворота, спустилась по лестнице, остановилась у окна… Уставилась в пустоту, словно хотела найти в ней доказательства, что не бывает ничего лишнего… Но и тут мешали границы света от фонарного столба. Шаг в сторону, и она оказывалась во мраке… Ночь за стеклом смотрела со всех сторон, проникая в душу осенним холодом. Не спасали даже каменные стены… Ничто не спасало.

На первом этаже, в вестибюле Миру ждал муж. Не сказав друг другу ни слова, они присели, устремили глаза в пол и молчали, пока у Вити не зазвонил телефон. Отключив его, он поднял голову, осмотрелся и спросил:

– Что так долго?

– …Только что на нашем этаже умер мальчик…

Сначала прозвучал тяжёлый вдох, за ним последовал такой же тяжёлый выдох, а потом и озвученная мысль:

– Мне жаль, что ты это увидела.

– А мне нет. – Мира тоже подняла голову. – Но не будем об этом. Лучше скажи как ты?

– …Нормально…

– Как наша квартира?

– Всё на месте.

– Без нас так же как было с нами?

– Нет… Конечно, нет…

– Какие новости?

– …Никаких, в общем-то… Все привет вам передавали… Все ждут вашего возвращения…

– Химиотерапия не помогает.

Короткое предложение прозвучало жёстко, даже жестоко, увенчав попытку поднятия настроения провалом. Виктор от неудачи даже немного осунулся, почувствовав себя не в своей тарелке. Благородный порыв его души не оценили, что расстроило.

– …Нужна операция по пересадке костного мозга?

– Нужна была… раньше, когда физическое состояние Вероники позволяло ей перенести такую операцию. А тогда не было денег, впрочем, их и сейчас нет.

– Я понимаю, что зарабатываю не столько, сколько нужно…

– Столько, сколько нужно для лечения, зарабатывают немногие на этой планете. Так что не кори себя напрасно. Хорошо, что существуют благотворительные организации…

– Но на операцию денег не нашлось…

– Спасибо и за оплаченные лекарства. Мы бы никак не потянули эту статью расходов…

Не зная, какие слова поддержки не прозвучат фальшиво, сконфуженный муж, понизив голос, сказал:

– Может, всё обойдётся… – и виновато поджал губы, встретившись взглядом с женой. – Надо только верить…

– В чудо? Именно это я и делаю – верю в чудо. Больше не во что.

Сколько дней они не виделись: семь или десять? Виктор, когда Мира опустила глаза, взглянул на неё по-новому. Рядом с ним сидела совершенно незнакомая ему женщина, в глазах которой одна боль. Они и до болезни дочери были всегда странной парой. А теперь разность отчётливо проявилась, проложив между ними глухую стену. И приходил он всё реже, не потому, что был занят с утра до ночи на работе, и не потому, что не мог смотреть на умирающую дочь, хотя это, конечно же, не исключалось. Просто он не понимал, откуда у Миры столько душевных сил выдерживать то горе, которое свалилось на них. Она никогда не отличалась от других выдающимися способностями. Наоборот, кроткая, немного застенчивая, все достижения которой заканчивались на скромной должности музейного сотрудника. Все её мечты и порывы ничем не увенчались, и только семья стала единственным исполнившимся желанием, но и его подправила реальность… При таком раскладе источников черпать надежду и силы – нет. Всё это давало повод думать, что Мира сломается после первых трёх недель. Но сломался Виктор. Сдался, спасаясь бегством. Он специально засиживался на роботе допоздна, прикрываясь должностью заместителя директора. Он хватался за любое поручение, сулившее долгое и нудное выполнение. Из-за этого он уходил позже всех, приходил в пустую квартиру, и не ужиная, ложился спать. Просыпался Виктор рано, всегда оттого, что приснилось что-то. Но ещё ни разу ему не удалось вспомнить сон. Он и не расстраивался по этому поводу. А вот приближение выходных его по-настоящему озадачивало. Что делать с таким количеством свободного времени он не знал, и спросить было не у кого. Жена могла бы дать дельный совет, но Мира была последним человеком на земле, кому бы он задал подобный вопрос.

Витя догадывался, что Мира видит его насквозь – в проницательности ей не откажешь, – и боялся, что она может принять такое поведение за трусость, которую, конечно же, не простит. Но Мира не только не обвиняла его, но и, пожалуй, поняла. Только в самом начале она пыталась навязать ему своё видение этой беды. Почему-то она считала, что его постоянное присутствие может положительно повлиять… На что? Наоборот, в его обществе Мира постоянно плакала, говорила – о чём – он и понять не мог. А потом всё изменилось. Плавно или в одно мгновение, Витя не помнил… не заметил… Ни жалоб, ни просьб с её стороны, лишь отстранённость, которую, уже не победить. Вот и приходилось ему скрывать своё желание взять Миру за руку, потому что чувствовал, что ей это уже не нужно…