Новаторы - Ю. Кулышев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Серго поднимается, широко разводит руками, как бы желая сразу обнять всех собравшихся.
— Это наша гордость — это наши ребята, наши дочери, наши сыновья, наши братья… — продолжает Серго. — Смотришь на них, на Дусю Виноградову, на Нину Славникову — и хочется обнять их, расцеловать и сказать: вот дочь Октябрьской революции, посмотрите, как она работает! Где еще в мире можно это видеть? Нигде… Левин говорил: основное — это рост производительности труда, и он добавлял, что мы в нашей стране должны показать образцы такой высокой производительности труда, какой никогда не будет в капиталистических странах.
Серго говорит, что стахановское движение, если его возглавить, поможет удвоить получение продукции с существующих предприятий.
И заключает:
— Пусть на меня товарищи Стаханов, Бусыгин и Виноградовы не обижаются, но, очевидно, будут и другие стахановцы, Бусыгины и Виноградовы, которые дадут еще больше их.
Тут впервые раздались запрещенные в начале беседы аплодисменты…
На следующий день, 14 ноября 1935 года, началось Всесоюзное совещание стахановцев. Его открыл Серго Орджоникидзе и первое слово предоставил Алексею Стаханову. В течение четырех дней трибуной Большого Кремлевского Дворца владели люди, принесшие с собой из шахт и заводов великий опыт социалистического творчества.
Выступило 49 рабочих и работниц — среди них были кузнецы и ткачихи, забойщики и паровозные машинисты, сталевары и сверловщики, бумажники и грузчики, люди двух десятков профессий. Многие рассказывали не только о том, как достигли наивысшей производительности, но и сравнивали советскую жизнь с прошлой.
Руководители партии и правительства внимательно слушали все выступления, задавали вопросы, подавали реплики. Все это придавало совещанию характер живой беседы.
Сверловщицу Нину Славникову Микоян расспрашивал о заработках. За месяц Нина заработала 886 рублей, а подруга Маруся Макарова, с которой она соревнуется, — 1336 рублей. Маруся собирается купить себе молочного цвета туфли за 180, крепдешиновое платье за 200, пальто за 700. «Здорово!», «Вот это да!» — кричали из зала и аплодировали. Для 1935 года это действительно было здорово.
В декабре 1935 года состоялся пленум Центрального Комитета ВКП(б) с повесткой: «Вопросы стахановского движения в промышленности и на транспорте». С докладами выступили народные комиссары. Были приняты решения большой государственной важности, определены направления стахановского движения.
Через три с половиной года XVIII съезд партии имел все основания подчеркнуть историческое значение стахановского движения. «Оно привело к мощному подъему производительности труда в промышленности и в других отраслях народного хозяйства. Производительность труда в промышленности за вторую пятилетку увеличилась на 82 процента против 63 процентов по плану, а в области строительства производительность труда за этот период увеличилась на 83 процента против 75 процентов по плану второй пятилетки».
Впервые в истории СССР рост производительности труда происходил столь высокими темпами!
Пожелание Серго было осуществлено. Вышли в свет книги Алексея Стаханова, Александра Бусыгина, Ивана Гудова, Евдокии Виноградовой и других запевал социалистического соревнования. Стаханов, как советовал Серго, был приглашен в Москву, его поселили в гостинице «Москва», и я беседовал с ним по десять часов в день, делая записи для книги. Стаханов говорил, что ему легче было бы ставить новые рекорды в шахте, чем «разговаривать под стенографисток».
Приведу отрывки из записей рассказа Стаханова, сделанных 35 лет назад.
«Жизнь у меня обыкновенная, простая.
Я сам из-под Орла. Родился в 1905 году, в деревне Луговой Островской волости Ливенского уезда Орловской губернии. Отец мой, Григорий Варламьевич Стаханов, не имел ни кола ни двора. Женившись, он перешел жить в хозяйство моей матери Анны Яковлевны. В семье, кроме меня, были две сестры: старшая, Ольга, родилась в 1904 году, а в 1912 году родилась младшая — Пелагея.
В детстве не помню ни одного светлого дня.
В 1914 году отца забрали на фронт. Девятилетним мать отдала меня внаймы кулаку. Вся плата была — харчи и вспашка четырех десятин нашей земли. Даже штанов не дал хозяин, и ходил я вечно в лохмотьях.
Вставал с зарею, целый день пас скот, а вечером работал во дворе. Зимой ухаживал за скотом, убирал конюшню. Когда ложился спать, не чувствовал ни рук, ни ног.
В 1915 году я вернулся к матери, но дома нечего было есть, да и нечего было делать. Единственную лошаденку царские власти забрали для армии.
Одиннадцати лет меня отдали подпаском, где я проработал три сезона подряд. Платы опять же никакой, работал за харчи, которые мне давали каждый день в другом дворе.
Тогда же на зиму поступил в школу. Проходил три зимы; и хотя было очень трудно, я все же научился читать, писать, узнал четыре действия арифметики.
Февральскую и Октябрьскую революции я мало помню. Мне едва было двенадцать лет, да что я тогда понимал? Запомнилось только одно: когда пришла весть, что скинули царя, наши мужики первое, что сделали, — пошли разносить имения помещиков Пожидаева, Попова, Адамова, Карцева, Ефанова и других.
Однажды вместе со взрослыми пошла группа мальчуганов, среди них и я. Мы забрались в помещичий дом Адамова, полезли в подвал и нашли там много старых конторских книг. На них мы и набросились. Писать было не на чем, а тут бумага для занятий.
Помню большую радость, которая охватила всю деревню, когда прочитали декрет Советской власти о передаче помещичьей земли в пользование крестьянам. И мы, дети, разделяли радость взрослых.
Всю землю помещика Попова роздали крестьянам, его усадьба перешла к государству. Помещичий сад Пожидаева передали Союзу учителей города Ливны. В этот сад я поступил сторожем.
Запомнился мне октябрь 1919 года. Белые наступали по всему фронту. Отчетливо помню месяц деникинской власти в нашей деревне. Все замерло, как на кладбище. Только кулачью было приволье.
Незадолго до прихода белых вернулся домой мой отец. Еще в 1915 году он попал в плен в Австрию, и продержали его почти четыре года. Много горького он нам рассказывал про австрийский плен. А тут новые мытарства от белых. Деникинцы бессовестно грабили крестьян, забирали буквально все: хлеб, лошадей, коров, свиней, овец, домашнюю птицу, одежду. Пришли они
