Папа римский и война: Неизвестная история взаимоотношений Пия XII, Муссолини и Гитлера - Дэвид Керцер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Через четыре дня после того, как дуче объявил войну Великобритании и Франции, 14 июня 1940 г., немецкая армия вошла в Париж. К тому времени значимый контингент итальянских войск так и не успел перейти границу. Быстро сформированное новое французское правительство во главе с маршалом Филиппом Петеном, престарелым героем Великой войны, тут же запросило о перемирии. Петен направил просьбу, обращенную к Германии, через Мадрид, а просьбу, обращенную к Италии, – через Ватикан. Получив известие об инициативе французов через своего нунция во Франции, папа тут же передал это обращение итальянскому диктатору[331].
Петен 17 июня публично выступил с обращением il faut cesser le combat (прекратить боевые действия). Муссолини пришел в ярость и велел итальянской армии идти в наступление. Дуче знал, что на севере французы пытаются сдержать натиск немцев, и рассчитывал на то, что близ границы с Италией у них мало сил.
Пытаясь выполнить череду путаных и противоречащих друг другу приказов Муссолини и его генералов, итальянские войска 21 июня наконец пошли в наступление. Операция началась с бомбардировки французских укреплений вдоль гористой юго-восточной границы Франции с Италией, которую называли малой линией Мажино. Наступающие сухопутные войска Италии, численностью около 300 000 человек, по большей части ничего не знали о расположении французских огневых позиций, и вскоре их атака захлебнулась под огнем артиллерии. Поддержка авиации оказалась малоэффективной отчасти из-за густого тумана, отчасти из-за устаревших карт и недостаточной подготовки пилотов. Некоторые итальянские самолеты даже бомбили собственные войска. К великому разочарованию итальянцев, французы не отступали, а стойко сражались, и после четырех дней боев краткая франко-итальянская война завершилась заключением перемирия. Соглашение подписали итальянский маршал Пьетро Бадольо и французский генерал Шарль Хюнтцигер. В конечном счете в результате сражения на французской границе Италия потеряла 642 человека убитыми, 2631 – ранеными, 616 – пропавшими без вести (и еще 2151 солдат пострадал от обморожения). Итальянские войска сумели оккупировать лишь крошечную часть Юго-Восточной Франции. Контраст этой операции и стремительного марша немецких войск через Нидерланды, Бельгию и Францию был мучительно очевиден всем.
Французский посол д'Ормессон, встретившись с папой, пока итальянские войска еще воевали, обнаружил, что понтифик благосклонно смотрит на идею помощи в подготовке мирного соглашения между Францией и странами гитлеровской коалиции. Но, как часто случалось, папу вскоре стали одолевать сомнения. На другой день он известил французского дипломата, что считает свое вмешательство в этот процесс неразумным. На его взгляд, у Франции был шанс добиться относительно благоприятных условий мира после сокрушительного военного поражения лишь в том случае, если Муссолини сдержит амбиции Гитлера[332].
Вера (или, точнее, надежда) Пия XII в то, что Муссолини может каким-то образом сдержать Гитлера, еще никогда не была такой призрачной. В это время дуче как раз встречался в Мюнхене с немецким диктатором. Вначале визит складывался для Муссолини неплохо – на вокзале его приветствовала многолюдная толпа. Но вскоре настроение диктатора омрачилось. Во время первой встречи в ходе этого визита (она проходила с глазу на глаз) Гитлер два часа читал лекцию о своих планах насчет Франции. Фюрер считал, что есть прямой резон оставить в этой стране собственное работоспособное правительство, иначе французы могут создать в Лондоне правительство в изгнании. В любом случае, добавил германский вождь, такой подход позволит немецким войскам сэкономить немало сил, ведь иначе придется заниматься повседневным управлением страной. Чтобы реализовать это, надо обращаться с Францией аккуратно. Не стоит (как предлагал Муссолини) настаивать на передаче итальянцам Корсики, а также французских колоний Джибути и Туниса. Подобное требование, пояснил Гитлер, сделает сотрудничество с оккупационными властями политически невозможным для Петена. В итоге Муссолини получил за свои запоздалые военные труды лишь жалкую полоску французской земли на итальянской границе – тот самый участок, который заняли его войска. Там было менее 30 000 жителей, а единственным захваченным городом оказалась небольшая туристическая Ментона на Лазурном Берегу у итальянской границы[333].
В ночь на 13 июня, всего через двое суток после того, как Муссолини объявил о вступлении Италии в войну, первая группа бомбардировщиков британских Королевских ВВС (из 36 самолетов) ударила по Турину – центру тяжелого машиностроения Италии. На протяжении нескольких последующих дней британцы бомбили города по всей стране. Авианалетам подверглись Милан, Специя, Ливорно, Кальяри, Трапани и Палермо. Хотя был нанесен незначительный ущерб и число жертв оказалось весьма невелико, посредством авиаудара британцы передали внятное и громкое послание[334].
Эти атаки высветили то, что в дальнейшем стало постоянной заботой папы: предотвращение бомбардировок Рима союзниками. Не прошло и трех суток после того, как Муссолини объявил войну Великобритании и Франции, а понтифик уже поручил своему государственному секретарю вызвать дипломатических представителей этих стран, чтобы передать им просьбу об этом. Французы были не в том положении, которое позволяло им кого-либо бомбить. Британцы же, сохранявшие такую возможность, заверили папу, что не станут бомбить Ватикан, но насчет остальной части Рима они не были готовы давать обещания[335].
Со вступлением Италии в войну те трения, которые еще существовали в отношениях между Ватиканом и фашистским режимом, по большей части исчезли. Посол Муссолини при Святом престоле рапортовал диктатору: «Понтифик решил лично разбираться с центрами возможной антиитальянской и пораженческой пропаганды в Ватикане». На очередной еженедельной общей аудиенции 19 июня Пий XII напомнил соотечественникам об их «долге возносить молитвы и за свое отечество. Раньше его землю обильно поливали потом и кровью наши предки, а теперь оно просит своих нынешних детей проявить щедрость и великодушие в служении ему»[336].
Стремительность продвижения немцев по территории Франции произвела глубокое впечатление на папу и на кардиналов Курии. Опасения по поводу того, куда может привести Европу этот казавшийся неудержимым марш Германии, и тревога за будущее церкви усиливали стремление папы избегать ситуаций, которые могли спровоцировать месть со стороны итальянских фашистов или германских нацистов. Кардинал Мальоне, например, полагал, что война скоро завершится поражением Франции, а Британия пойдет на соглашение с Германией, чтобы защитить свою империю. «Вечно он находит способ оправдать Италию», – отмечал французский посол после очередного разговора с государственным секретарем Ватикана. Имея в виду кардинальное изменение поведения ватиканской газеты после вступления Италии в войну, дипломат добавлял: «Это молчание – знак подчинения. Святой престол знает это и понимает, что гордиться здесь нечем»[337].
Британского посланника тоже поразили изменения, произошедшие в Ватикане. Осборн отмечал, что с момента вступления Италии в войну «нравственный авторитет папства начал падать… Методы шантажа, применяемые гитлеровской коалицией, были весьма успешными». По его словам, папа постепенно уступал неприкрытому давлению Муссолини и Гитлера. А вот предшественник нынешнего понтифика, Пий XI, «бесстрашно обличал от лица христианской цивилизации» нацистское поклонение государству. Преемник же Пия XI тщательно подбирал слова для «сохранения нейтралитета». «Папа, – писал Осборн, – по своему складу чувствительный и впечатлительный, от природы склонный к осторожности и компромиссу, подчиняется тому, что считает своей обязанностью и неизбежностью». Однако британский представитель видел и другой мотив решения папы хранить молчание – желание понтифика сыграть роль в выработке мирного соглашения. Осборн размышлял: «Папа не сознает, что отказ от морального лидерства в угоду строгой нейтральности будет, скорее всего, мешать, а не способствовать осуществлению таких амбиций»[338].
Пий XII и в самом деле надеялся сыграть роль миротворца. После разгрома Франции и изгнания британских войск с континента Гитлер выразил готовность пойти на сделку: пусть Британия не противится контролю Германии над континентальной Европой, а в обмен фюрер пощадит саму Британию – не станет нападать на нее и разрешит сохранить ее обширную империю. В конце июня папа решил, что подобного рода мирная договоренность вполне реальна. Он
