Лузитанская лира - Автор неизвестен Европейская старинная литература
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«О Смерти лик! О Ночь, которой ведом…»
© Перевод Е. Витковский
О Смерти лик! О Ночь, которой ведомСтрадалец, возрыдавший, трепеща!Поплакать дай с тобою сообща,Наперсница моим старинным бедам!
Велит Любовь — лишь за тобою следомБрести, средь складок твоего плащаСтенанью моему приют ища —О той, что душу поразила бредом.
Вы, чудища, лелеемые тьмой,Немые привидения и совы,Скорей ко мне найдите путь прямой —
Откликнитесь на стоны и на зовы,Чтоб, наконец, смутив рассудок мой,На душу Ужас наложил оковы.
«О дней моих печальных вереница…»
© Перевод Е. Витковский
О дней моих печальных вереница,Скорей подобная чреде ночей!Я снадобья не испивал горчей,Чем то, которым вынужден опиться.
Угрюма и незыблема темница,Почти парализован свет очей.Я слышу лишь тоскливый звон ключей,Тюремщиков одни лишь вижу лица.
За мной решительно закрыта дверь:Кто заточен — тот возражать не властен.Страдание — попробуй-ка измерь.
Но плачу я, бессилен быть бесстрастен:Любовь и Дружба — где же вы теперь?Вы столь же далеки, сколь я несчастен.
«Ты, кем на свод небесный невесомо…»
© Перевод Е. Витковский
Ты, кем на свод небесный невесомоАрмады звезд ведо́мы ввечеру,Пред кем владыки — пепел на ветру,Пред кем Земля — ничтожнее ато́ма;
Господь, рекущий людям гласом грома,Склоняя их к терпенью и добру —Увы, о Благолюбии в мируТеперь его печаль неизрекома.
Ты, смертный, молишь, токи слез лия,О нисхождении к своей особе —Но провещает высший судия:
Творивший зло — не ведай сна во гробе!И облечется, знай, душа твояВозмездным адом — воздаяньем злобе.
«В узилище, где мне пришлось так туго…»
© Перевод Е. Витковский
В узилище, где мне пришлось так туго,Где я — почти в могиле — смерти жду,Однако грежу и томлюсь в бреду;Где бытие — подобие недуга;
Где тягота чрезмерного досугаВедет рассудок смутный в поводу —Мою смягчают горькую нуждуПредупредительные руки Друга.
В наш гнусный век, когда для всех вполнеУместно обходиться внешней формой,—Ужели чудо Дружбы — не во сне?..
Ты утешаешь изможденный взор мой,О добрый гений… Как же странно мнеСмотреть на то, что быть должно бы нормой.
«Я расточил отмеренные годы…»
© Перевод Е. Витковский
Я расточил отмеренные годы,Одной любви служа и день, и ночь.Себе, слепцу, я грезился точь-в-точьБессмертным, причастившимся свободы.
Увы, меня влекли капризы моды,Тщеславие… О прочь, соблазны, прочь!Пред изначальным злом не изнемочьНемыслимо для нищенской Природы.
Отрады жизни праздной и пустой,Томление, несытый пламень в жилах —Всё сгинет за последнею чертой.
О Господи… Избавь от пут постылых,Скорей достойной смерти удостойТого, кто жить достойно был не в силах!
«Я больше не Бокаж… В могильной яме…»
© Перевод Е. Витковский
Я больше не Бокаж… В могильной ямеТалант поэта, словно дым, исчез.Я исчерпал терпение НебесИ быть простертым обречен во сраме.
Я осознал, что жил пустыми снами,Несмысленным плетением словес —О Муза! Если б ждать я мог чудес,То ждал бы от тебя развязки к драме!
Язык от жалоб закоснел почти,Однако, сетуя, учет подробныйСтраданиям пытается вести:
Сравняться с Аретино[117] неспособный,Рыдаю… Если б только сил найти —Спалить стихи, поверить в мир загробный!
ПЕРЕМЕНЧИВОСТЬ ФОРТУНЫ
(написано в тюрьме)
© Перевод Е. Витковский
Ласкаемая ветром благотворным, Спешит на небосводРассветная заря, даря природе С распущенных волосЛетящие живительные капли, Столь милые цветам,Жасмин бутоны нежно отворяет, А страждущий ЗефирСреди колючек обретает розу; Коней разгоряча,Взлетает Феб, держа златые вожжи, На синюю тропу,—И небесами день завладевает; Но влажный пар земли,Нагретой солнцем, рвется ввысь клубами, Все большими в числе;Они всплывают, грузно разбухают И застят солнца свет,Чтоб снова наземь рухнуть тяжким ливнем И оросить луга,Просторы пастбищ и холмов зеленых; О, мощная струяСтоль ясного, столь сладостного Тежо, Что средь песков бежит,Однако же в конце пути вливаясь В священный Океан,Теряет самое свое названье. Пронзая облака,Вздымается незыблемая башня, Могучую стопуОпершая на выю преисподней: Титанов пленных такГнетет громада звездного Олимпа,— Но возникает гром,Нутро земли взрывается внезапно, Фундаменты трещат,И рушится твердыня Вавилона: Падением во прахБезмерная исчерпана гордыня. Огромная скалаЛегко атаки моря отражает, Бушующим валамПротивостав, остервенелой бездне. Но, сколь ни яр напор,Скала стоит над морем невредимо. Но вот из лона туч,Рождаемая пароксизмом бури, Летит стрела огня,Вонзается в скалу — и вот громада Разбита на куски,—Чего не сможет море — тучи смогут. Могучий авангардЛихих, отваги полных эскадронов Летит, как бог войны,—Здесь смертные бросают смерти вызов Под огненным дождемСвистящих пушечных, тяжелых ядер; Бойцы громят, крушат.Ломают, рубят, — наконец, победа — И вот чем кончен бой:Ползет печальный воз останков жалких, Который волокутТе из бойцов немногие, кто живы Остались под конец —В пыли, в стыде, стеная от печали. Безжалостна судьбаИ одинакова для всех живущих. Тот, кто задумал зло,Заранее ощупывает лавры, Но понесет урон,Затем что несть коварному удачи. Военный рок таков:Воитель-варвар нападает яро, Идет на вражий строй,Взмахнув клинком, победы алчет скорой; Убийца, дан комуМолвой священный сан героя, — видишь Посланцем мира тьмы,Что за тобою следует всечасно? Уже ты взят в кольцоПротивником безжалостным, — удары Чувствительны тебе,Ты бранный меч роняешь в лужу крови И через миг падешь —Ликуй, Природа: чудище издохло! Изменчив мир земной,Послушен мановению Фортуны. Как много нежных муз,Прелестных граций, ласковых амуров Несли отраду мне;Я воспевал божественную Низу, Восторгом нежным полн,Я голос единил и звуки лиры; Я гарпиям бедыОтпор давал, был лебедям защитой; Теперь, от всех сокрыт,В темницу ввержен, в тяжкие оковы, Не знаю: жив ли я?Меня клеймит молва за преступленья, На мне лежит позор;Я Низу потерял, и с нею славу, И право жить в миру;Но сохраняю высшую свободу: Как прежде, быть собой!
ПОЭЗИЯ РОМАНТИЗМА
Алешандре Эркулано
© Перевод С. Гончаренко
СЧАСТЛИВЫЙ РЫБАК
Багровое солнцеСадится за море.Вселенную вскореОкутает мрак.
А в утлой лодчонке,Качаясь на зыби,Поет не о рыбеСчастливый рыбак.
Поет о любви он,О сладкой болезни,И крыльями песниКасается волн
Дыхание бриза —И тихо на волнах,Сочувствия полных,Качается челн.
Пусть даже б отнынеЦветы не цвели бы,Осыпало б липыНеистовство бурь,
Луга почернелиИ Тежо бы дажеНа грязь и на сажуСменил бы лазурь,
Пусть звезды померкли быНа небосводе,Пусть все бы в природеВдруг сдвинулось с мест,
Пусть летнее солнце быНе пламенелоИ все побелелоОт снега окрест,
Пусть ветер пронизывалНас бы до дрожи,И все-таки, все же,Средь хлада и тьмы
В убогой лачуге,Горянка, с тобоюДовольны судьбоюОстались бы мы.
Пусть злится зима,За окошком лютуя,—Тепло обрету яВ любимых очах.
Пусть ливень и ветерРевут, сатанея:Ведь греет вернееЛюбовь, чем очаг.
Я был дворянином,Обласканным светом.С университетомЯ тоже знаком.
Но счастье узнал я,(И рад чрезвычайно)Лишь ставши случайноПростым рыбаком.
Пока был я знатен,Пока был богатым,Я властью и златомВладел — но при том
Я вечно боялсяНавета, разбоя,Не зная покояНи ночью, ни днем.
Удел мой высокий,Мне душу увеча,Ложился на плечиМои тяжело.
А ныне с улыбкойЖиву я на свете:Латаю ли сети,Вздымаю ль весло.
Легка мне нелегкаяЭта работа.От честного пота —Покой на душе.
Доволен и счастливЯ тем, что имею.С любимой моеюМне рай — в шалаше.
Мечты о богатствеМеня не тревожат.Любовь мне дорожеСокровищ любых.
Родная! Что намДрагоценные камни?И гибель сладка мнеВ объятьях твоих!
И если мне рокОборвет ненарокомУдаром жестокимСчастливые дни,
Не плачь обо мне.У часовни над морем,Объятая горем,Меня схорони.
Под сенью крестаЯ почию в покое,Уйдя с головоюВ разверзшийся мрак.
Но даже в могилеТебя не забудетИ счастлив пребудетТвой верный рыбак.
Алмейда Гарретт
