Папа римский и война: Неизвестная история взаимоотношений Пия XII, Муссолини и Гитлера - Дэвид Керцер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После визита посла понтифик обратился к своему самому доверенному советнику – монсеньору Монтини (будущему папе Павлу VI), чтобы тот помог сформулировать возможные варианты действий. В наспех набросанной служебной записке Монтини лаконично перечислил их. По его мнению, ватиканское ежедневное издание могло бы печатать официальные военные сводки, поступающие от обеих сторон конфликта, но тогда газету запретят в Италии, к тому же это настроит Муссолини против Святого престола. Другой путь – ограничиться публикацией лишь сводок, предоставляемых странами гитлеровской коалиции, но это нанесет ущерб престижу Ватикана за рубежом. Третий вариант – попросту приостановить издание газеты, но такой шаг, полагал монсеньор, стал бы «катастрофическим уже сегодня, а в будущем привел бы к чрезвычайно опасным последствиям». Оставался лишь один реалистичный выбор – устроить так, чтобы газета концентрировалась на церковных делах и религиозной жизни[317].
Этот вопрос оказался для папы весьма насущным, так как очередной номер ватиканской газеты вот-вот должен был уйти в типографию. Редакция следовала недавно сложившейся практике: в номере приводились – без комментариев – не только итальянские и германские военные сводки, но и те, что поступали из Франции и других мест. Хотя папа нередко вел себя нерешительно, в тот день он действовал быстро и приказал приостановить печать текущего номера[318].
Но, как оказалось, номер (он выходил вечером) уже напечатали. Кардинал Мальоне сообщил итальянскому послу о решении папы и поинтересовался, можно ли выпустить этот номер газеты в последний раз без цензуры. Но Аттолико не намерен был терпеть такое. В итоге папа распорядился, чтобы весь отпечатанный в тот день тираж пустили под нож. Газетным киоскам страны разослали сообщение: сегодня L'Osservatore Romano не выйдет из-за «поломки типографского оборудования». «Таким образом, – заключил Аттолико в своем отчете, направленном министру Чиано, – вопрос был однозначно решен»[319].
После того как Муссолини объявил о вступлении Италии в войну, на первой полосе L'Avvenire d'Italia, ведущей ежедневной католической газеты страны, появился кричащий заголовок: «ПОБЕДА!», под которым размещалась статья директора издания. Она начиналась так: «Сегодня долг каждого – один: СЛУЖИТЬ. Везде. Всегда». На другой день газета напечатала послание, которое архиепископ Болоньи приказал всем священнослужителям своей епархии зачитывать с амвона: «Тот, кто обладает высокой властью, принял решение, и наша Италия вступила в войну. Следуя закону нашей веры, мы обязаны неукоснительно повиноваться Его Королевскому Величеству и всем, кто делит с ним ответственность за жизнь государства»[320].
Руководители католических газет Италии ни за что не решились бы публиковать редакционные статьи, которые, по их мнению, вызвали бы недовольство папы. Поэтому они заполняли страницы своих изданий портретами дуче и горячими воззваниями итальянского духовенства к католикам ответить на призыв родины и отправиться на войну. Между тем ватиканская газета хранила молчание. «Судя по всему, – замечал новый французский посол, – издание Святого престола собирается понемногу сократиться до размеров какого-нибудь "Приходского вестника"»[321].
Французское правительство бежало, а немецкие войска стремительно приближались к Парижу. На фоне этих событий д'Ормессон тщетно пытался убедить папу высказаться. Посол отмечал: «Скорее всего, Святой Отец сейчас не скажет ничего, а при удобном случае будет издавать благочестивые и тщательно сбалансированные стенания».
Д'Ормессон все же отыскал в Ватикане союзника – внушительного с виду кардинала Тиссерана с окладистой бородой. Этот единственный в Риме кардинал-неитальянец, каждую неделю обедавший с семьей посла, служил в Курии секретарем Конгрегации по делам восточных церквей[322]. Посол признавался в дневнике: «[Он] видится мне эдаким слоном в посудной лавке». Склонность кардинала откровенно высказываться ощущалась как глоток свежего воздуха в затхлой атмосфере Ватикана, где уклончивость и затемнение смысла были, по сути, образом жизни. Вскоре он даже приобрел прозвище Кардинал Де Голль, отсылающее к фамилии лидера французского Сопротивления. Д'Ормессон опасался, что фашистские власти найдут способ задушить активность откровенного кардинала. Органы политического сыска накопили толстенные папки материалов на него, из которых явствовало, что полиция не раз (зачастую неудачно) пыталась проследить за ним, когда он покидал Ватикан. Между тем сам папа не питал особой симпатии к французскому кардиналу, так и не простив Тиссерану то, что он в свое время противился его избранию[323].
Вскоре после того, как Муссолини объявил войну, кардинал Тиссеран в письме архиепископу Парижскому резко отозвался о бездействии папы. В этом послании он вспоминал, что несколько месяцев назад безуспешно пытался убедить папу выпустить энциклику по поводу долга каждого человека внимать голосу своей совести, этого краеугольного камня христианства. «Боюсь, потомкам будет за что упрекнуть Святой престол, избравший политику удобства для себя и, по сути, ограничившийся ею… Это крайне печально, особенно когда вы живете при Пие XII»[324].
На другой день после того, как Тиссеран написал это послание, Роберто Фариначчи, бывший секретарь итальянской фашистской партии, редактор Il Regime Fascista, самой реакционной среди итальянских газет, яростный критик Ватикана, направил дуче предупреждение насчет французского кардинала. Он приложил к своей депеше напечатанное на машинке письмо без подписи, сообщив, что его автор – начальник ватиканской полиции, «наш самый верный товарищ». Фраза о кардинале была напечатана в нем прописными буквами: «Для блага Италии необходимо присматривать за передвижениями всех, кто прибывает в Ватикан и убывает из него. НЕОБХОДИМО ПОСТАВИТЬ ПОД СТРОГОЕ НАБЛЮДЕНИЕ ВСЕ ПЕРЕДВИЖЕНИЯ И КОНТАКТЫ КАРДИНАЛА ТИССЕРАНА». Послание главы ватиканской полиции (если его действительно написал начальник одной из полицейских служб Ватикана) завершалось фашистским кличем: «Алала!»[325].
Артуро Боккини, многоопытному шефу полиции Италии, каждое утро являвшемуся с докладом к Муссолини, не требовалось письма Фариначчи, чтобы взять Ватикан под наблюдение. Он не слишком оценил этот непрошеный совет, поскольку давно ввел такую практику. К тому же слежка не была секретом для французских и британских дипломатов, которые тогда как раз обустраивались в своих скромных резиденциях в Ватикане. У Муссолини, похоже, шпионы были везде[326].
Между тем итальянское духовенство и католические институты страны, официально находившиеся под властью папы как епископа Рима, продолжали заявлять о своей поддержке вступления Италии в войну на стороне Гитлера. Особого внимания как католической, так и фашистской печати удостоилось патриотическое послание епископа Эвазио Колли, национального директора организации «Итальянское католическое действие». Колли провозглашал: «В эту тяжелую, суровую годину, когда отечество взывает ко всем своим детям, члены "Итальянского католического действия" отвечают на призыв, проявляя глубочайшее чувство долга и великодушия, ставшее плодом их христианского образования». Лидеры различных групп, существовавших внутри этой организации, добавляли к воззванию Колли собственный призыв, убеждая подопечных поддержать войну. Показательным в этом смысле является письмо председателя группы «Мужчины-католики». Он писал: «Италия вступила в войну. Глава правительства провозгласил это, обращаясь ко всей Италии… Мы, мужчины "Католического действия", встаем и восклицаем: "Presente!"[327]»[328].
Посольство Муссолини в Ватикане следило не только за подобными общенациональными призывами, но и за другими посланиями в поддержку войны, которые архиепископы и епископы страны направляли своим прихожанам[329]. Особое внимание католическая и фашистская пресса обратила на призыв к оружию, с которым выступил один из наиболее почтенных клириков Италии – отец Агостино Джемелли, основатель и руководитель Миланского католического университета. «Все мы должны готовиться к победе, – говорил Джемелли. – Пусть Господь внемлет нашим молитвам, пусть Пресвятая Дева защитит нас, пусть она станет той путеводной звездой, которая приведет наше отечество к победе»[330].
Глава 16
Слежка
Муссолини не терпелось ввести итальянские войска во Францию, пока немецкое наступление не лишило его права претендовать на французскую территорию. Однако, несмотря на его многолетнее расхваливание своей военной мощи, у итальянских военных не было четкого плана вторжения, а генералы не считали, что вооруженные силы
