Обмануть судьбу - Элеонора Гильм
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да, еще как, врагами расстались.
– А почему, скажешь?
Девушка помялась, решая, стоит ли открывать тайну подружки. Но столь велико в ней было ликование, предвкушение безоблачного будущего – какие могут быть секреты от жениха! – что она рассказала:
– Нравился ты ей очень!
– Правда? А я и не знал…Рыжая-бесстыжая…
– А она первая тебя и рассмотрела. Помню, потащила меня к кузнице твоей. Разглядывать!
– Что меня разглядывать? – захохотал Григорий, и его белые хищные зубы сверкнули в закатном свете. – Да ты на меня раньше зыркала, когда помогал я вам с санями.
– Я боялась, глаза отводила.
– А я думал, в гляделки играла. Пугливая ты моя.
* * *
Смотрины Гришиной избы и правда чуть не закончились конфузом. Анна хваталась за сердце: полы грязные, лавки, столы, занавески-полотенца ветхие – все, что старый кузнец за старостью не взял с собой, осталось Григорию.
– А паутина по углам! А сор! А утварь дырявая! Как же дочку сюда отпускать! – Мать хваталась за голову.
Кузнец виновато вздыхал:
– Не до того было, работал день-ночь. А тут забыл, закрутился. Все сделаю!
– Нет уж, зятек будущий. Я сама, хоть поперек обычаю пойду… У вас с Аксиньей моей все через одно сраное место!
Аксинья за всеми последними треволнениями забыла про Глафиру: «Стыдобушка, бабка болеет, я даже не заглядываю». Знахарка бодро копошилась в своем огородике, удивив девушку здоровым видом.
– Баба Глаша, здравствуй!
– Здравствуй, вспомнила про старуху.
– Ты прости меня, у меня такое творилось!..
– Да слыхала, слыхала… Давай рассказывай, скоро ли свадьба?
– Скоро, я от счастья сама не своя. Не верила, что сбудется.
– Почему моего совета не спросила, бедовая девка…
– Боялась я… Даже говорить про то…
– Вот что, девка, скажу тебе…
– Что? – навострила уши Аксинья.
– Непростой он человек, я много лет на свете прожила, много чего видала… Скажу тебе, что дно у него двойное. Много чего-то в прошлом его, что он хотел бы забыть навсегда. Может, ты сможешь разговорить его. Что он тебе поведал о прошлом?
– В плену Гриша был, вроде как крымские татары утащили его. Еще знаю, что сирота он, никого из семьи не осталось. И все, больше ничего не говорил мне. – Девушка сама поразилась, как мало знает о своем женихе. Она – вот вся – как на ладони со всеми своими родными, друзьями, секретами и знахарством. Скоро не будет и мелочи, которую Гриша про нее не знает, а он… за семью печатями скрыт.
– То-то и оно, девонька, ишь как задумалась! Я умею тайные помыслы прочитать… А кузнец твой закрыт для всех, и ничего в глазах не разглядишь. Страшный он человек. – Аксинья вздрогнула. – Да ты не бойся, любовь, она и не с тем справляется.
– Буду я счастлива с ним? Скажи.
– Да куда ж ты денешься. Помни только, что нельзя тебе потерять привязанность его. Ты, девка, судьбу обманула, готовила она тебе Микитку, а ты, вишь как, умудрилась… Все мы заложницы Божьей, мужской, отцовской воли… Что они нам готовят, то и будет… Смогла перехитрить судьбу – так будь осторожна…
– Сон мне, баба Глаша, снился, – продолжила Аксинья, – когда не было промеж нами еще ничего. Каждую ночь мне виделось, как черт ко мне лезет, потом в Гришу превращается.
– Да что сказать. Безделица сущая, Оксюша.
Кажется, бабе Глаше ответить нечего. Забывает, старая. Как только вышла Аксинья за порог избушки, сразу выветрилась из ее памяти эта мимолетная мысль.
Глафира долго сидела на крылечке, грелась на солнышке. Она часто вздыхала и гладила черного котяру по лоснящейся спине.
Глава 2
Хозяйка
1. Жена
Пролетела синицей неделя, и настал день сговора – оглашения помолвки Аксиньи и Григория. Погода установилась теплая, мягкая, радующая еловчан ночными дождями.
– Хороший будет урожай ржи да ячменя, – пророчила бабка Матрена и радостно щурила и так узкие, морщинистые глаза на солнце, щедро дарящее свою заботу полям и огородам.
В воскресенье наспех сколоченные столы и лавки во дворе Вороновых были забиты народом. На помолвку принято было звать родных, друзей, соседей. Получилось, что вся Еловая собралась. Неделю бабы сбивались с ног, готовя угощение для такой оравы.
– Разоришь ты нас, девка, – ворчала мать.
– Фуух, – вздыхал уставший Федька.
Отец молча буравил глазами непокорную дочь. А Аксинья в ответ только радостно улыбалась, одаривала сиянием своих глаз собеседника. Как на крыльях летала она, не замечая гудящих ног, заскорузлых рук, неподъемной тяжести лоханей и котелков. Днём – хлопоты, вечером – прогулки с Гришей, разговоры дотемна, сладкое предвкушение.
По обычаю невесте полагалось причитать, плакать, прятаться от отца, чтобы жениху не отдавал ее. Днем все еловские девки собрались у Вороновых. Ульяна насмешничала:
– Плакать, невестушка, должна. Что ты улыбаешься? Довольнехонька!
– Благослови меня, Господи,
Благослови меня, Богородица,
Покидаю дом я родительский,
Буду жить я за дальней околицей.
Благослови меня, батюшка
На бабскую долю, горькую,
Пожалей меня, матушка,
Дочку свою нескромную, бойкую.
Не спалось на лавке родительской
С мягкой, удобной периною,
Захотелось на волю выбраться,
Да защелка ловушки задвинулась.
Трепыхается, бьется горлица
И из жадных рук вырывается,
Но сокол с ней не расстанется,
Всю жизнь в когтях его маяться.
Аксинья завела причет, чьи слова переходили от поколения к поколению. Подруги подхватили слова «плача», и скоро их дружный хор рыдал на всю округу.
– Прячься, Аксинья.
Девушка в нарядном синем сарафане полезла в клеть. Отец скоро отыскал ее, повел к жениху, уже восседающему за столом. С поклоном Аксинья отдала рушник Грише. Теперь он будет ее господином, его власть придет на смену отцовской. Кузнец на ее тонкий пальчик надел кольцо с чудным голубым камнем.
– Люди добрые, Григорий Ветер помолвлен с дочкой моей, Аксиньей Вороновой. Ешьте, пейте да молитесь за хозяев! – Василий говорил положенные слова, скалился деланой улыбкой. И слова эти болезненно отзывались в его отцовском сердце. Ничего не воротишь.
* * *
– Чудное колечко, – завистливо протянула Ульяна. – Где ж такое взял-то? Камень будто светится изнутри.
– Да, Ульяна. Колечко и правда красы необыкновенной. – Аксинья вытянула руку, потрясла заветным кольцом. – Спрашивала у Гриши, откуда взял, ничего не сказал. Только ухмыляется в усы!
– Подружка, дай померить…
– Не могу! Баба Глаша рассказывала – дурная примета.
– Опять твоя ведунья!
– Я ж не говорила тебе… Она мне про Гришу давеча все рассказала. И не гадала
