Облюбование Москвы. Топография, социология и метафизика любовного мифа - Рустам Эврикович Рахматуллин

замужней Софье тоже нельзя: младшие Корсаковы жили собственным домом (Камергерский переулок, 3, ныне Художественный театр).

«Дом Фамусова» (слева) на акварели Федора Ясновского «Страстной монастырь». 1877

Выходит, что отец этой Софьи, Алексей Федорович Грибоедов, дядя писателя, и должен быть прототипом Фамусова. Другая его дочь вышла за графа Паскевича-Эриванского. Освободитель Армении тоже кандидат в Скалозубы.

Задолго до времени действия пьесы Грибоедов-старший жил в Арбате, на Волхонке (место домов № 9–11). Затем, на удивление дворянской Москве, переехал в Замоскворечье, где его фамилия передалась Грибоедовскому (ныне Пыжевскому) переулку. Когда герои «Чистого понедельника» ищут и не находят дом Грибоедова, они не знают, что ищут дом дяди, а не племянника (Пыжевский переулок, владение № 3–5). В сущности, ищется дом Фамусова. Но Фамусов так же невозможен в Замоскворечье, как и сам Грибоедов.

Словом, город простодушно проредил весь этот лес литературно-генеалогических дерев и поселил комедию про горе от ума в доме старухи Корсаковой.

Людоедка Эллочка

Для Фамусова улица Кузнецкий Мост есть средоточие греха, простить который, собственно, позднее просит Маяковский. Этот грех достался нэпу от «вечных французов» XIX века.

Недаром на Кузнецком, в Варсонофьевском переулке, проживала (с инженером Щукиным, если это про любовь) людоедка Эллочка, выбравшая из великого и могучего тридцать слов для сообщения с приказчиками универсальных магазинов.

Неглинный Верх

Круглящийся по карте Кузнецкий Мост есть траектория пути московского любовного солнца с востока на запад. Это беззаконное светило ходит через север.

Высокий левый берег реки Неглинной в Белом городе (район Рождественки) именовался в Средние века Неглинным Верхом, хотя и правый берег низким не назвать. Удобно было бы присвоить это имя обоим берегам, разумея не их высоту, а принадлежность верхнему течению Неглинной. В этом новом, авторском смысле понятие Неглинный Верх и будет применяться, с извинениями, ниже.

В самом деле, именем Кузнецкого Моста можно назвать лишь часть этого мира, от стены Китая до бульваров. Часть, конечно, самую любвеобильную, место происхождения феномена. Однако север московской любви разомкнут до неглименских истоков.

Вмещающий ландшафт

Мифогенное пространство Неглинного Верха, подобно самой улице Кузнецкий Мост, лежит в межах водоразделов.

Водоразделу с верхней, выше неглименского устья, Москвой-рекой сопутствует Тверская улица, лежащая по гребню Страстного холма. Переулки по обеим ее сторонам падают вниз. Иногда Тверская не успевает за изгибом гребня: например, когда тот достигает середины Камергерского переулка, где Художественный театр. После Страстной (Пушкинской) площади водораздел уходит вправо, а гребень превращается в плато между Тверской и Малой Дмитровкой, Тверской-Ямской и Долгоруковской. Кварталы слева от Тверской принадлежат бассейну Черторыя, а слева от Тверской-Ямской – бассейну Пресни. Водораздельное плато Пресни с Неглинной носит загадочное имя Миусы. Там за черту водораздела спорят пять Тверских-Ямских. Лежащие далее, за Бутырским валом, улицы Ямского Поля и Бутырской слободы принадлежат уже водоразделу четырех рек: Пресни, Неглинной, Ходынки и даже нескольких притоков верхней Яузы, общее начало которых называлось Горелым болотом.

Бассейн верхнего и среднего течения Неглинной на плане Москвы Мичурина. 1739. Фрагмент

Водораздел Неглинной с нижней, ниже неглименского устья, Москвой-рекой лежит восточнее Большой Лубянки, примерно по Милютинскому переулку. Милютинский, древнейшая Ростовская дорога, перетекает в Сретенку и 1-ю Мещанскую, где пограничье становится неглименско-яузским.

Снова Марьина Роща и Останкино

К какому ареалу отнести любвеобильную Марьину Рощу Шереметевых? В самой роще, сразу за границей города, брала начало речка Напрудная, приток Неглинной, а Марьино, сельцо, стоявшее за рощей, мылось и стиралось на Копытовке, притоке Яузы. Вот и Жуковский показывает читателю Марьину Рощу от Яузы, с высоты довольно отдаленного Ростокинского акведука.

Только это уже не петровская, средняя, а верхняя Яуза, своими притоками обступившая город с севера. Взятая с Лосиным Островом, Сокольниками и Измайловом, верхняя Яуза синонимична северо-восточной четверти былого Московского уезда, нынешней новой Москвы. Это область средневековой царской охоты, воспоминания которой делают подвижной границу верхней Яузы со средней: они пересекаются в Красном Селе, Сокольниках, Преображенском, Рубцове и Измайлове. Пространство средней Яузы с севера ограничено Камер-коллежским валом, а пространство верхней Яузы заступает вал.

Лежащее за Марьиной Останкино принадлежит верхней, охотничьей Яузе. Но через средостение, шарнир Марьиной Рощи Останкино сообщено с Неглинным Верхом и замыкает его собой. Лесная просека Останкина, с кремлевской колокольней в перспективе, продлевалась в городской черте неглименской долиной.

Шереметевские земли севера Москвы снимают шов между Неглинным Верхом и верхней Яузой.

«На Петровку на Арбат»

Когда Иван IV, посадив великим князем Симеона Бекбулатовича, в 1572 году вторично бежал из Кремля, – хронист определил вектор его побега так: «За Неглинную на Петровку на Арбат против Старого моста каменного». Звучит недоброй царской шуткой, в значении «нигде». И это подлинно нигде, утопия. А вместе с тем реальнейший центр власти: все тот же Опричный двор, теперь определяемый обиняками в силу запрещения слова «опричнина». «Петровка» в этом тексте означает либо известную с XV века слободу вокруг церкви Петра и Павла, оказавшейся в периметре Опричного двора, – либо общее имя нынешних Петровки, Охотного Ряда и Моховой как трех частей дороги вдоль Неглинной. Охотный Ряд именовался Петровкой еще в XVIII веке. Старый мост через Неглинную доныне существует в Александровском саду. И все-таки, на современный слух, в адресе беглого царя задана странная связь между Арбатом и Петровкой нынешней, таинственная смежность этих улиц.

Это смежность на карте любовного мифа.

В песне «Часовые любви» Булат Окуджава разметил пространство мифа следующим образом. Часовые стоят на Смоленской и на Волхонке, не спят у Никитских и на Неглинной, идут по Петровке и по Арбату. Кроме того, для фильма «Покровские ворота» автор вместо «на Неглинной…» спел «у Покровских…» По Окуджаве, облюбование Москвы объединяет Арбат, Кузнецкий Мост и, как вариант, Малый Арбатец.

Пространство Кузнецкого Моста приступает к северо-западной стене Китай-города. Так Арбат приступает к северо-западной стене Кремля. Можно назвать Кузнецкий Мост Арбатом Китай-города. Кузнецкий Мост относится к Китаю как Арбат к Кремлю. Арбат продолжается Кузнецким Мостом так, как