Япония в меняющемся мире. Идеология. История. Имидж - Василий Элинархович Молодяков

разделял негативистские оценки «фашистского» и «милитаристского» прошлого Японии. Исправления, внесенные министерством просвещения, казались общих оценок войны в Китае и на Тихом океане как «агрессивной» и характеристик отдельных событий вроде «нанкинской резни» 1937 г. Министерство не оспаривало ни факта «резни», ни приводимых данных о количестве жертв, требуя лишь сокращений и смягчения выражений, «позорящих» японскую армию и страну в целом. Несколько процессов в судах нижестоящих инстанций Иэнага выиграл, что заметно повлияло на духовный и интеллектуальный климат в обществе, однако министерство каждый раз оспаривало невыгодное для него решение, стремясь поддержать свой престиж. Возможно, под влиянием этого министерство просвещения неоднократно разрешало учебники, содержащие аналогичные пассажи и оценки, так что во многих его позднейших требованиях к Иэнага можно видеть предубежденность личного характера.

Наконец, 29 августа 1997 г. Верховный суд квалифицировал как законные и правомерные поправки министерства просвещения к учебникам Иэнага по трем главным пунктам: сопротивление корейского народа Японии во время японо-китайской войны 1894–1895 гг., «нанкинская резня» и битва за Окинаву. Иэнага удалось отстоять право на включение в учебники информации об «отряде 731», занимавшегося разработкой биологического оружия, хотя министерство просвещения настаивало на изъятии любых упоминаний о нем. Не удалось решить и вопрос о конституционности цензуры учебников, которая по-прежнему остается в силе[108].

Судебные процессы Иэнага против министерства просвещения получили широкую огласку в Японии. Средства массовой информации подробно освещали и комментировали все перипетии и этапы процесса (особенно ранние), который стал символом борьбы честного и независимого ученого против произвола «реакционных» чиновников. Однако со временем интерес к подобным событиям ослабел: начиная с периода высоких темпов экономического роста в обществе все более распространялись идеи умеренного национализма, министерство просвещения проводило все более гибкую и взвешенную политику, а позиции прокоммунстической и марксистской историографии постепенно, но неуклонно ослабевали.

Настойчивость, с которой Иэнага писал о «нанкинской резне» и добивался включения информации о ней в школьные учебники, подвигла и других авторов обратиться к исследованию этих событий, но эту тему – ввиду ее важности и мирового резонанса – мы рассмотрим отдельно, в виде case-study в завершающей части этой книги.

Новые диссиденты: критика справа

Споры о «нанкинской резня» дали толчок более широким дискуссиям, которые уже в семидесятые годы проходили «на повышенных тонах» и характеризовались идеологической непримиримостью. Накал страстей усилился с приходом к власти в 1982 г. правительства Накасонэ Ясухиро и началом «неоконсервативной» волны, что немедленно отразилось и на восприятии национальной истории. Демонстративные официальные визиты нового премьера в токийский синтоистский храм Ясукуни-дзиндзя – место символического упокоения душ всех, павших за Великую Японию, не исключая и «военных преступников», – стали символом перемен в государственной политике, не зашедших, впрочем, слишком далеко. Действительно, консервативные и националистические круги в эти годы все чаще выступали с требованиями реформы образования, в том числе преподавания национальной истории, но это было не в последнюю очередь связано с общим обострением «холодной войны».

Следуя общей политической и идеологической линии кабинета Накасонэ и учитывая поднимавшуюся волну неоконсервативных и националистических настроений, министерство просвещения в 1982 г. распорядилось выпустить ряд учебников по национальной истории для средних школ, в которых действия японской армии в Китае в 1937 г. деликатно назывались «продвижением» войск. Употребление в учебниках слова «агрессия» (синряку) применительно к войнам, которые вела Японская империя, было официально запрещено. Последовавшие за этим официальные дипломатические протесты ряда азиатских стран вынудили правительство «сбавить обороты». Развернулась очередная кампания критики слева, которую направляло Общество граждан, озабоченных проблемой учебников, но сразу же оформилось и оппозиционное гражданское движение справа.

В октябре 1981 г. был создан Народный совет в защиту Японии, объявивший в числе своих целей и задач реформу народного образования и гражданского воспитания в духе патриотизма, включая пересмотр послевоенного Основного закона об образовании и Конституции 1947 г. Представители Народного совета в защиту Японии несколько раз встречались с премьером Накасонэ и передавали ему петиции и обращения, на которые он реагировал, как правило, с одобрением, в том числе публично. Среди руководителей и идеологов Народного совета было немало общественных деятелей, педагогов и ученых с довоенным прошлым, что позволяло критикам обвинять их в «милитаризме» и «фашизме». Однако наряду с откровенными националистами в верхушку Народного совета входили и такие идеологи атлантизма и японо-американского союза как Касэ Тосикадзу, бывший дипломат и автор популярных книг по проблемам международных отношений, пользовавшийся доверием Накасонэ.

Именно Касэ стал официальным редактором программного издания Народного совета – «Нового курса истории Японии», выпущенного в качестве школьного учебника по национальной истории[109]. Судьба книги и ее путь в школьные классы оказались нелегкими. Еще до того, как «Новый курс» попал к читателям, против него резко выступили не только центральный орган компартии «Акахата», но и либеральная «Асахи». 7 июля 1986 г. министерство просвещения утвердило книгу в качестве школьного учебника, но сделало в ней ряд цензурных купюр. Внешнеполитические ведомства КНР и некоторых других азиатских стран выступили с официальными протестами против издания книги. Несмотря на это в 1986/1987 учебном году 32 школы приняли «Новый курс» в качестве базового учебника по истории – несомненная победа авторов в условиях доминирования левых в педагогической среде. Как показали дальнейшие события, это было только начало новой волны гражданского движения.

Чем не угодил «Новый курс» своим оппонентам? Прежде всего тем, что попытался лишить «министерство правды» – истэблишмент и его леволиберальных попутчиков – монополии на обладание исторической истиной и на трактовку исторического прошлого. Это был именно вызов академическому и даже отчасти политическому истэблишменту, может, не во всем удачный, но смелый и масштабный. Авторы открыто замахнулись на такие «святыни» послевоенной идеологии и подчиненной ей историографии, как «нанкинская резня» и односторонняя ответственность Японии, точнее кабинетов Коноэ и Тодзио, за начало войны на Тихом океане, а также утверждали, что война Японии в Азии была направлена против «белого империализма» и имела «освободительный характер».

Здесь необходимо сделать пояснение относительно «ревизионистского» направления в историографии (Historical Revisionism), поскольку этот термин применялся к различным авторам и школам, подвергавшим «ревизии» совершенно разные утверждения и теории. В соответствии с историографической традицией, сложившейся в европейской и американской науке еще в 1920-е годы, так называют школу историков, отвергавших «версальскую» версию об исключительной ответственности Германии и Австро-Венгрии за развязывание Первой мировой войны. После долгих дебатов представители этого направления к середине 1930-х годов лидировали в академической историографии не только побежденных, но победителей. Особенно сильными были позиции ревизионистов в США, где школу представляли такие видные историки, как С. Фэй, Ч.О. Бирд, Г.Э. Барнес, У. Лэнджер, считавшие вступление США в войну трагической ошибкой. В ходе Второй мировой войны часть ревизионистов перешла на интервенционистские