Книга Сивилл - Нелли Воскобойник
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Кстати, о миссис Дернби, – сказала Марта. – Сразу после рождественских каникул, когда дети вернутся в школу, я уезжаю в Сассекс. Я купила там домик и думаю, что проведу в нем все время до следующих каникул. Надеюсь, я там не соскучусь. А о твоем хорошем расположении духа позаботится миссис Дернби. Как она и поступает последние два года.
– Ты купила дом в Сассексе? – поразился Джеймс. – Но у тебя нет денег. Ты моя жена!
– Дорогой, – ласково сказала Марта, – ведь ты барристер. Я думала, тебе знаком Акт об имуществе замужних женщин тысяча восемьсот семидесятого года[29]? Я уверена, ты в курсе дела. А пока дети дома, нам лучше не говорить об этом. Кстати, я купила Джорджу в подарок пони, а Николасу, как он просил, отличный микроскоп. Скоро они встанут. А какие подарки на Рождество приготовил им ты?
– Книги, – пробормотал Финнеган, – и еще кое-какие пустяки. Отчего ты упомянула миссис Дернби? Ты ведь знаешь, я благодарен ей за многое. У нас нет особых отношений. И вообще, она старше меня, не говоря уж, что тебе годится в матери.
– Не оскорбляй меня необходимостью обсуждать этот вопрос, – твердо сказала Марта. – Я бы не стала делать того, что сделала, не будь у меня полной уверенности. Разумеется, никакого ущерба твоей репутации я не причиню. Мы будем вместе появляться в обществе, когда я окажусь в Лондоне.
* * *
Марта Финнеган проснулась апрельским утром в своем доме в Сассексе. За окном шел дождь. «Слишком много дождей, – подумала она, – пожалуй, не меньше, чем в Лондоне». Горничная внесла в маленькую спальную таз и кувшин с теплой водой, подала полотенце и стала помогать хозяйке одеваться.
В этот день Марте исполнилось тридцать три года. Соседи, с которыми она свела знакомство, были не слишком сведущи в этикете и могли начать наносить поздравительные визиты еще до обеда. Поэтому она надела новый французский корсет и попросила горничную зашнуровать его потуже.
Утреннюю почту принесли, когда Марта только села завтракать. Она хотела проявить терпение и вскрыть письма после еды, но как-то само получилось, что яйцо осталось недоеденным, чай не выпит, а Марта уже стояла у маленького столика, на который горничная поставила поднос с письмами и две небольшие коробочки с присланными подарками.
Первым она вскрыла письмо от мистера Лонгмана. Он поздравлял с днем рождения, присовокуплял к этому приличествующие пожелания и сообщал, что той же почтой послал подарок – статуэтку в виде сидящей в кресле дамы. Он купил ее для себя, прельстившись замечательным сходством фарфоровой леди с именинницей. Но чувствует он себя скверно, и врачи не обнадеживают. Так что он не надеется наслаждаться статуэткой долгое время, а хочет, чтобы миссис Финнеган сохранила ее в память о нем. В конце письма мистер Лонгман сожалел, что, вероятно, они уже больше не увидятся. Марта открыла коробочку, вынула из ваты фигурку, погладила блестящий фарфор и неудержимо заплакала.
Она не плакала с тех пор, как была ребенком, и считала слезы непозволительными для воспитанной женщины из хорошего общества, но ничего не могла с собой поделать. Мысль о том, что она больше не увидит Томаса Лонгмана, очаровательного, старомодного, щедрого и великодушного, была невыносима. Пока издавалась «Парик и мантия», они общались почти каждый день. Обсуждали стилистические обороты, оформление, иллюстрации и обложку. Он восхищался Мартой и уважал ее, но не спускал ей ни малейшего недочета в тексте. Томас сделал из одаренной любительницы настоящего писателя.
– Лиззи, – крикнула миссис Финнеган. – Мы едем в Лондон двенадцатичасовым дилижансом. Собирай вещи мне и себе. Мы пробудем там три дня.
Пока Лиззи поспешно собиралась, Марта вскрыла письмо мужа. Он поздравлял с днем рождения, писал, как тоскует в разлуке и даже рад, что завален работой, которая позволяет ему забыть о том, что он был спесивым болваном, растратившим годы на пустословие, одиночество в клубах и одиночество с другими женщинами, вместо того чтобы прожить их счастливым человеком.
Я посылаю тебе в подарок чернильницу, – писал он. – Мне бы хотелось, чтобы, сочиняя, ты видела ее на своем рабочем столе. Может быть, иногда она тебе напомнит обо мне. Я знаю твою твердость и уверен, что никакие просьбы не заставят тебя переменить своего решения. Кстати, в последнее время я подружился с мистером Лонгманом. Мы встречались с ним вчера в клубе и, как всегда, говорили о тебе. Он уверял, что ты приедешь в Лондон завтра или послезавтра. Он бы не надеялся на это, если бы знал тебя так Же хорошо, как я. Прощай, моя дорогая! Я с нетерпением Жду летних каникул, когда смогу каждый день видеть тебя и наших мальчиков.
Твой муж, Джеймс Финнеган
Марта схватила письмо Лонгмана, перечитала его, счастливо засмеялась и сказала горничной:
– Не торопись, Лиззи. Сегодня я приму всех, кто приедет с поздравительными визитами. Мы выезжаем завтра. И останемся в Лондоне на несколько недель… А там видно будет.
* * *
Чета Финнеганов около года жила на два дома. Джеймс оставался в их благоустроенном особняке в Лондоне. Марта, купив домик в Сассексе, поселилась там на время, пока их сыновья находились в школе и приезжали в Лондон только на каникулы. Однако через год оба почувствовали, что им не хватает друг друга. После возвращения домой Марта не только полностью примирилась с мужем, но и обнаружила, что он интересный и даже блестящий собеседник и вдобавок душевно близкий ей человек. Теперь они подолгу и обо всем разговаривали за завтраком, и бывало, что Марта, не удержавшись в рамках приличия, громко смеялась уморительной чепухе Джеймса, благо они были дома одни, не считая слуг. И вечера Джеймс два-три раза в неделю проводил дома. А с тех пор, как миссис Финнеган, вопреки ожидаемому и почти вразрез с благопристойностью, на четвертом десятке оказалась в интересном положении, он вообще отказался от клуба и бывал дома все время, свободное от инна. Книга Марты наделала много шума, так что следующая, которую она написала в уединении в Сассексе, разошлась за несколько недель. После второй книги, на обложке которой наряду с псевдонимом через дефис значилась ее фамилия, Марта получила приглашение Общества лондонского литературного фонда на ежегодный обед. В этом году – под председательством мистера Френсиса Брет Гарта. К приглашению было приложена собственноручная записка Брет Гарта. Он писал, что рад возможности встретиться с миссис Финнеган,
